Парочка сторожей без вопросов пропустили нас сквозь свой пост, даже не спросив пропуск или иной документ. Скорее всего, попал на раздолбаев, сунутых на самую бесперспективную точку, где возможность чего-то экстраординарного ничтожна мало. Ничего, после моих художеств местные будут спрашивать паспорт и проводить идентификацию даже при посещении сортира.

Кое как, несколько раз чуть не уронив свой бесценный груз и не сверзившись сам, я оказался среди аномалий. В трофейном костюме, который защищал больше психологически от аномалий, чем на самом деле, чувствовал себя неуютно. Плюс лишь в мобильности и весе: в своем старом я точно не смог бы так быстро спуститься.

- Ну, ни пуха - ни пера, - прошептал я и, приподняв на секунду маску, быстро сплюнул три раза и следом добавил. - К черту.

Разрезав мешок, я освободил девушку и подхватил на руки. От аномалий, вернее их косвенных воздействий - жар, ядовитые испарения, брызги кислоты и прочее - она была защищена чуть лучше меня, облаченная в спецкостюм. Дюжина комплектов такой одежки нашлась в одном из шкафов в операционной. Правда, я бы предпочел ее увидеть в чем-то вроде своего нынешнего комбеза, хоть от ножей/когтей с ушибами защитит, но подходящего не нашел. А второй трофейный комплект на девушку не подошел из-за ее хрупкого сложения. Вот и пришлось натягивать на рыжую медицинский ОЗК, чтобы хоть что-то было. С другой стороны резина весит меньше пяти килограмм, когда как комбез - все десять. Все легче нести.

Когда я отошел метров на сто от опор платформы, с нее донесся громкий крик ярости, в котором не было ничего человеческого. Там стояла знакомая фигура Сертеса, который сейчас потрясал кулаками и вопил… даже можно сказать, выл, как загнанный зверь.

- Привет, привет, - нервно усмехнулся я себе под нос, повернув голову в сторону кричащего, - давненько не виделись. А ведь говорил, чтобы шел со мною, теперь-то уж поздно. Так что, прощай.

Сертес как услышал меня: стоило мне замолчать, как стих и он. Так, молча смотря друг на друга, мы простояли несколько минут. Потом медик сел на платформу, обхватил руками колени и замер.

- Прощай, - повторил я и тронулся с места, больше не оглядываясь за спину. Оружия у медика не было, а другим путь на ‘кладбище’ заказан и такое положение продлится еще долго. Сертесу не стал говорить, что едва охранники на последнем посту закрыли за нами дверь, как я создал там ‘морозилку’. Толстая дверь скрыла от его глаз произошедшее и узнал каменщик о такой подлянке когда уже поздно было. Да и не жаль мне его. Совсем.

Со стороны ‘кладбище’ казалось непроходимым и любой детектор, вплоть до самого навороченного и суперточного, закрасит эту территорию ровным красным цветом. В реальности все было немного по-другому и лазейки имелись. Любая аномалия, если она не однотипная, всегда держится подальше от другой, создавая определенный буфер, эдакую нейтральную территорию. И чем ловушка Сектора мощнее, тем обширнее эта полоса. Другое дело, что выйти на этот безопасный пяточек бывает нереально да и бессмысленно: полностью безопасная граница подчас состоит из нескольких сантиметров (это для человека без средств защиты). Такой буфер можно сравнить с двойной радугой, где нулевая, полностью безопасная зона располагается в фиолетовой зоне, синяя уже несет нешуточную опасность для ‘голого’ человека, а в красной не всегда спасет и армейский ‘кокос’.

Зато стоит одно аномалии исчезнуть, как на ее месте появляется чистая площадка и тем она просторнее, чем сильнее ловушка.

Идти приходилось крайне медленно, чтобы не пропустить какую-нибудь гадскую аномалию, невидимую обычным глазом, а чуйку забивали все прочие. Минут через десять, я плюнул на такой черепаший шаг и пошел напролом сквозь привычные мне ‘жарки’ да ‘магниты’. Тяжело, но безопаснее…

Я был уверен (хорошо, хорошо, пусть не уверен, но питал огромную надежду), что на другой стороне воронки имеются проходы. Минимум один, который выведет меня на поверхность или в подземелья, где нет чертовых каменщиков.

Так оно и случилось. В километре от поста орденцов территория аномалий заканчивалась, упираясь в огромный многометровый завал. Справа и слева обнаружил несколько узких ходов, которые предположительно могли вывести меня с кладбища, но в первую очередь я заинтересовался потолком. Там, над головой красовался разлохмаченными краями асфальта, бетона и ржавых арматурин широкий пролом. Просторный, в него запросто камаз проскочит и даже не обдерет бока. И самое главное через него падали тусклые вечерние тени. Поверхность.

По завалу, по обломкам плит и кусков асфальта можно было забраться высоко, но еще оставалось не меньше пяти метров до края. Без веревки с крюком или лестницы нечего и думать, чтобы совершить этот подвиг. Помогли бы товарищи, с помощью которых можно за пару часов натаскать подходящих обломков для постройки пирамиды.

Веревки, лестницы и напарников (я с тоскою вздохнул, бросив быстрый взгляд на рыжую и вспомнив Хвата с Герлой) у меня не было, зато имелись идеи, как все это получить без минимума инструментов.

Целый час я ползал среди аномалий и завалов, вытаскивая, пережигая, раскаляя и выравнивая куски арматуры. Потом еще полчаса соединял их между собою кусками проволоки затрофееных из тех же бетонных плит. Итогом моих мучений стала грубая, из разряда ‘а-ля апокалипсис’ лестница. Для больше устойчивости я сделал три опоры и основание в два раза шире, чем верх. На этот шедевр строительного искусства я истратил все свои силы как физические, так и аномальные. Глаза норовили закрыться и горели огнем, словно в каждый их них сыпанули по щепотке жгучего чилийского перца. Желудок превратился в сложный узел, который норовил выскочить через пищевод и развязаться снаружи. А о боли в мышцах и суставах можно промолчать, как о само собою разумеющемся.

Как мне не хотелось поскорее убраться из осточертевших подземных переходов, но пришлось дать себе небольшой перекур, чтобы не свалиться с лестницы от неожиданной судороги в мышцах.

- Двадцать минут, - вслух проговорил я, словно давая установку самому себе, - не больше.

Часов не было, чувство времени после недавних испытаний отказало, так что я банально считал про себя.

‘…Тысяча двести, все, пора’.

Для начала я поднялся один, прислушиваясь к посторонним шумам и замирая на каждой ступеньке на несколько секунд. Лестница выдержала, никто сверху на голову не прыгнул, так же как не попытался ее оторвать или молодецки отфутболить едва та показалась из пролома. Нормально… но про себя я почувствовал досаду: разведку нужно было провести сразу и плевать на состояние. Хорошо же пришлось бы мне, если во время отдыха ко мне наведался на шум кровосос или химера. Единственное оправдание - это усталость и недавний плен. Но хиленькое оправдание, честно говоря.

Покрутив головою по сторонам и не обнаружив поблизости никого и ничего угрожающего, я спустился обратно. Повторный подъем с девушкой, удерживаемой одной рукой, был не в пример тяжелее. Пару раз лестница угрожающе скрипела и кренилась, когда ступеньки под увеличившимся весом сползали вниз. Но все рано или поздно заканчивается, закончился и подъем.

Только оказавшись на поверхности, я смог осмотреться более подробно. При взгляде на окрестности так и тянуло произнести сакраментальное: аптека, улица, фонарь. Все эти критерии наличествовали: была широкая улица, поросшая корявыми деревцами и густым кустарником; метрах в ста на стене дома висела скособоченная пластиковая вывеска с красным крестом и соответствующей надписью; был и фонарь, даже не один.

На улице неподалеку потрескивала слабая ‘электра’, со стальных ‘гусаков’ фонарей свисали косматые лохмы ‘ржавых волос’. Никакого намека на присутствие живых я не уловил. Возможно, мне повезло и удастся спокойно отдохнуть в одной из квартир. Вот только дом нужно выбрать по уму, с тремя-четырьмя путями отхода.

Через сорок минут я сидел на втором этаже в трехкомнатной квартирке, выходящей окнами на две стороны - север и юг. Под южными окнами пролегал широкий козырек, ранее принадлежащий супермаркету, расположившемуся подо мною. По нему можно незаметно уползти в соседний подъезд, главное не поднимать зад выше необходимого, чтобы декоративная отделка из толстого цветного пластика успешно прикрывала от чужих взглядов.