Я не умру в одиночестве.

Я не умру, так и не пожив.

Глава 8

Когда я вижу Таннера в кофейне следующим вечером, во мне вновь вспыхивает страстное желание. Уже за это я буду всегда ему благодарна. Таннер вернул меня к жизни, и неважно, знает он об этом или нет.

Таннер заезжает за мной после окончания моей смены, проводит у меня ночь и снова уезжает на работу.

В таком режиме мы встречаемся следующие три месяца. Затем устоявшийся к тому времени график меняется, и Таннер начинает забегать в кофейню по нескольку раз за день, когда ему необходимо быстренько дозаправиться кофе во время работы.

В следующие шесть месяцев Таннер проводит со мной каждую свободную минуту. И вот как-то воскресным вечером, когда мы вернулись после моей смены в «Кричащих бобах» и уютно устроились в постели, Таннер задает мне вопрос:

— Хочешь переехать ко мне, Ли?

Полгода. Мы вместе всего полгода. Но смотря на Таннера, я понимаю — мне все равно. Однако сначала мне нужно кое-что рассказать, поэтому я отвечаю вопросом на вопрос:

— Ты хоть знаешь мою фамилию?

Я никогда не говорила ему. Я всегда была просто Ли. Таннер хмурится, только сейчас осознав это.

— Конечно. Твоя фамилия...

Но он не знает, и это не по его вине. Если возникает момент, когда моя фамилия может ненароком всплыть, я уклоняюсь, всегда перевожу тему.

— На самом деле, понятия не имею. — Таннер хмурится еще сильнее. — Так как твоя фамилия?

— Карсон.

«Я — Ли Карсон, Таннер Адамсон», — добавляю я мысленно.

Мне хочется притвориться, что этого достаточно. Что, услышав мое полное имя, Таннер поймет, кто я. Поймет, почему делаю то, что делаю, и примет это. Но Таннер полицейский. Для него просто принять — не вариант. Именно поэтому я должна объяснить.

— «Четыре-ноль-четыре», — говорю я, — такое обозначение я придумала для того, кто потерян. «Четыре-ноль-четыре» — это когда ты вдруг обнаруживаешь, что кто-то или что-то пропало. Просто исчезло. Только что было здесь, а теперь нет, и ты не можешь это отыскать. «Четыре-ноль-четыре» — вот, что случилось с моей сестрой. Она была в своей комнате, а потом ее не стало. И позже, когда мы остались вдвоем с тетей, так мы говорили о...

«Слишком рано говорить об этом…»

— …о моей сестре. Она была «четыре-ноль-четыре».

«И я, но по-другому».

Таннер прищуривается.

— Ты тоже...

— Нет. Я никогда не пропадала. Мое лицо не красуется на ориентировках где-о. Я не к этому веду.

— Оу...

На лбу Таннера видны морщинки. Мое заявление убирает лишь одну из них, но остается еще три. Как обычно, мне хочется их стереть, но я этого не делаю — ведь скоро их станет еще больше.

— Когда моя сестра только пропала, — продолжаю я, возвращаясь в свое прошлое, — я подумала, что она просто сбежала, поэтому ничего никому не сказала. Когда мама позвонила и поинтересовалась, не видела ли я Эмили, я солгала, сказав, что она со мной. Я прикрывала сестру целых два дня, пока уже нельзя было скрывать правду. Думаю, именно поэтому я ненавижу ложь.

«И потому, что я была искусным лжецом. И до сих пор им остаюсь».

— Ли. — Таннер перекатывается ко мне, но я отстраняюсь и сажусь.

Я не хочу смотреть на него, рассказывая остальное, поэтому притягиваю колени к груди и обнимаю их, сцепив руки.

Таннер тоже садится.

— Эй.

Он накрывает ладонью мои руки, но я не в силах расцепить свои пальцы. Они словно узел. Узел, который я не в силах разрубить.

«Подходящая метафора для всех сожалений в моей жизни».

— Я не верила, что сестру похитили до тех пор, пока нам не сообщили, что ее нашли. Безусловно, ее искали, но я почему-то была уверена, что она счастлива. Я представляла, что она уехала в Вегас или куда-то еще…

Мой голос ломается. Губы дрожат.

— Я видела видео с ее освобождением.

Я не поясняю, что любопытный сосед снял этот момент на телефон, а потом продал запись, поскольку здесь моя история обретает новый поворот. Суть не в том, как пропала и нашлась моя сестра. Дело в том, как я снова потеряла ее. И мою маму.

— Карсон? Боже мой… — Тайлер, похоже, сложил все воедино.

Почему я живу одна.

Почему внутри него что-то ёкает, когда он порой задумчиво смотрит на меня — ведь я похожа на сестру.

Почему я так и не сняла листовки с фотографиями пропавших девушек со стенда в кофейне.

— Похититель заманил в машину Эмили Карсон, когда она была на улице. Она голодала и продавала себя за еду.

Таннер процитировал газетный заголовок о моей сестре, но это только начало всей истории.

Я мну руками простыню на своих коленях. Мои пальцы больше не сплетены в узел, в отличие от мыслей в голове.

«Похититель пообещал Эмили двадцать долларов, если она отсосет ему. Она села в автомобиль, и он ее вырубил».

— Я была уверена, что она свободна.

По умолчанию, это означало для меня, что она счастлива. Эмили была достойна счастья, как никто другой. А на самом деле она проснулась прикованной в подвале дома похитителя. Ей помог случай. Электрик, которого вызвали заменить перегоревший предохранитель, в щели под дверью заметил ее ноги. Похититель не ожидал, что Эмили сумеет вытянуться так далеко. Ее руки были прикованы к стене цепью, и она чуть не оторвала себе запястья, вытягиваясь, но это того стоило.

— Полиция никогда не интересовалась, почему Эмили в первую очередь оказалась на улице и почему была готова сесть в машину незнакомца за двадцать баксов. Они считали ее обыкновенной проституткой, — пробормотала я, все еще комкая простыню.

«Окружной прокурор сказал, что Эмили вела беспорядочный образ жизни, и все ему поверили».

Таннер знает. Я чувствую это по сгустившейся атмосфере в спальне.

— Он надругался над ней много раз, — говорю я, имея в виду вовсе не похитителя Эмили. — После школы. По субботам, когда мама работала. Я слышала, как он зашел к ней в комнату однажды ночью, когда мама крепко спала. Должно быть, она приняла снотворное. Или же он подсыпал ей его.

— Позже выяснилось, что твой отец насиловал Эмили. Вот почему она сбежала и оказалась на улице, — осторожно произнес Таннер.

Я киваю и плачу сильнее.

— После того, как Эмили спасли, он снова взялся за старое. Это произошло не сразу. Было слишком много внимания. Слишком много журналистов вокруг, мечтающих об интервью. Но через год мама узнала об этом.

— Твой отец, Генри Карсон, занимал должность окружного прокурора на тот момент.

«В его руках была власть. И он был умен».

— Никто бы не поверил нам.

Таннер опускает голову.

— Он был известен своей жестокостью. Но если бы твоя мама развелась с ним...

— ...он бы просто уничтожил ее и вернул нас под свою опеку.

— Твоя мать обвинила его в насилии, и он убил ее в порыве ярости. Твоя сестра тоже попала ему под руку. Он убил их обеих.

«Все верят, что так оно и было».

— Их тела так и не нашли, но доказательств было достаточно, чтобы предъявить Карсону обвинения. Ты осталась в живых, потому что была в тот момент у своей тети, — добавляет Таннер.

«Еще одна ложь, а как было на самом деле, я сейчас расскажу».

Я пристально смотрю Таннеру в глаза, буквально захватив его взгляд.

— Есть организация, которая помогает людям исчезнуть. Их миссия — спасать людей из ситуаций, подобных нашей. Но есть подвох — ты не можешь вернуться назад. Ты исчезаешь навсегда. Предусмотреть последствия этого исчезновения невозможно. Хотя, я уверена, что если бы мама узнала, то была бы счастлива. Она бы хотела, чтобы он страдал.

— Ли, — будто, предупреждая, тихо произносит Таннер. Он убирает руку, но смотрит на меня неотрывно. Судя по взгляду, Таннер понимает, что я собираюсь рассказать и просит: — Не нужно. Не говори мне.

Но я не хочу останавливаться. Я так устала жить с этим одна.

— Я должна была исчезнуть с ними. Мы стояли у автозаправки, у той самой, где ты тогда обнаружил пропавшую девушку…

Есть причина, по которой эту заправку используют для подобных целей. И тогда, и сейчас. Камеры не работают, а в ту ночь еще и фонари были разбиты.