А вот пример хиазма-антиметаболы из речи У. Черчилля:

«Позволить нам проповедовать, что мы практикуем, – практиковать, что мы проповедуем».

Подведем некоторый итог. Фигуры прибавления – главное средство придания речи уверенности, демонстрации стабильности чувства. Фигуры этой группы достаточно разнообразны. Наиболее ярки фигуры упорядоченного повтора, связанные с симметрией. Но именно они требуют особо умелого обращения, так как различия в употреблении той или другой фигуры здесь весьма существенны. Кроме того, в отношении этими фигур велик соблазн механического использования фигурной схемы Можно, к примеру, «налечь» на анафору и повторять ее с постоянством компьютера. Решение вопроса о количестве повторов, об их уместности требует от говорящего особого языкового такта. В целом же более замысловатые (вроде анаэпифоры) и многократные повторы лучше использовать в торжественных речах. В деловитых, полных конкретики речах уместнее минианафоры, однократные анадиплозисы, реже – эпифора и кольцо. К чистому хиазму лучше обращаться в торжественных речах или для передачи очень сильного эмоционального накала. Антиметабола допустима в том случае, когда выполняет смысловую нагрузку – актуализирует противопоставление. Среди фигур неупорядоченного повтора особо деликатного обращения требует многосоюзие. Неумеренное использование многосоюзия может завысить стиль, оторвать его от конкретного содержания, придать речи претенциозный характер. Период очень удобен для передачи логических рассуждений, но слишком длинный период грешит теми же недостатками, что и слишком длинная анафора, – придает речи нарочитость. В особых торжественных документах вроде конституциональных текстов это вполне уместно, в остальных случаях период лучше не перегружать. Итак, фигуры прибавления – это не только демонстрация уверенности говорящего, это еще и своеобразные кнопки, регулирующие пафосность (накал чувств) и торжественность (высоту стиля). Зная это их свойство, надо пользоваться ими с большой осторожностью.

§ 5. Фигуры убавления

Эллипсис. Контекстуальная элизия, зевгма. Бессоюзие. Апосиопезис и умолчание. Просиопезис.

Общее структурное свойство фигур убавления состоит в том, что в них какие-то единицы плана содержания остаются без соответствующих единиц плана выражения. Речь, следовательно, обращает на себя внимание пропуском каких-либо элементов.

В этом фигуры убавления противоположны фигурам прибавления, что, впрочем, не означает, что фигуры двух этих групп не могут встретиться в одном отрезке текста. По характеру выражаемых чувств фигуры убавления не противополагаются фигурам прибавления. Главное впечатление, которое они создают, это впечатление поспешности, быстроты, готовности, энергичности. Причем они способны передавать и темперамент говорящего, и объективную скорость протекания событий. Это фигуры, предназначенные для демонстрации решительных действий, они создают ощущение, что говорящий вот-вот перейдет от слов к делу.

Эллипсисом называют пропуск членов предложения (обычно главных, чаще всего – сказуемого). Пропущенный компонент эллипсиса восстанавливается не из контекста, а просто из самой языковой конструкции. Это фигура лозунгов.

«Вся власть Советам!»

«Все – на трудовой субботник!»

«За Родину! За Сталина!»

«Пятилетку – в жизнь!»

«Пятилетку – в три года!»

Все пять предложений понятны без контекста. Во всех пяти случаях пропущено сказуемое. Со сказуемыми эти предложения утратят значительную часть своего динамизма. Ср.: «Все власть должна быть передана Советам!», «Все должны пойти на трудовой субботник!», «Пойдем в атаку за Родину и за Сталина!» «Пятилетку претворим в жизнь!», «Пятилетку выполним в три года!»

Очень важно, что опускаются именно те слова, которые выражают повелительное наклонение, императив. Именно это и укрепляет императивность, как бы переводя долженствование в план реализации. Ведь эллипсис можно восполнить и так: «Все уже вышли на трудовой субботник». Эллипсис наглядно воплощает в себе принцип «сказано – сделано».

Если пропущенный элемент восстанавливается из контекста, то такую фигуру называют контекстуальной элизией.

«Проницательный помощник пристава усмотрел в смерти ее самоубийство с горя по мужу, и тело было предано земле, а дело Божьей воле» (А.Ф. Кони). Сказуемое «предано» («предано Божьей воле») во втором предложении опущено, но легко восстанавливается из первого предложения.

Элизия менее энергична, чем эллипсис, и если встречается в кратких речевых формах, то не в лозунге, а в афоризме, пословице: «Рыба ищет, где глубже, человек – где лучше», «Не место красит человека, а человек – место».

Видом элизии является зевгма – единственная из фигур убавления, связанная с симметрией. Зевгмой называется ряд сходно оформленных синтаксических конструкций, в одной из которых главный член предложения реализован, а в других – опущен.

«В каждом кризисе кайзер пасовал. В поражении – бежал; в революцию – отрекся; в изгнании заново женился» (У. Черчилль). Слово «кайзер» присутствует только в первом предложении. Все предложения имеют одинаковую синтаксическую структуру: обстоятельство («в кризисе», «в поражении», «в революцию», «в изгнании») и сказуемое («пасовал», «бежал», «отрекся», «женился»). Зевгма связывает все предложения в одно целое, само слово «зевгма» означает по-гречески «иго».

В риторике различают протозевгму (реализованный член находится в первом предложении), гипозевгму (реализованный член – в последнем предложении) и месозевгму (реализованный член – в среднем предложении).

Наиболее типична протозевгма:

«Перед нами трое подсудимых. Один из них старик, уже окончивший свою жизнь, другой – молодой человек, третья – женщина средних, лет» (А.Ф. Кони).

Иногда зевгма используется в комических целях. В этом случае за одинаково оформленными синтаксическими отношениями стоит смысловая разнородность. Особенно часто это одновременная реализация фразеологически связанных и свободных значений слова, например: «Шел дождь и студент». «Шел дождь» – фразеологически связанное значение, «шел студент» – свободное. «Один человек ел хлеб с маслом, другой – с удовольствием». Оба значения свободные, но они разнородны: значение совместности (с маслом) и качественная характеристика (с удовольствием).

Комическая реализация зевгмы тоже может использоваться в риторических целях:

«Майор этот с самого начала тихонько сидел в углу комнаты, имея при себе цепкий взгляд и черные артиллерийские петлицы» (В. Шендерович)

Пропуск союзов называется бессоюзием, или асиндетоном.

«Никто не слушает того, что я кричу, о чем умоляю людей, но я все-таки не перестаю и не перестану обличать, кричать, умолять все об одном и том же до последней минуты моей жизни, которой теперь немного осталось» (Л.Н. Толстой).

«Обличать, кричать, умолять» – бессоюзие, придающее энергию всей фразе. Бессоюзие противостоит многосоюзию. Для того чтобы бессоюзие стало ощутимым, достаточно последний однородный член присоединить без союза «и». Даже пара однородных членов способна образовать бессоюзие, создать особый ритм.

«Организация Красной Армии, ее усиление остаются, по-прежнему, нашей задачей» (В.И. Ленин). Перед нами пример самого ординарного бессоюзия. С союзом предложение теряет всю свою энергичность: «Организация Красной Армии и ее усиление по-прежнему остаются нашей задачей».

Апосиопезисом называют внезапный обрыв высказывания. Высказывание остается при этом коммуникативно незаконченным.

В форме апосиопезиса часто передается упрек или угроза, например: «Власть же столько своих обещаний не выполнила...». В роли апосиопезиса могут выступать части цитат, что охотно используется в газетных заголовках: «О сколько нам открытий чудных...» (статья посвящена фестивалю классической музыки). Впрочем, газетные заголовки вообще любят апосиопезисы: «За совершение поступка, умаляющего авторитет судебной власти...».