Радостно). Белая шаль! Пусть она принесет счастье

моей Гаянэ! (Заворачивает шаль и идет

навстречу входящей во двор Гаянэ.) Ах, ты,

плутовка! Тебе присылают белую шаль, а мать

ничего не знает?

Гаянэ (пристыженная, думая, что речь'

идет о шали, полученной ею от Шукри). Я

сама не знала, мама...

Ф а т ь м а. Будто бы? (Развертывает шаль и

обнимает Гаянэ.) Носи ее в счастии и радости,

доченька!

Гаянэ (изумленно глядит на шаль). Что

это?

Ф ат ь м а. Ты вся в меня! Я так же

растерялась, когда твой покойный отец прислал мне

белую шаль. Что это?.. А то, что нам надо

назначить день свадьбы. Разве сам Шукри тебе

ничего не сказал? Белая шаль преподносится

в знак обручения.

Гаянэ. Я знаю, что означает белая шаль.

Но кто мне ее прислал?

Фа тьма. Кто же мог прислать, кроме

Шукри?

Г а я .н э (встревоженно). Нет, мама, эта

шаль... (Внезапно.) Эта шаль не от Шукри!

Ф а т ь м а (растерянно смотрит на дочь). От

кого же?

Гаянэ. Не знаю, мама. (Увидев огорчение

матери.) Может быть, и от Шукри, но кто бы

ее ни прислал, мне она не нужна! (Убегает.)

Ф а т ь м а (встревоженно). Гаянэ!.. Гаянэ!..

(Шаль осталась у нее в протянутой руке.)

КАРТИН-А ВТОРАЯ

Сцена разделена на две половины. Слева — приемная

начальника вилайета; в ней стол, стулья, стенные

часы. Справа — кабинет Абдул-Садаха. Двери и окна в

нем зававешаны, .на стенах и на полу ковры. С

потолка, расписанного в восточном вкусе, свисает люстра с

цветными хрустальными подвесками. В кабинете

никого нет. В приемной скучающий Мирза сидит за

столом, перебирая четки. Дверь приемной

приоткрывается, в нее осторожно просовывает голову ходжа

Сулейман

С у л е й м а (Н. Да пошлет аллах счастливый

б аирам и радостные дни славному Мирзе!

Мирза (вставая). Долгой жизни Сулейма-

ну! Зачем потревожил себя верный слуга

пророка?

С у л е й м а н. Его превосходительство у

себя?

Мирза. Нет, еще не приходил.

Сулейман. А заместитель?

Мирза. Заместителя тоже нет. Садись!

(Подвигает стул.) Они скоро будут. А кого из

них ты желаешь видеть?

Сулейман. Я пришел искать правосудия.

Мне все равно, кто его окажет.

Мирза. Мне ли учить мудрого ходжу?

Правосудие — меч с двумя лезвиями. Режет

то, которое подмажут салом.

Сулейман. Так было во времена

султана... Разве с тех пор ничего не изменилось?

Мирза. О заместителе ничего не могу

сказать: новая метла. А у его превосходительства —

легко сказать — шесть дочерей! Сосчитай,

сколько нужно одних только платьев и обуви!

Сулейман. Я слышал, что у господина

Абдул-Садаха нет жены!

Мирза. Жену он отправил на тот свет

увеселять душу пророка. Да! На одно

жалованье не поддержишь огня в очаге. Раньше

жить было куда легче. С тех пор, как

американцы стали нашими друзьями, все, что было

хорошего в стране, исчезло... Я уже забыл,

что значит хорошо покушать. Давно я не

видел у себя на столе плова с изюмом и

миндалем!

Сулейман. Взглянув на твое брюхо, этого

не скажешь... Такой орешник у тебя, такой

виноградник... А арендная плата, что ты за

лавки получаешь? Чего прибедняешься? Что я,

денег у тебя, что ли, пришел просить?

Мирза. О каких деньгах ты говоришь? На

мое жалованье, будь оно проклято, полпуда

кукурузы не купишь. Если бы аллах не

сохранил добрых людей вроде тебя, я давно был бы

на том свете, банщиком покойного султана

Абдул-Гамида.

Быстро входит Д ж е м а л.

Д ж е м а л [смотрит на стенные часы, потом

на ручные). Инженер не приходил?

Мирза. Приходил его человек, сказал, что

он скоро будет.

Сулейман (подобострастно). Долгой и

счастливой жизни господину помощнику вали!

Д ж е м а л (недовольно). Напрасно

потревожили себя. Я не могу изменить решение.

Сулейман. Подумайте... Сколько труда,

расходов... Напрасно вы верите этому

старику... Он клевещет.

Д ж е м а л. В Зиарети нет человека, который

не осуждал бы вас. Еще раз подтверждаю: вы

должны сегодня же вернуть увезенные камни.

Сулейман. Во имя аллаха, господин

помощник вали! Позвольте вам сказать одно

слово!

Д ж е м а л. Я вас слушаю.

Сулей м а н. Он — заодно с коммунистами.

Д ж е м а л (задумывается). Кто — он?

Сулейман. Бежан-ага.

Джемал. Почему вы это предполагаете?

Сулейман. Я знаю наверняка. Он носит

крест на груди.

Джемал (рассмеявшись, машет рукой). Не

говорите глупостей.

Сулейман. Господин...

Джемал (твердо). Я сказал — и кончено.

(Садится за стол.)

Ходжа Сулейман уходит, качая головой.

Молчание.

Мирза. Глупец! Вздумал предлагать мне

взятку. Нашел кому! Как будто от меня что-

нибудь зависит.

Джемал. А если бы зависело — взял бы?

Мирза. Нет, но... иной раз.:. На что не

толкнет нужда?

Джемал. Разве ты настолько нуждаешься,

чтобы рисковать свободой? Ведь за это сажают

в тюрьму.

Мирза. Жить стало трудно! Жена, дети,

внуки. Одного оденешь — другой обносился...

Джемал (пишет, затем протягивает

бумагу Мирзе). Вот, передай кассиру.

Мирза. Что это?

Джем ал. Возьми... Потом еще поможем.

Мирза. Да я не к тому сказал...

Д ж е м а л. Возьми, говорю тебе! И чтобы я

больше не слышал таких разговоров.

Мирза. Да поможет вам аллах! Потому

турки и изводятся от злости, что мы, грузины,

так любим друг друга.

Д ж е м а л. Бог знает, что ты мелешь! Я

думал, ты уммее.

Мирза. Взять хотя бы этого ходжу... Сам

же грузин, а знаете, что он сказал отера в цы-

рюльне? Теперь, говорит, когда помощником

вали назначен грузин, настоящим мусульманам

житья не будет...

Джемал. Пусть себе болтает...

(Перебирает бумаги.)

Мирза. Старый чорт! Или он не знает, что

Турция существует только благодаря

грузинам? Чего далеко ходить — мой дед был

юзбашем янычар в Стамбуле. В старину,

оказывается, ни один визирь не мог получить

должность, ни один султан не мог взойти на

престол, если его не поддерживали янычары.

Эх, вот это были времена!

Джемал. Вам, старикам, хоть рай устрой

на земле — все равно будете оплакивать

прошлое! Неужели, по-твоему, в самом деле

хорошо было жить в те времена, когда султан

из-за дурного сна мог приказать палачу обез-

главить десято-к ни в чем не повинных

людей.

Мирза. Да хранит вас аллах! Тогда был

один султан, а сейчас любой иностранец...

Д ж е м а л (перебивая). Что я тебе говорил?

Мирза. Забывчив я стал... старость!

(Молчание.) Так вот, я говорил... Помните наш тра-

пезундский табак? Не табак — золотая роза!

Благословен тот, кто первый вырастил его!..

А теперь, хоть весь город переверните, не

найдете на одну закурку. Всюду тебе суют эти

проклятые американские сигареты. Вот она,

ваша Америка. Вместо табака — сушеные

капустные листья.

Джемал (встает, сердито). Болтлив ты,

старик! Не нравятся мне твои рассуждения.

(Собрав со стола бумаги, быстро уходит.)

Открывается задняя дверь, и входит Р а м а з а н-а л и.

Мирза подобострастно приветствует его.

Р а м а з а н-а л и (понизив голос).

Что-нибудь удалось выведать?

Мирза. Ничего. Заговорил было о

грузинах — он рассердился. Помянул недобрым

словом американцев — он и вовсе

вспылил. А о старом времени даже и слышать не

хочет.

Р а м а з а н - а л и. Не обманывает ли он

нас?

Мирза. Не думаю... Он, повидимому,

человек честный...