Тем не менее, предлагаются меры даже по международному контролю над товарами. Нам говорят, что в этот раз планируется избежать всех допущенных ранее ошибок. В этот раз цены планируется фиксировать так, что они будут «справедливыми» не только для производителей, но и для потребителей. Все страны собираются согласовать, какими «должны быть» эти цены, и ни одна из них не будет необоснованной. Фиксированные цены будут включать в себя «справедливое распределение и потребление среди всех наций», и в итоге «мы придём к свободной международной торговле».

Что именно правительственные плановики подразумевают под «свободой торговли», я точно не знаю, но наверняка можно быть уверенным относительно того, что они не подразумевают. Они не подразумевают свободу для людей покупать и продавать, занимать и давать в долг по тем ценам или ставкам, по которым они хотят и когда считают наиболее прибыльным это делать. Они не подразумевают свободу для фермера выращивать урожай такого размера, как ему хочется, выходить на рынок и уходить с него по своему желанию, жить там, где ему хочется, и при этом брать с собой капитал и другое имущество. Зато они подразумевают свободу бюрократа решать все эти вопросы за гражданина. И они говорят, что если он будет подчиняться бюрократу, то будет вознаграждён повышением своего уровня жизни. Но если плановикам удастся добиться успеха в увязывании идеи о международной кооперации с идеей о повышении роли государства в руководстве и контроле над экономической жизнью, то тогда международный контроль в будущем скорее всего повторит все ошибки прошлого, и жизненный уровень рядового человека будет снижаться одновременно с ограничениями свободы.

Мы уже видели некоторые из результатов правительственных усилий по фиксированию цен на товары выше уровней, к которым их привёл бы в итоге свободный рынок. Давайте теперь рассмотрим некоторые из результатов правительственных попыток удерживать цены на товары ниже их естественных рыночных уровней.

В военное время последнее осуществляется практически всеми правительствами. Мы не будем сейчас рассматривать разумность фиксирования цен в военное время. Вся экономика в условиях войны находится под контролем государства, и все те вопросы, которые надо было бы рассматривать всвязи с таким положением дел, завели бы нас слишком далеко от основного вопроса, которому посвящена эта книга [010]. Но сдерживание цен практически во всех странах продолжается и в течение длительного периода после завершения военных действий.

Государство начинает сдерживать цены под давлением инфляции военного и послевоенного времени. Во время написания этой книги практически во всех странах существовала инфляция (несмотря на то, что большинство из них находилось в состоянии мира), и хотя ценовое регулирование не вводилось, намёки на то, что оно могло бы чем-то помочь, появлялись постоянно. И хотя сдерживание цен всегда оказывается столь же бесполезным, если не разрушительным, как и искусственное завышение цен, чиновники полагают, что оно, по меньшей мере, несёт определённые политические выгоды. При его введении они возлагают ответственность за более высокие цены на «жадность и алчность бизнесменов», а не на проводимую ими самими денежную политику.

Давайте посмотрим, что происходит, когда правительство пытается удерживать цену на один товар или же на небольшую группу товаров ниже той цены, которая установилась бы на свободном конкурентном рынке. Когда правительство пытается фиксировать цены по ограниченному числу товаров, то оно обычно считает, что самым важным является то, чтобы люди могли приобретать товары по доступным ценам. Допустим, в качестве товаров первой необходимости были выбраны хлеб, молоко и мясо.

Довод в пользу удержания цен на эти товары на нижней планке будет примерно таким: если отпустить установленные цены на говядину (предположим) на усмотрение свободного рынка, то цена взлетит вверх, и только богатые смогут позволить себе покупать говядину. «Они будут приобретать говядину не пропорционально своей потребности, а лишь пропорционально своей покупательной способности. Но если мы будем удерживать цены, каждый сможет получить свою долю по справедливости».

Но если этот довод имеет силу, то говядину надо раздавать вовсе бесплатно. Так как если покупательная сила в большей мере, чем потребность, определяет распространение говядины на рынке по рыночной цене в 2.25 доллара за фунт, то она же определит, скажем, легальный потолок в 1.5 доллара за фунт. Довод «покупательная способность важнее потребности» фактически будет держаться столь долго, сколько на говядину будет директивно устанавливаться хоть какая-то цена. Он не будет применим только в том случае, если говядина будет отдаваться даром.

Обсуждая этот вопрос, бессмысленно полагать, что ценовое регулирование зафиксирует цены именно на том уровне, который был бы определен свободным рынком. Никто не сможет угадать настоящую цену. Они будут удерживаться правительством гораздо ниже их естественного уровня, и так будет продолжаться даже после того, как и спрос и предложение изменятся.

Как и во многих других случаях, невозможно долго удерживать цену на любой товар ниже её рыночного уровня, не вызывая двух последствий. Первое — это возрастающий спрос на тот товар. Чем больше людей понимает, что товар стоит дешевле, тем больше людей покупает его. Второе — это сокращение предложения именно этого товара, так как запасы очень быстро исчезают со складов и полок торговцев. На самом деле, никто не хочет производить этот товар. Малорентабельные производители уходят из бизнеса. Остающихся производителей заставляют производить товар в убыток. Подобное происходило во время второй мировой войны, когда Федеральное управление ценового регулирования потребовало от боен, чтобы они резали скот и обрабатывали мясо дешевле стоимости живого крупнорогатого скота и труда по убою и обработке.

Так что следствием фиксирования максимальной цены на отдельный товар становится сокращение предложения этого товара. И это прямо противоположно тому, что правительственные чиновники изначально стремились достичь, ибо, согласно их убеждению, именно эти товары, отобранные для установления максимальной цены, должны быть предлагаемы наиболее полно. Но когда они ограничивают заработные платы и прибыли тех, кто производит эти товары, не ограничивая при этом заработные платы и прибыли тех, кто производит всё остальное, то они разрушают производство как раз предметов первой необходимости, цены на которые регулируются, и при этом относительно стимулируется производство менее значимых товаров.

Некоторые из этих последствий со временем становятся очевидными и чиновникам, которые в попытке их предотвращения берут на вооружение другие средства и методы. Среди этих средств — нормирование, контроль себестоимости, субсидии, и наконец — тотальное фиксирование цен на всё и вся. Так продолжается до тех пор, пока государство не прекращает своё вмешательство, после чего товары каким-то совершенно непостижимым появляются у всех, кто хотел бы их купить.

Вначале, как правило, становится очевидным, что нехватка некоторого товара развивается как раз из-за фиксирования цены ниже рыночной. Правительство начинает обвинять богатых покупателей в том, что они берут себе «более своей справедливой доли», а отдельные фирмы обвиняются в том, что они «припасают» сырьё. Правительство принимает свод правил, касающихся того, у кого будет приоритет в приобретении каждого товара, кому и в каких количествах он будет раздаваться, каким образом он будет нормироваться. После того, как была введена система нормирования, каждый потребитель имеет лишь определённый максимальный уровень снабжения, вне зависимости от того, сколько он готов платить за большее количество.

Итак, правительство принимает систему двойных цен, или двойных валют, при которой каждый потребитель должен владеть определённым количеством талонов или товарных карточек в дополнение к имеющемуся количеству обычных денег. Другими словами, правительство пытается через нормирование сделать часть работы, которую сделал бы свободный рынок через плавающие цены. Но это не вся работа, а лишь её часть, поскольку нормирование ограничивает спрос без одновременного стимулирования предложения, что сделали бы более высокие цены.