Затем правительство начинает влиять на предложение товара путём распространения своего контроля и на стоимость его производства. Для того, чтобы удерживать низкую розничную цену, например, на говядину, оно может зафиксировать оптовые цены на говядину, затем цены на живой скот, цены на корм и даже заработную плату фермерских работников. Для того, чтобы удерживать низкую цену на выработку молока, оно может попытаться зафиксировать заработную плату водителей молоковозов, цены на стеклотару, цены на корм и сырое молоко. Для фиксирования цены на хлеб оно может зафиксировать заработную плату пекарей, цены на муку, прибыль мельников, цены на пшеницу и так далее.

Но как только правительство распространяет политику фиксирования цен слишком далеко (скажем, до оптовых цен и далее), оно распространяет и дефицит различных составляющих, — труда, кормов, пшеницы и т.д., — входящих в производство конечной продукции. Всё это исчезает из-за слишком низких цен. Таким образом, правительство вынуждено контролировать всё более широкие циклы, пока не приходит ко всеобщему дефициту при всеобщем регулировании цен.

Правительство справляется с неожиданными трудностями, предоставляя субсидии. Оно понимает, например, что когда цены на молоко или масло удерживаются ниже их рыночного уровня (и даже ниже относительного уровня, на котором оно фиксирует другие цены), дефицит возникает из-за отсутствия прибыли, что ведёт более низким заработным платам в производстве молока или масла, в сравнении с другими товарами. Теперь правительство пытается компенсировать и это, выплачивая субсидию производителям молока и масла. Правда, хоть субсидия и выплачивается им, в действительности субсидируются потребители. Так как производители в итоге не получат больше за своё молоко и масло, но потребители получат молоко и масло намного дешевле рыночной цены.

Становится всё сложнее и сложнее отследить в этом лабиринте, кто кого субсидирует. Хочу только напомнить, что субсидии в любом случае выплачиваются кем-то, и пока не открыто такого метода, в соответствии с которым товары производились бы просто так.

Ценовое регулирование, как это часто бывает, в течение короткого времени оказывается успешным. В военное время может показаться, что оно хорошо действует, особенно когда оно поддерживается патриотизмом и ощущением близкой победы или гибели в бою. Но чем дольше оно действует, тем меньше товаров производится и продаётся, ибо спрос хронически превышает предложение. До тех пор, пока правительство предпринимает попытки избежать дефицита, одновременно сокращая цену на труд, сырьё и другие элементы, входящие в стоимость производства, оно создаёт дефицит и этих элементов.

На этом история не заканчивается, так как правительство не только обнаруживает, что ценовой контроль теперь надо распространять всё более вниз, «вертикально» — оно также обнаруживает, что ценовой контроль надо распространять «горизонтально». Несмотря на то, что государство нормирует товар и люди не могут приобретать его, у них всё ещё остаётся некоторая покупательная способность и они всегда готовы обратиться к другому посреднику. Правительство, впрочем, весьма успешно борется с чёрным рынком (или, по крайней мере не даёт ему разрастись до каких-то значительных размеров), и продолжающийся ценовой контроль приводит его к нормированию цен на сырьё. Во время второй мировой войны в США имело место распределение сырья по производителям.

Окончательным итогом всеобщего ценового регулирования становится переход к полностью и строго регламентированной и единообразной «плановой» экономике. Заработные платы теперь будут удерживаться так же жёстко, как и цены. Труд будет нормирован так же безжалостно, как и сырьё. Правительство сообщит каждому потребителю, какое точно количество каждого товара он сможет купить, а каждому производителю — точное количество сырья и рабочей силы, которыми он сможет располагать. Конкурентные предложения цен за труд будут запрещены, как и аукционы по материалам. Добро пожаловать в экономику, в которой деятельность каждой коммерческой фирмы, каждого рабочего будет во власти правительства, с окончательным отказом от всех традиционных свобод, которые у нас были. И, как отметил Александр Гамильтон в книге «Статьи федералистов» почти два века назад: «Власть над средствами существования человека даёт государству власть над его волей».

Плановой экономикой «своевременное» и «неполитическое» ценовое регулирование не заканчивается. Как было столь полно продемонстрировано в одной стране за другой, особенно в Европе после второй мировой войны, некоторые из даже ещё более причудливых ошибок бюрократов смягчаются чёрным рынком. Он развивается за счёт легально признаваемого «государственного рынка» с его фиксированными ценами, и в конце концов становится настоящим рынком. Но даже и в этом случае политики у власти, теперь уже только номинально сдерживая цены, продолжают делать вид, что всё идет в точности так, как и было задумано.

Не надо полагать, что чёрный рынок так уж безвреден. При фактическом занятии чёрным рынком части государственного рынка с его ценовыми потолками, он наносит ущерб, как экономический, так и моральный. Давно основанные фирмы с большими капитальными инвестициями (и сильной зависимостью от доброй воли государства) начинают ограничивать или закрывать производство. Их место занимают безответственные фирмы с небольшим капиталом и малым производственным опытом. Эти новые фирмы, в сравнении с теми, кого они заменяют, выпускают продукцию худшего качества, с гораздо более высокими производственными затратами, чем потребовались бы старым предприятиям для продолжения выпуска своей продукции. Поощряется небрежность. Новые фирмы самим фактом своего существования или роста обязаны своей способности и постоянной готовности нарушать закон, их заказчики сговариваются с ними, и естественным следствием является распространение криминала во все сферы бизнеса.

Что лежит в основе всех попыток сдерживать цены? Прежде всего, это непонимание того, что заставляет цены расти. Планы по удерживанию цен являются результатом учёта краткосрочных интересов людей как потребителей и игнорирования их интересов как производителей. Люди не хотят платить больше за молоко, масло, обувь, мебель, аренду, билеты в театр или бриллианты. Когда бы ни повышались цены на эти товары выше ранее существовавшего уровня, потребитель бывает недоволен.

Единственное исключение — это товар, который производит он сам: в этом случае он понимает и одобряет доводы в пользу высоких цен. Но он всегда склонен рассматривать своё дело, как некое исключение. Мой бизнес — особый, скажет он, а люди этого не понимают. Как потребитель, он покупает сотни разных товаров, а как производитель — специализируется только на одном. Он может видеть, что ценовой контроль ограничивает производство в его сфере. Но практически никто не хочет обобщать это наблюдение.

Каждый человек обладает многоликой экономической индивидуальностью: производителя, потребителя и налогоплательщика. Политика, которую он защищает, зависит от того, кем он себя воспринимает в данный момент. Как производителю ему нужна инфляция (при этом он думает в основном о своих услугах или товаре); как потребителю ему были бы выгодны ценовые потолки (но при этом он думает о товарах, производимых другими). Как потребитель, он может быть сторонником субсидий, а как налогоплательщик — негодовать по поводу их выплат. Но как только речь заходит о регулировании цен, большинство людей начинает обманывать себя. Очень мало кто способен увидеть, что вмешательно в цены наносит по меньшей мере такой же убыток, как и прибыль, и что убытки должны быть намного больше, чем прибыль.

Ещё одна форма вмешательства в цены — ограничение стоимости аренды домов и квартир. Большинство последствий такого контроля не отличаются от других последствий ценового регулирования, но некоторые из них требуют отдельного рассмотрения.