— А ведь ты тоже привез рабов, — сказал Петехонсис. — Твой лекарь Клеон рассказал мне о том, какими болезнями мучились твои рабы в долгом и тяжком пути. У тебя не пробудилось чувство сожаления к несчастным, когда ты столкнулся с этим злом? Не подумал ли ты, что и они такие же люди, только глубоко несчастные.

— Должен тебе сказать, — ответил Хайран, — что девочка Сфрагис, которую ты спас в пути от лихорадки, получила свободу. Моя дочь даровала ей свободу, и мы позаботились о ней. Мы узнали, что жив ее отец, и она скоро прибудет к нему в Сидон.

— Но вряд ли ты собираешься даровать свободу всем своим рабам, — улыбнулся Петехонсис. — Это невыгодно, это разорительно, и ты этого не сделаешь. Но во имя справедливости не позволяй морить голодом и жаждой своих рабов. Я не поучаю тебя, я призываю к справедливости. Пожалей людей. Их жизнь коротка. И твоя жизнь тоже не вечна. Надо любить человека и жалеть его.

— Клянусь, ты из коптов! — воскликнул Хайран. — Я встречал их в Александрии и был покорен благородством христианского учения. Но, может быть, ты принял веру буддистов? В долгом пути из Пальмиры в Капису я наслышался об удивительном принце Гаутаме, который призывал людей к любви и справедливости. Должен признаться, я над многим призадумался, услышав проповеди монахов, аскетов и благородных последователей Будды.

— Ты прав, я принял христианскую веру еще в молодости, когда изучал человеческие недуги, и проникся жалостью к человеку. Я не искал в этом выгоды, я искал справедливости. И своим служением человеку я утверждаю справедливость и благородство. Моя любовь к человеку заставила меня с большим тщанием изучать недуги и целебные травы. Мне повезло. В моих руках свитки древних папирусов, которые говорят о великих делах моих предков. Но ты не подумай, что я похитил папирусы из царской сокровищницы. Нет. Я прочел их с помощью жрецов и сделал себе записи. Вот, посмотри. Это папирусы, записанные мною на греческом языке. Я изучил этот язык, чтобы прочесть мудрую книгу древнего грека Феофраста. Его опыт через сотни лет пригодился мне. А мои записи, я надеюсь, не пропадут, а достанутся потомкам. Впрочем, у меня растут два сына, которых я хочу научить своему искусству. Мы будем исцелять бедных.

— Какое тебе дело до этих неимущих? Ты знатный человек, признанный царями. Я видел, как тебя встретили во дворце. Богатые вельможи говорили друг другу: «Вот сам Петехонсис идет. Он спасет царевича. Посмотрите, какой он важный, какой он богатый. Посмотрите, какие ларцы несут за ним слуги. А в них всякие снадобья, спасение от тяжких болезней». А ты думаешь о бездомных. Удивительно!..

— Христианская вера призывает меня к этому. То, что я познал в юности, стало уделом моей жизни. Да и сам я из этих бездомных. Уж не думаешь ли ты, что я сын вельможи?

— А почему бы и нет?

— А вот представь себе небывалое: отец мой был искусным мастером упряжи. Он тяжко трудился, чтобы прокормить большую семью. И если мы, его дети, выжили, то это только потому, что он своими руками добывал нам пропитание. Мой отец рано умер. Он тяжко болел. И я, тогда еще юноша, дал слово стать лекарем. Я стал лекарем. Но не для того, чтобы стать богачом, а чтобы спасать жизни таких же тружеников, каким был мой отец. Но время идет, и нам надо поторопиться к твоим больным. Иной раз опоздание ведет к несчастью. Пойдем. Я согласен помочь тебе. Я не скрою: мне нужны деньги, не для себя. Я задумал построить коптский монастырь.

Я хочу, чтобы там жили монахи, которые будут заниматься исцелением больных. Я хочу, чтобы туда приходили бедные люди, у которых нет ни дворцов, ни слуг и которым нечего уплатить лекарю.

Они поспешили в дом Кудзулы, и вскоре Петехонсис осматривал распухшую ногу бывшего раба. Брат Хайрана стонал и жаловался на нестерпимую боль в ноге. Когда он увидел лекаря, он сказал:

— Если меня можно спасти, лишив ноги, я согласен. Не хочется умирать. А я чувствую, что близок мой последний час.

Петехонсис долго и внимательно осматривал больного. Он много раз ощупывал ногу, пытался ее согнуть, тыкал пальцем в опухоль, спрашивал, где больше всего ощущается боль и давно ли появился жар. Он узнал, что жена Кудзулы давала больному хорошие настойки трав и что они помогали снизить жар, но потом все возвращалось. Жар и озноб мучили больного. За больным ухаживала Сфрагис. Она очень тщательно выполняла все указания доброй женщины, и больной с благодарностью говорил о ней.

— Я рад, Сфрагис, — сказал Петехонсис девушке, — что вовремя помог тебе. В дороге болеть опасно, а у тебя была скверная болезнь. Лихорадка изнурительна. Она может извести. Но ты здорова и теперь поможешь мне лечить больного.

— Какое счастье мне выпало! — сказала Сфрагис, вся зардевшись. Если бы она не постеснялась, то бросилась бы на шею царскому лекарю и крепко бы его поцеловала.