На это Унжаахан ответил:

— Бэшэг хабтагайда, бэлгэн бэлуудээдымооби.

— Какой языкастый! И как до сих пор небо не обрушилось на тебя и не разбило вдребезги!

— возмущается младшая ханша.

— Зачем же небу обрушиваться на сироту Унжаахана? Если небу потребуется что-нибудь

высокое (возвышенное), то оно должно обрушиться на самого Хартагай-хана, — отвечает он.

Тогда младшая ханша Хартагай-хана велела увести Унжаахана в местность Хара Буурайн

Толгойдо и запереть его в тюремной яме.

На другое утро при утренних золотых лучах солнца хан вышел из своего белого серебряного

дворца, подошел к журчащему ручью и начал умываться. Обводит он огромную золотую землю

глазами, что с ладонь. Затем входит в свой белый серебряный дворец и спрашивает у старшей

своей ханши:

— Что это чернеет в местности Хара Буурайн Толгой?

Старшая ханша отвечает:

— Я не знаю, кого там заперла твоя средняя ханша.

Войдя к средней ханше, хан спрашивает у нее. Средняя ханша отвечает:

— Я никого не запирала там. Младшая твоя ханша кого-то заперла.

Входит хан к младшей ханше и спрашивает:

— Что чернеет в местности Хара Буурайн Толгой?

Младшая ханша отвечает:

— Я заперла там парня Унжаахана. Он меня обругал.

Сильно рассердился Хартагай-хан:

— Кто осмелился обругать мою ханшу!

Идут к Хаара Буурайн Толгойдо и приводят Унжаахана. Пришел Унжаахан, весело

раскланялся перед ханом. Хартагай-хан спрашивает:

— Унжаахан-парень, зачем ты обругал мою младшую ханшу?

— О боже, батюшка-хан! Я совсем не ругал твою младшую ханшу, — говорит Унжаахан. —

Сел я верхом на козла величиной с лошадь, повел на поводу барана величиной с корову и

поехал мимо вашего дворца, распевая песни. Тогда вышла твоя младшая ханша и сказала: «Ишь

ты, певец мне нашелся!» На это я ответил, что песни в горле, как волны на море. Тогда она стала

бранить меня: «Какой ты скверный, негодный парень!» Я сказал: «Бэшэг хабтагайда, бэлгэн

бэлуудээдымооби» — «Какой языкастый! И как до сих пор небо не обрушилось на тебя и не

разбило вдребезги!» — закричала ханша. На это я ей ответил: «Если небу потребуется что-

нибудь высокое (возвышенное), то оно должно обрушиться на вершину горы Хартагай-хана.

Если небу понадобится что-то возвышенное, то оно пусть обрушится на самого Хартагай-хана».

Тогда младшая ханша твоя заперла меня в тюремную яму в местности Хара-Буурайн Толгой.

Хартагай-хан велел привести младшую ханшу и наказал ее, превратив в пастушку, а сироту

Унжаахана усыновил. Когда умер Хартагай-хан, Унжаахан занял ханский престол и оказывал

большую помощь бедным и неимущим.

34. УМНЫЙ КУЧЕР

Ухаатай моришон — Умный кучер. Записал А.И. Шадаев от Цэрэна Амурова в Закаменском районе

БурАССР, 1947 г. Перевод Е.В. Баранниковой.

Мотивы разливания чая в остроконусные чашки, преподношение гостям мяса в загадочной посуде для

испытания находчивости гостей встречаются в сказках « Суранзан Гомбо хааиай Уран Тушэмэл» — «Хитрый

придворный Суранзан Гомбо хана» в сборнике «Бурятские народные сказки» 1973 г., а также в сказке « Сэсэи-хан» в

данном сборнике.

Это произошло в те времена, когда ламы в своих орхимжо были спесивы и высокомерны.

Всюду распространились слухи о том, что в одном дацане есть трое очень мудрых и

находчивых лам. «Все, что угодно, они могут угадать и объяснить», — говорили о них.

«Мудрые и находчивые» — такая молва распространилась в народе.

— Было бы интересно испытать ум этих трех знаменитых лам, — говорит своим соседям

один мудрый седовласый старичок, который проживал далеко в степи,

— Не попасть бы нам самим под испытание, проверяя ум и смекалку тех лам, —

отговаривают некоторые.

— Пока неизвестно, кто кого будет испытывать, потом выяснится, — настаивает тот старик.

Приходит тем трем ламам приглашение: «Пожалуйте к нам в гости в дни праздника

сагалган». Один из них улыбнулся и говорит, посматривая на остальных:

— Хорошо, когда приглашают, плохо, когда прогоняют. Коль пришло приглашение, ехать

придется. Не так ли?

— Верно. Почитаем молитву среди людей, кое-какое добро соберем. Считаю, что ехать надо,

— проговорил лама, сидевший выше всех.

— Кто ищет, тот себе еду добудет, а лежебока голодным остается. Молитву будем читать,

мяса всякого поедим да будем поглаживать свои большие брюхи. Разве мало этого? — произнес

лама, сидевший с краю.

Хохочут ламы до упаду. Настало время ехать в гости. Взяли они кучером

шестнадцатилетнего сына одного пастуха, который жил недалеко от дацана, и с большим

почетом выехали в дорогу. Едут, весело беседуют.

— О чем же разговаривают почетные люди между собой? — заинтересовался кучер,

навострил уши, слушает внимательно, не подавая вида.

А разговор у них про то, где они ели жирное мясо, ни кусочка не оставив, и как после

животы у них разболелись; про то, как обманом выманивали у людей пищу и т.д. Так и доехали

до места.

— Хорош, говорят, тот мужчина, который рассказывает о том, что увидал и где побывал;

плох тот мужчина, который похваляется тем, что пил да ел. Не так ли? А эти, которых считают

мудрыми, оказались годными только на пустые разговоры, — думает кучер.

И хотя не понравился ему их разговор, он подумал, что среди людей они проявят, наверно,

свою находчивость и остроумие.

Люди во главе с седовласым стариком встречают знаменитых «мудрецов», прибывших

издалека. Завели почетных гостей в юрту, где им предстояло остановиться, посадили их на

олбоки, а рядом с ними — кучера.

— Кучер должен сидеть на (голом) дереве, говорят (без олбока), — процедил сидевший по

правую руку толстый черный лама и на кучера сверкнул глазами.

Тот быстренько соскочил с места.

— Сидите, сидите на месте, молодой паренек! — сказал старик и обратился к ламе,

сидящему на почетном месте:

— Почтенный лама, извините меня! Обычаи наших отцов и дедов против разделения гостей

на больших и малых, мы всех почитаем одинаково.

— Это, как говорится: «В каждом селении собаки по-разному лают». Так получается? —

стал насмехаться черный толстый лама.

— Примерно так. Обычаи хороши, когда их поддерживают, шапка хороша, когда на ней

кисточка, — так говорит старинная поговорка.

— К чему нам вспоминать старое. Хурмаста тэнгри и без этого все знает, — отвечает

толстый черный лама.

— Так-то оно так, почтенный лама! В старинных поговорках не найдешь вранья, как и на

дне колодца не найдешь рыбки, — отвечает старик.

— Что, старик, не успели познакомиться, как спорить начинаем. Не успели рассмотреть друг

друга, драться начинаем, — высокомерно произнес лама.

— Конечно, зачем цепляться в волосы друг друга, только встретившись. Не думайте так

плохо, почтенный лама! Однако старые поговорки острее ножа. Когда вы, гости, только вошли,

стали говорить мудрые и меткие слова, я, глупый старик, стал пересказывать парные слова.

Достопочтенные ламы, коль вы прославились в разных краях как мудрые и находчивые,

конечно, таких, как я, болтливых стариков, много встречали. Поэтому пусть не удивят вас мои

ответы, — отвечает старик и, как бы спохватившись, добавляет:

— Нет, что это я говорю! Эй! Что вы там? Подайте гостям чаю, молочной пищи!.. Немного

погодя поговорим. — Потом старик, пятясь, вышел.

— С каким языкастым стариком столкнулись! Погоди, недолго ждать! Заставлю тебя

замолчать, — злится толстый черный лама.

— Ну вот, мудрецы наши и острословы, кажется, начали. Будет ли удача нашему старику, —

беспокоятся люди.

Перед тем, как подать чай гостям, раздали каждому по четкам. Лама, который сидел на