В отношении передачи хода мысли стык идеально демонстрирует логичность и последовательность. Рассуждения вроде «Если мы хотим знать, что произошло вчера, мы должны знать, что случилось с Иваном, но Иван поехал к Петру, а Петра не оказалось на месте» хотя иногда и выглядят занудливыми, однако создают ощущение «железной логики».

Вот пример стыка, передающего ход мысли, из рассуждения Ирины Петровской о свободе слова:

«Надо бы защищать Доренко с Березовским, да не хочется. Не хочется, поскольку именно благодаря усилиям Березовского и Доренко власть решила, что СМИ и особенно телевидение – ее собственный карманный инструмент, тень, которая должна знать место. Не хочется, поскольку Сванидзе – бездарный, но последовательный ученик того же Доренко, и сколько у него таких учеников по всей стране развелось. Несть им числа.

Не хочется, да надо. Надо защищать и защищаться».

Дважды используя стык (со словами «не хочется» и «надо»), автор как бы ставит точку на мысли, забивает сваю. Кроме того, общая «зеркальная» расстановка слов: «надо – не хочется – не хочется – надо» образует хиазм (см. ниже). Без повторов ход мысли автора не был бы актуализованным, возможно даже оставил бы читателя в затруднении: так надо или не надо?

В отношении передачи хода самих событий стык выражает их последовательность, причинную обусловленность, а также замедленный характер протекания.

Последовательно продолженный стык называется цепным повтором.

Вот пример использования цепного повтора со смысловым нарастанием (градацией) в афоризме:

«Порядок – привычка, привычка – характер, характер – судьба»

Цепной повтор передает здесь причинно-следственную обусловленность.

Наконец, всем известен библейский пример цепного повтора. Речь идет о земной генеалогии Иисуса Христа в первой главе Евангелия от Матфея:

«Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его; Иуда родил Фареса и Зару от Фамари; Фарес родил Есрома; Есром родил Арама; Арам родил Аминодава; Ами-нодав родил Наассона; Наассон родил Салмона; Салмон родил Вооза от Рахавы; Вооз родил Овида от Руфи; Овид родил Иессея; Иессей родил Давида царя; Давид царь родил Соломона от бывшей за Уриею; Соломон родил Ровоама; Ровоам родил Авию; Авия родил Асу; Аса родил Иосафата; Иосафат родил Иорама; Иорам родил Озию; Озия родил Иоафама; Иоафам родил Ахаза; Ахаз родил Езекию; Езекия родил Манассию; Манассия родил Амона: Амон родил Иосию; Иосия родил Иоакима; Иоаким родил Иехонию и братьев его, перед переселением в Вавилон. По переселении же в Вавилон, Иехония родил Салафииля; Салафииль родил Зоровавеля; Зоровавель родил Авиуда; Авиуд родил Елиакима; Елиаким родил Азора; Азор родил Садока; Садок родил Ахима; Ахим родил Елиуда; Елиуд родил Елеазара; Елеазар родил Матфана; Матфан родил Иакова; Иаков родил Иосифа, мужа Марии, от Которой родился Иисус, называемый Христос».

Характерно, что этот повтор строится не механически, исходная синтаксическая конструкция слегка варьируется вставками. Искусный антаподозис, как и искусная анафора вообще предполагает некоторое варьирование, «раскачивание» синтаксиса.

Кольцом называют отрезок речи, который одинаково начинается и заканчивается.

В следующем пассаже Адам Михник, говоря о приоритете высших ценностей, дважды применяет кольцо:

«Есть что-то выше нас, я не знаю что, но есть. Не только Россию, но и высших ценностей до конца умом не понять. Интуиция, например, подсказывает, что надо вести себя порядочно. Никто не знает. Но надо».

Кольцо образуют слова «есть» и «надо». Это символически замыкает речь на высших ценностях, показывает их неизбежность.

«Пошлость – это, например, когда член политбюро позирует в храме со свечой, когда малообразованный дядька говорит от имени народа. Когда за даровым балыком болтают о духовности. Когда у стен Кремля лепят мишек и рыбок а-ля рюс. Вот что – пошлость» (М. Шендерович).

Кольцо описывает не только состояние говорящего, но и объективный мир – материальный или ментальный. Во всех случаях оно передает замкнутое движение по кругу, «зацикленность» мысли на чем-либо, возврат.

Одновременная реализация анафоры и эпифоры дает фигуру эпанафору (называемую также анаэпифорой), которая, однако, ничего существенного нового в содержание анафоры и эпифоры не вносит.

«Теперь стал позорен тот солдат, который довел себя до наказания розгами, теперь смешон и считается бесчестным тот крестьянин, который допустил себя наказать розгами» (П. А. Александров, судебный оратор). Слова «теперь» и «розгами» составляют обрамление анаэпифоры.

Анаэпифора используется довольно редко, поскольку выглядит несколько искусственной. Однако в торжественных речах к ней иногда обращаются. Вот фрагмент из речи Сталина о выполнении первого пятилетнего плана:

«У нас не было черной металлургии, основы индустриализации страны. У нас она есть теперь.

У нас не было тракторной промышленности. У нас она есть теперь.

У нас не было автомобильной промышленности. У нас она есть теперь.

У нас не было станкостроения. У нас оно есть теперь.

У нас не было серьезной и современной химической промышленности. У нас она есть теперь.

У нас не было действительной и серьезной промышленности по производству современных сельскохозяйственных машин. У нас она есть теперь.

У нас не было авиационной промышленности. У нас она есть теперь».

Нельзя сказать, что применение эпифоры выглядит здесь вполне уместным: эпифора передает дух неизбежности, смысл же речи мажорен.

Вот другой пример этой же фигуры из Ницше:

«Я люблю тех, кто живет для познания и кто хочет познавать для того, чтобы когда-нибудь жил сверхчеловек. Ибо так хочет он своей гибели.

Я люблю того, кто трудится и изобретает, чтобы построить жилище для сверхчеловека и приготовить к приходу его землю, животных, и растения, ибо так хочет он своей гибели».

Приведенный отрывок лишь часть большого построения, в котором сплетаются анафора «я люблю» и эпифора «ибо так хочет он своей гибели». Иногда анафора не поддерживается в нем эпифорой, однако эпифора возвращается вновь и вновь. Такое сложное переплетение анафоры и эпифоры называется плокой.

Одновременное использование анафоры и эпифоры встречается все же достаточно редко. Иное дело – хиазм, реализующий свойства анадиплозиса и кольца.

Хиазмом называется фигура, в которой повторяются два элемента, причем при повторе они располагаются в обратном порядке. Вот яркий пример хиазма, веками переписываемый из трактата в трактат: Мы не живем, чтобы есть, но едим, чтобы жить.

Хиастические построения, в самом деле, афористичны, они предельно запоминаются: «Возмездием мы освободимся, свободой мы отметим» (П. Струве).

Есть два вида хиазмов: в одном случае элементы высказывания просто воспроизводятся в зеркальном порядке (у Блока: «Вот лицо возникает из кружев, Возникает из кружев лицо»), в другом перестановка сопровождается тем, что синтаксические связи меняются на обратные. Именно таков приведенный выше хрестоматийный пример: в первом случае «мы не живем» – главное предложение, «чтобы есть» – придаточное, во втором «едим» – главное, а «чтобы жить» – придаточное. Такая перестановка может касаться не только частей сложного предложения, но и словосочетаний («Не начальник жены, а жена начальника», «не исторический роман, а романтическая история»). Хиазм с изменением смысловых связей называется антиметаболой.

Вот пример чистого хиазма из речи Иоанна Златоуста:

«Если нельзя разлучить мужа и жену, то еще более не во власти человека разлучить пастыря и паству. Где я, там и вы, а где вы, там и я. Мы одно тело. А тело от головы, как и голова от тела, не отделяются».

Здесь хиастически переставлены слова «я» и «вы», «тело» и «голова». Хиазм подчеркивает нерасторжимость и симметрию отношений пастыря и паствы.