В первых числах апреля снова передислокация: дивизия из района Рыльково пошла на юг, к Минскому шоссе. Трудным был этот марш. Бойцы тяжело шагали по грязи, приходилось вытаскивать застрявшие в ней орудия, машины, повозки, кухни. На привалах одежда и обувь до конца не просыхали. Начались перебои с питанием. Фуража совсем не было, и коней кормили старой, прогнившей соломой с деревенских крыш.

Наконец к середине апреля наши части заняли оборонительные позиции от станции Батюшково до села Ощепково, седлая важную магистраль Москва — Минск. До нас этот ответственный рубеж, проходивший всего в полутораста километрах к западу от Москвы, держала 82-я мотострелковая дивизия. Приняв от мотострелков оборону, мы сразу же начали ее совершенствовать. Рыли новые окопы и землянки, оборудовали огневые позиции батарей и пулеметные гнезда. На танкоопасных направлениях устанавливали орудия для стрельбы прямой наводкой.

Избранная организация артиллерийского огня предусматривала каждой батарее задачу на поддержку одного из пехотных подразделений, находящихся в первом эшелоне на наиболее трудных направлениях. От батарей требовалось при необходимости немедленно обеспечить НЗО — неподвижный заградительный огонь перед фронтом поддерживаемого подразделения. На некоторые участки НЗО орудия были направлены постоянно. Если же требовалось обеспечить запланированный НЗО или СО — сосредоточенный огонь по другим участкам, это тоже выполнялось очень быстро, так как у орудий стояли большие фанерные щиты, на которых были четко написаны исходные установки для стрельбы. На НП командиров батальонов, рот для обеспечения взаимодействия обязательно находился и командир из поддерживающего артиллерийского подразделения.

Замечу сразу, такая организация огня, конкретизируясь лишь в каких-то деталях, сохранялась у нас долгие месяцы — до перехода в наступление. Сохранялась, ибо выдерживала испытание боями. Она была хороша тем, что многое для возможных вариантов боя было в ней предусмотрено и подготовлено заранее.

В заботах о совершенствовании своего оборонительного рубежа встречали мы Первомай сорок второго года. Будни наши были полны изнурительного труда и опасностей, свойственное обороне однообразие действий тоже не очень-то способствовало бодрости духа. И все-таки наступающий праздник вызывал приятное оживление и подъем в наших рядах. Все чаще и чаще бодрящие, а не мрачные новости стало приносить всезнающее «солдатское радио». В двадцатых числах апреля это удивительное «радио» оповестило подразделения: ожидается прибытие какой-то делегации. А дня через два в штаб дивизии были вызваны командиры и комиссары частей. Нам объявили о предстоящем приезде делегации Тувинской Народной Республики. Артиллерийскому полку выпала честь принимать у себя представителей далекой дружественной страны. Строго предупрежденные об ответственности за полную безопасность гостей, мы стали готовиться к их встрече.

28 апреля делегация во главе с генеральным секретарем Тувинской народно-революционной партии товарищем Тока прибыла в дивизию. В полк она приехала во второй половине дня. Встретив гостей у шоссе, мы провели их на огневую позицию 4-й батареи: вооруженная 152-миллиметровыми гаубицами, эта батарея располагалась дальше других от противника и недалеко от дороги. Стояла ненастная, сырая погода. И хотя для гостей была подготовлена устланная хвойными ветками тропинка, все же под ногами хлюпала вода.

Делегацию сопровождали член Военного совета 5-й армии бригадный комиссар П. Ф. Иванов, командир и военком нашей дивизии. В числе делегатов были: Председатель Совета Министров Тувинской Народной Республики Чымба, военный министр Шома, командир полка Товасамбу, писатель Саганол, ударники скотоводы Нажык, Саньшири, Парма и другие — всего 24 человека. Они с большим вниманием осмотрели позицию батареи. Очень заинтересовали их стоящие в окопах орудия и подготовленные к стрельбе тяжелые снаряды.

Вечерело. Было тихо, мирная беседа солдат с гражданскими людьми в ярко расшитых национальных халатах казалась далекой от войны. Но вот с наблюдательного пункта командир батареи сообщил, что у леса на дороге из Кольтина в Крутицы показалась колонна гитлеровцев. То место являлось одним из ориентиров и было пристреляно. Я доложил о движении противника командиру дивизии и передал на НП разрешение открыть огонь. Не помню, кому в голову пришла мысль сделать надпись на снаряде. Нашелся мел, и на тяжелой гаубичной гранате товарищ Тока вывел слова: «Немецким фашистам от тувинского народа». Орудия зарядили, и батарея произвела огневой налет. С наблюдательного пункта сообщили, что противник удачно накрыт нашим огнем.

Я сел на коня и по лесной дорожке поскакал на командный пункт полка, где должен был встречать делегацию, как начальник почетного караула. Штаб нашего полка располагался в лесу, у Минского шоссе, недалеко от столбика «152 км» — счет шел от Москвы. Среди вековых деревьев на некотором удалении друг от друга стояли шалаши, а рядом — вырытые щели для укрытия людей на случай бомбежки или артобстрела.

Для приема тувинских гостей было специально приготовлено несколько больших шалашей. В них из жердей устроили столы, скамейки, а на землю наложили свежих душистых веток ели. Наладили знаменитые фонари «летучая мышь» и светильники из стреляных гильз, заправленные соляркой. К праздничному ужину пригласили представителей от всех частей дивизии.

Территория командного пункта, украшенная плакатами, обновленная дорожками, посыпанными песком, имела вполне праздничный вид. При подходе главы делегации товарища Тока я, отсалютовав шашкой, рапортовал ему. Вместе с тувинскими друзьями приехали операторы кинохроники. До сих пор досадую, что так и не довелось увидеть вышедший летом сорок второго года киножурнал о пребывании на фронте делегации народной Тувы.

Глава делегации Салчак Тока еще восемнадцатилетним юношей примкнул к первым советским партизанам, появившимся в Туве в 1919 году, и с тех пор навсегда встал в ряды передовых борцов за счастье своего народа. Выслушав наши приветствия, он, хорошо владевший русским языком, сам перевел их своим спутникам и в ответ передал нам поздравление тувинского народа с наступающим Первомаем, пожелания успехов и скорейшего разгрома немецко-фашистских захватчиков.

В очень сердечной обстановке проходил ужин, завязались задушевные беседы. Мы вспоминали боевые эпизоды, гости рассказывали о своем далеком крае. Тана Тува — так любовно называли араты свою землю. Тана означает «голубая». В Туве все голубое — озера, горы, тайга.

Иногда неподалеку рвались снаряды. Гитлеровцы периодически обстреливали перекресток дороги юго-западнее нашего КП. Попадая в стволы огромных сосен, снаряды ломали их, по лесу разносился страшный гул. К счастью, артиллерийский обстрел на этот раз никаких бед не принес.

На другой день недалеко от штаба дивизии состоялось вручение привезенного гостями Красного знамени. Его из рук главы тувинской делегации принял комдив полковник С. Т. Гладышев и вручил мне, поскольку наш артполк считался в дивизии передовым.

С радостным волнением принимал я расшитое шелком знамя. На его багряном полотнище светились золотом слова: «От тувинского народа героической Красной Армии». Ниже их на фоне национального орнамента — герб Тувы со скачущим всадником. С развернутым знаменем прошли мы торжественным маршем перед членами делегации и нашим командованием. Знамя сопровождал почетный караул из лучших бойцов полка. С шашками наголо ассистентами при знаменосце шли самые боевые командиры батарей — Смирнов и Нитченко. В тот же день лучшим воинам соединения тувинские друзья преподнесли подарки.

Лет через пять после войны раскрыл я журнал «Огонек» и увидел на одном из снимков знакомое лицо. Да это же товарищ Тока! Небольшая корреспонденция рассказывала о его литературной деятельности. Вспомнил, что есть у меня несколько любительских фотокарточек, запечатлевших тувинскую делегацию во время ее пребывания у нас в полку. Никто из тувинцев их не видел: карточки проявили после отъезда делегации. Подобрал комплект и послал в Туву. Вскоре пришел ответ.