Кропоткина. Он жадно всматривался в рельеф и геологическое

строение местности.

Согласно картам и устным сведениям, дорога должна была

перевалить через хребет Ильхури-Алинь, который до Кропоткина

никто не описывал, так же . как и Большой Хинган. Делая

постоянные барометрические измерения высоты, Кропоткин

определил, что хребет Ильхури-Алинь проходит почти по

меридиональному направлению, с севера на юг, а затем поворачивает

параллельно Амуру. Это нагорье с несколькими окраинными хребтами на

восточной стороне. Западные склоны его пологие, а восточные, как

у Хингана, крутые и обрывистые. Амур разрезает Ильхури-Алинь

на протяжении примерно двухсот километров.

На второй день пути, когда караван вошел в западные отроги

хребта Ильхури-Алинь и поднялся на плоскую возвышенность, к

великому удивлению Кропоткина, на западном склоне, в стороне,

направо от дороги, он увидел возвышенность, которая привлекла

его внимание. Это был срезанный конус, напоминавший вершину

вулкана. Когда исследователь подъехал ближе, то увидел, что по

полям разбросаны куски лавы, которые лежали от конуса к

востоку по ложбине, к речке. В соседних долинах Кропоткин нашел

еще куски лавы, занесенные сюда, вероятно, тоже рекой.

Сомнений не могло быть: перед ним был вулкан! Кропоткин

пережил большое волнение исследователя и тут же зарисовал

этот вулкан в свой походный альбом. Вокруг Холдонзи он увидел

еще несколько таких конусов. Было ясно, что Кропоткин открыл

вулканическую область, о которой ничего не было известно

географам. Самое же главное — эта область находилась на расстоянии

больше двух тысяч километров от морских берегов. Тем самым

опровергалась географическая теория, по которой считалось, что

все вулканы располагаются или на островах, или на берегах

океанов и морей. Извержения вулканов Этны, Везувия и вулканов

тихоокеанской группы объясняли тогда тем, что морские воды по

трещинам проникают в очаги магмы и от грандиозного

парообразования при высокой температуре водяные пары и газы якобы выры-

ваются по трещинам на земную поверхность. Вслед за этим будто

бы происходят извержения, при которых образуются вулканические

вершины в форме конусов.

Перед глазами Кропоткина в хребте Ильхури-Алинь, в округе

Холдонзи, высились конусы из пепла, затвердевшие потоки лавы,

вулканические бомбы, хорошо сохранившиеся воронки кратеров.

И Кропоткин уже не мог сомневаться, что он открыл большую

группу вулканов на огромном расстоянии от морских берегов.

Морские воды не могли оказать на их образование никакого влияния.

Таким образом, господствовавшая тогда теория вулканизма была

опровергнута молодым исследователем.

* * *

Через три дня после выхода из Мэргеня экспедиция перевалила

через несколько параллельных хребтов и наконец достигла

главного хребта Ильхури-Алинь. Подъем на него шел, как обычно, по

всем горным дорогам, по долине, вверх по течению реки. Склоны

долин сплошь заросли частым, крупным березовым лесом.

Знакомое дерево радовало сибиряков. Когда поднялись на круглый

гребень хребта, на нем тоже оказался превосходный березняк. На

поляне среди леса, на самом хребте, возвышалась большая, красивая

кумирня.

«Китайские кумирни, — записал Кропоткин, — виденные мною

как в этот период, так и на Сунгари, все на один лад и

различаются только величиной и богатством отделки. Все они состоят из трех

главных отделений: в первом, у ворот, стоят за решетками

истуканы двух коней; во втором, главном, восседает Гысыр-хан — статуя

божества с приличным количеством богатырей; в третьем — жены

и опять богатыри, сподвижники или враги Гысыр-хана. Иногда к

этим трем главным зданиям прибавляются еще два маленьких, в

которых помещаются разные старухи и старики с книгами. Часть

этих разноцветных (белых, черных и бронзового цвета) богатырей

отличается замечательным безобразием, и им приданы самые

разнообразные позы. Некоторые из них держат мячи, другие —

зеркальце; третьи стоят с веревкой на шее и имеют приличную

обстоятельству мину; четвертые, наконец, просто благословляют

двуперстным благословением. Все эти отдельные здания обнесены одной

общей оградой, в которой еще находится помещение для бонз

(монахов), а на дворе перед главной кумирней возвышаются две

высокие ели, искусственно выращенные с замечательно правильно

горизонтально расходящимися ветвями».

* * *

С перевала Кропоткин изучал и определял строение южных

склонов. Далее дорога повернула круто на северо-восток и вниз по

течению нескольких речек разрезала еще один небольшой

горный кряж. На его гребне, высоко над дорогой, также стояла

кумирня.

В речных долинах восточного склона росли березовые леса и

расстилались превосходные горные луга. По пути казакам часто

попадались деревни, и все такие же хлебородные, как и те, что

были в окрестностях Мэргеня.

Вся горная система Ильхури-Алиня — с предгорьями и

долинами — была земледельческой страной, отличавшейся высокой

техникой обработки земли.

После перевала через Ильхури-Алинь путь для географа

Кропоткина стал менее интересным. Горы перешли в холмы из

глинистых сланцев и песчаников. Наконец караван пересек еще один

горный хребет из песчаников, очень невысокий, с которого

открывался вид на пашни, деревни и хутора, утопающие в зелени

деревьев.

Через две недели после спуска с перевала экспедиция ночевала

уже совсем недалеко, в каких-нибудь тридцати километрах, от

берегов Амура. Кропоткин, лежа в своей палатке, не спал: его

беспокоила мысль, как бы под конец такой удачной экспедиции не было

случайно обнаружено его офицерское звание. Не спалось и

казакам: их одолевало нетерпение поскорее увидеть великую реку.

Задолго до рассвета Кропоткин услышал, что они встали и уже

начали седлать лошадей. Он пробовал убедить их подождать

восхода солнца, но напрасно: все казаки были на ногах, и пришлось

двинуться в путь ночью.

И вот наконец с гребня одного из холмов показались синие

воды Амура. Казаки не в силах были сдержать своего восторга и

начали кричать: «Амур! Амур!», так же как спутники Колумба

когда-то кричали: «Земля! Земля!»

«В глазах бесстрастных сибиряков загорелся восторг, —

вспоминал потом Кропоткин. — Тогда мне стало ясно, что рано или

поздно, при поддержке русского правительства или без нее, оба

берега Амура, покуда пустынных, но удобных для колонистов,

заселятся русскими.

Надо было видеть восторг тех казаков, которые прежде ничего

не видели, кроме своей Аргуни, чтобы понять те восторженные

отзывы, которые еще в XVII веке долетали с Амура».

* * *

Казаки ехали на конях по берегу Амура, любуясь водными

далями великой реки, наслаждаясь видом широких плодородных

земельных просторов. Покачиваясь в седлах на конях, шедших ходой

(быстрым шагом), они обсуждали, удастся ли им распродать

китайцам своих коней и какая может быть цена на них.

Кропоткина заботило другое. Караван уже приближался к

городу Айгуню, где многие из китайцев его знали и видели прошлым

летом в форме казачьего офицера. Пришлось призадуматься, как

бы не провалить все дело. Глядишь, и вправду китайские власти

арестуют его, а казаков задержат в Айгуне!

Своими опасениями он не хотел ни с кем делиться.

Но, как всегда находчивый, он и на этот раз придумал ловкий

маневр.

Не доезжая одного перегона до Айгуня, он- сказался больным,