холодной печенки. В «Морском клубе» мы вели горячие
беседы. Перемывали косточки начальнику цеха, мастерам,
ругали директора.
У меня был товарищ, который работал в морской
типографии. Попадавшиеся ему в руки газеты он передавал мне. Мы
не пропускали ни одного сообщения о коммунистическом
движении в стране, о Советском Союзе. Однако очень часто мы
многого из прочитанного не понимали, и у нас подымались
бесконечные споры.
Однажды мой товарищ из морской типографии, подойдя ко
мне, незаметно вложил мне в руку какую-то книгу:
— Это тебе понравится,— сказал он.— «Мать» Горького.
Я тогда еще и не слыхал о Горьком. Но, не желая ударить
лицом в грязь перед товарищем, ответил:
— Спасибо! Я давно хотел прочитать эту книгу.
Я принес книгу в наш «клуб», и мы в обеденный перерыв
начали читать ее вслух. Книга захватила нас. Гудок отрывал
нас от нее на самом интересном месте, и мы, ругаясь,
бежали в цех.
Однажды, придя на работу, мы увидели расклеенные на
стене у главного входа листовки. На каждой красными
чернилами было написано: «Товарищ, стой!» Рабочие
останавливались и читали. Внизу каждой отпечатанной на гектографе
прокламации крупными буквами стояло: «Коммунистическая
партия Турции». И пониже: «Комитет Золотого Рога». На
фабриках в Джибали, говорилось в листовке, началась забастовка.
Организация компартии призывает рабочих Золотого Рога
поддержать бастующих.
Сбежались начальники цехов, охрана, директор. Сорвали
прокламации.
— За работу! — орал директор.
Потом в цехе заявились шпики и полицейские.
Расследования и допросы не дали никаких результатов. Несколько
дней на верфях только и говорили, что об этих листовках.
Много толковали о них и мы в своем «клубе». Слова
«коммунист», «комитет» заинтересовали нас страшно.
Мастер литейного цеха Хайри был моим соседом. Это был
честный, славный человек. Говорил он мало и был старше
меня лет на двадцать, а то и на все двадцать пять. Однажды,
когда мы возвращались с работы, он подошел ко мне:
— Если идешь прямо домой, пошли вместе.
По дороге мы болтали о том, о сем. Под конец он сказал:
— Молодые вы, горячие. Смотрите не оступитесь. Добрый
вы выбрали путь. Послушай, сынок, что я тебе скажу. Этот
паршивец директор велел следить за вами. Расспрашивает о
вас, исподтишка интересуется, что вы делаете в обеденные
перерывы на «Ташозе». Смотрите же, будьте осторожней.
Я ничего не ответил мастеру Хайри. Но после этого раз-
говора мы уже каждый день так открыто в «клубе» не
собирались. Тот же мастер Хайри познакомил меня однажды с
фрезеровщиком из токарного цеха.
— Вот Ахмед-уста. Это как раз тот парень, который вам
нужен, хотя и немного горяч...
ВОЗВРАЩАЯСЬ С РАБОТЫ
Однажды вечером, когда мы выходили из ворот верфи,
Ахмед предложил мне идти домой через Окмейданы. Окмей-
даны — это малолюдный район с зелеными лужайками,
рощицами, любимое место прогулок рабочего люда Стамбула. Мы
шли и беседовали.
— Во время первой мировой войны,— говорил Ахмед-уста,—
ты был еще мальчишкой. Я тогда уже был взрослым парнем,
таким, как ты сейчас, и тоже работал на этих верфях. В
Стамбуле хозяйничали немцы. Английские самолеты часто бомбили
наш район. На земле — немцы, в небе — англичане, а на шее
у нас — энверовская шайка. Народ умирал от голода.
Миллионы наших солдат проливали свою кровь и гибли за
иностранцев. Военные спекулянты зашибали деньгу.
Национальным позором закончилась кровавая авантюра Энвера.
Предатели вместе с немецкими хозяевами удрали из страны, бросили
народ на произвол судьбы. Тогда в Стамбул хлынули
англичане, американцы, французы, итальянцы, греки.
Годы оккупации ты уже помнишь. Что это был за срам!
Английские и американские военные корабли вошли в самый
Золотой Рог, бросили якоря прямо против нашей верфи.
Англичане и американцы все прибрали к рукам. Американцы
требовали мандата над проливами, над Стамбулом, над всей
Турцией. Большинство тех, кто сидит сейчас у власти в
Анкаре, приняло тогда условия американского президента,
решило отдать Турцию в кабалу. Что им до нашей национальной
гордости! Зато выгодно делать «дела» с американцами.
Стемнело. Зажглись огни фешенебельных кварталов Бей-
оглу. На противоположном берегу, в Фатихе, взвился дымный
столб.
— Смотри,— показал мне на него Ахмед-уста,— опять пожар.
Говорят, что Стамбул несколько раз сгорал дотла. Во время
оккупации, правда, пожар в Касымпаша был нам наруку.
Англичане здорово растерялись, а рабочие наши
воспользовались этим и разобрали ночью много станков и машин,
погрузили их на лайбы и переправили в Анатолию. Тогда туда бе-
жало много рабочих с верфей. Все это организовали
коммунисты...
С фрезеровщиком Ахмедом-уста у нас установились
дружеские отношения. Я привязался к этому умному, серьезному
человеку.
Каждый раз, когда мы с ним встречались, он рассказывал
мне что-нибудь новое. Он же разъяснил мне потом программу
и устав партии, научил основным принципам работы в
подполье.
С тех пор прошло много лет, а я и по сей день с уважением
и признательностью вспоминаю Ахмеда-уста. Такие люди, как
он, были крепким цементом в рядах нашей партии и вписали
немало ярких страниц в историю рабочего класса Турции.
А сколько славных страниц в этой не написанной еще
истории! Вспомните хотя бы первомайскую демонстрацию в
Стамбуле в 1921 году. Колонны рабочих с красными знаменами в
руках, впереди, во главе колонны — коммунисты. Этот марш
продемонстрировал силу народа, его ненависть к английским
и американским захватчикам.
Еще одна страница боевой истории рабочего класса
Турции — стачка стамбульских лодочников и портовых рабочих
в 1927 году. В рабочих районах были построены тогда
баррикады. Тысячи рабочих Стамбула стойко сражались с
войсками, которые правительство послало для подавления забастовки.
Как только после второй мировой войны реакционное
правительство Турции пошло на сговор с американскими
империалистами, самый тяжелый удар был снова нанесен по
рабочему классу и его организациям. В 1946 году были закрыты
и разгромлены рабоче-крестьянская партия, свободные
профсоюзы, прогрессивные газеты и журналы. Тысячи рабочих
были брошены в тюрьмы. Сотни руководителей свободных
профсоюзов, рабоче-крестьянской партии были осуждены
военными трибуналами, закованы в кандалы, брошены в застенки.
Но и в эти дни свирепого фашистского террора рабочие
снова вышли на улицы.
В 1950 году, когда правительство Мендереса — марионетка
в руках Вашингтона — отправляло в Корею турецких солдат,
профсоюз докеров и портовых рабочих Стамбула от имени
народа Турции, от имени' всего рабочего класса страны
заявил протест против этого нового преступления кемалистов.
За это профсоюз был закрыт, а его руководители преданы
суду военного трибунала...
Но Золотой Рог живет. В доках, на верфях, фабриках и за-
водах рабочие продолжают борьбу. Во главе их стоит
Коммунистическая партия Турции. Я горжусь тем, что вместе с нею
иду дорогой борьбы, на которую вступил много лет назад в
Золотом Роге.
ПЕРВОЕ ИСПЫТАНИЕ
Как-то во время обеденного перерыва ко мне подошел
Ахмед-уста:
— Вечером встретимся в кипарисовой роще, в Касымпаша.
Что там будет, я не спросил.
— Ладно.
Когда мы встретились вечером, подмышкой у Ахмеда-уста
была буханка хлеба, в руках маленькая корзинка с овощами.