Гаянэ. С чем, сударь?

Садах. Чтобы я называл вас этим

именем!

Гаянэ (колеблясь). Как вам будет угодно.

Садах (довольный). Значит, ты отныне

моя Камертаб, а я твой паша Байрахтар...

(Сжимает ее руки в своих.)

Гаянэ (глядя на него испуганными

глазами). Я этого не говорила...

Садах. Не надо бояться!.. Тебе передали

белую шаль?

Гаянэ. Как... Эта шаль... Это вы?.. О

боже мой! (Закрыв лицо руками, убегает в

дом.)

Садах (оглядывается. Тотчас же около

него появляется Мирза). Что теперь я должен

делать по грузинскому обычаю?

Мирза. Вы должны сообщить ваше

решение главе семьи, ваше превосходительство.

На балконе появляется Фатьма.

Ф а т ь м а. Пожалуйте к столу, дорогие

гости!..

Райт (отводит в сторону Абдул-Садаха).

Этот старик, повидимому, опасный человек...

Возможно даже, что он агент коммунистов.

Садах. Что вы?

Райт. Да! Да! Я только что слышал

своими ушами, как он разговаривал с вашим

заместителем. Неужели вы не можете от него

избавиться? Думаю, что вас, турок, незачем

учить, как это делается...

Садах. Если вам так угодно... Завтра все

будет кончено.

Джемал. Ваше превосходительство!

Мистер Райт! Прошу!

Абдул-Садах, Джон Райт, Джемал, Фатьма, вышедшие

из дома Русудан, Шамандух усаживаются на

балконе вокруг накрытого стола. Гаянэ вносит на

подносе серебряные кувшины.

Садах (встает). Уважаемая Фатьма-ха-

нум! Прежде чем мы отведаем угощение,

я хочу обратиться к вам!.. Я прошу, чтобы

ваша дочь отныне стала хозяйкой моего

дома!

Гаянэ (вскрикивает). Мама! (Роняет

поднос и, не в силах сдержать слезы,

прислоняется к стенке.)

Фатьма (б испуге бросается к дочери).

Гаянэ!

Джемал (довольный, Садаху). Ваше

превосходительство, какая приятная

неожиданность!.. Это большая честь для меня и моей

семьи.

Мирза (поднимает с пола поднос). Ничею

не разбилось. Конец будет счастливый!

Ф а т ь м а (удрученная). Садитесь, садитесь,

прошу вас... (Не сумев придумать ничего

другого.) Не обращайте на это внимания...

Иногда и радость вызывает слезы.

ЗА НАВЕС

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Ночь. Берег моря. Слева — кофейня «Золотой осел».

На вывеске ослиная голова. Перед кофейней —

большие, укрепленные в земле зонты. Под ними столики,

накрытые белыми скатертями. Позади столов —

небольшая эстрада в форме полумесяца. Направо — сад,

в саду несколько скамеек. В глубине сцены — море.

Видно несколько парусных лодок и большое судно. За

столиками моряки. За одним из столиков — д-в а

а м е р и к а и с к и х м а т ip о с а. На эстраде танцует,

аккомпанируя себе на бубне, молодая черноволосая

женщина. В ушах у нее длинные серьги. Между

столиками хлопочет официантка с иасурмленньш-и

бровями.

Первый моряк. Почему нет Ибрагима?

Второй моряк. Поздно ночью их

корабль неожиданно получил приказ выйти в

море. Оли погрузили на борт какие-то камни

и пошли в Стамбул.

Первый моряк. Вот это — бай-рам!

И деньги заработает и погуляет с

гречанками.

Певица (ударяя в бубен, поет):

Роза я... Страшись моих шипов!

Но порой любви я слышу зов.

Властен надо мной ее дурман...

Эй, аман, аман, аман!

Я горю любовью... Я умру любя...

Ах, зачем я встретила тебя?

О, скажи мне, что и ты любовью пьян.

Эй, аман, аман, аман...

Моряки. Браво! Браво!

Аплодисменты. Певица раскланивается и уходит.

Первый американец. Подойдите

сюда, милочка!

Официантка. Что угодно?

Первый американец. Эта певица —

грузинка?

Официантка. Какая она грузинка!..

Здесь все выдают себя за грузинок.

Второй американец. Квайт раит.

(Машет рукой.) Ты права.

Официантка. Вот я — настоящая

грузинка.

Первый моряк. Правильно, детка!

Втирай ему очки. Может быть, он увезет тебя в

Америку. (Указывает на вывеску с ослиной

головой.) Это что — портрет хозяина?

Второй м о р я к. Не хозяина, а твой...

Все, что заработаешь за месяц, в один вечер

достается этому золотому ослу.

Официантка. Вы оба ошибаетесь. Это

портрег того, кто не ходит в нашу кофейню.

Первый моряк. Ишь ты, какая!

(Товарищу.) Женись на ней, дружок, у тебя будет

умная жена.

Опустив голову, входит Ш у к р и, пробирается между

столиками.

Осман (сидит один, в стороне. Заметив

Шукри). А, Шукри! Сюда, ко мне!

Шукри торопливо проходит мимо, словно не замечая

Османа. Тот загораживает ему дорогу, дружески берет

за локоть.

Чего ты дуешься, парень?

Шукри. Пусти. Я очень спешу...

О с м а н. Что случилось? В праздничную

ночь спешить полагается только к столу.

Шукри. Хорош праздник! Дождался я

байрама... Дай дорогу!

Осман. Э, да с тобой что-то неладно:.. Не

пущу, пока не окажешь!

Шукри. Вот нашелся следователь! Ладно,

если есть что выпить — наливай! (Подходит

к столику.)

О с м а н. Что-то мне сегодня твоя

физиономия не нравится. (Наполняет стаканы.)

Ш у к р и. Должно быть, и нашему капитану

она тоже не по душе — потому он меня и

уволил.

Осман. Что? Как? Что ты говоришь?

Ш у к р и. С сегодняшнего дня я сухопутный

моряк.

Осман. Что, капитан с ума сошел? Ведь

он боялся без тебя в море выходить?

Шукри. Сам он, видно, тут ни при чем.

Когда я уходил в город, он сказал мне, что

редко встречал таких моряков, как я... И

расцеловал на прощанье.

Осман. Какая же муха его укусила?

Зачем он тебя списал с корабля?

Шукри. Лучше не допытывайся... Давай,

друг, чокнемся! Будь проклят тот день, когда

я родился в Турции грузином. (Залпом

осушает стакан.)

Осман опускает стакан.

Что, испугался? Пей!

Осман. Зачем ты это говоришь? Разве

оттого, что я турок, мне живется лучше, чем

тебе? А помнишь толпу босых и оборБанных

крестьян, которых полиция избивала плетьми

в Самсуне? Разве они были не турки? Эти

несчастные только тем и провинились, что,

совсем отчаявшись что-нибудь заработать,

просили хлеба у правительства.

Шукри. Эх, Осман! У нас, у грузин, в

Турции две беды, а у вас, турок, все-таки

одна!..

Осман (оглянувшись и понизив голос).

Знаешь, что я тебе скажу?.. Если мы сумеем

избавиться от нашей общей беды, та, вторая

ваша беда, уйдет сама собой... В Советском

Союзе все народы одинаково счастливы.

Шукри (вздыхает). Эх, то в Советском

Союзе... Нам до такого счастья далеко...

(Опускает голову.)

Осман (огляделся вокруг). Может статься,

не так уж далеко.

Шукри. Думаешь, дождемся когда-нибудь?

Осман. Если будем только плакать да

жаловаться — никогда! (Шопотом.) Нужно

бороться, Шукри! (Наливает ему вина.) Пей!

(Осторожно.) Хочешь взглянуть на советскую

газету? Ваша, грузинская.

Шукр и. Советская газета? У тебя? Откуда?

Осман. Тише!.. Мало ли откуда? Море

велико! (Вынимает из кармана сложенную

газету, протягивает ее Шукри.) На, бери! Дарю

тебе.

Шукри (взял газету, быстро проглядел ее,

положил в карман). Ах, если б ты знал, как

я обрадую одного старика!

Осман (подает ему стакан). Пей!

(Наливает себе.) На первой странице этой газеты

портрет человека, который несет всем народам

мир и справедливость... (Встает.) За здоровье

этого человека, Шукри!

Ш у к р и (тоже встал, взволнованно).

Осман!.. Я и не знал... Мы с тобой,

оказывается, братья! (Обнимает Османа.) Да

здравствует тот человек!.. (Крепко жмет Осману