— Продуктов из запасов НЗ вам хватило?

Ким ду Хо отвечал по-английски, но тут все знали этот язык:

— Да, Адмирал, хватило. И денег в сейфе командира достаточно, но мы их не трогали.

Адмирал Сазонов до сих пор не мог понять всего здесь происходящего. И — главное, почему этот молодой человек для командира крейсера — Великий Адмирал? Такого звания нет в русском флоте. Почему крейсером командует молодой офицер? Уж не было ли здесь бунта? И вообще — кто такой этот молодой человек? И почему он, начальник какой-то экспедиции, а командует боевым кораблем?..

Смущала его и представитель президента России. Молодая, красивая, она скорее походит на возлюбленную начальника, чем на важного чиновника.

Дмитрий словно подслушал смущающие адмирала вопросы. Сказал Марии:

— Адмирал Сазонов здесь представляет официальное командование — покажи ему свое удостоверение.

Маша достала из кармана своей юбки удостоверение личности с золотым гербом России на обложке, протянула адмиралу. Тот читал: «Полномочный представитель президента России…»

Возвращая документ, почтительно наклонил голову. Маша подала ему визитную карточку:

— Будете в Москве — милости прошу в гости. Постараюсь помочь вам и в служебных делах.

И за это адмирал благодарил Марию. И обратился к Дмитрию:

— Вы меня извините, но я в толк не возьму, каким образом крейсер «Козьма Минин» очутился здесь? И вообще… для меня тут много загадочного.

Дмитрий на это ответил:

— В нашей жизни теперь много загадочного. А разве вот этот факт… ну, то, что сильнейший в мире корабль, флагман русского флота, продается кому-то без ведома депутатов Думы, народа… — разве это явление вам кажется менее загадочным? А то, что в вашем Северном флоте пять атомных подлодок пошли под нож, будучи еще вполне пригодными для боевых действий, а четыре корабля вы недавно сдали на слом…

— Они выработали ресурс…

— На сорок три процента!.. Иностранные адмиралы предлагали вам за них сотни миллионов долларов — продали бы их, наконец!..

— Меня там не было, — глухо проговорил адмирал.

— Да, вы туда недавно прибыли из Главного штаба. И там, слава Богу, не запятнали себя предательством, не ставили подписи… Но другие русские адмиралы, ваши коллеги, они своими руками рушат мощь флота, списывают добротные корабли, сокращают отряды, увольняют целые экипажи…

— Это не русские адмиралы, — тихо проговорил Сазонов.

— Да, не русские. И это мне знакомо. И знаю я, кто и на ком женат… Вот недавно отгремела позорнейшая из войн — чеченская. Где это видано, чтобы малочисленные горские отряды одолели великую русскую армию! Но только потом мы узнали, что армией русской командовал генерал, женатый на чеченке. А?.. Каково?.. Да у него дети чечены, — кому же он служил, этот горе-полководец?..

— Знаю я эту историю. Позорная! Ничего не скажешь.

— А вон в Иркутске на жилой квартал валится гигантский военный самолет. Но оказалось, и здесь замешана корысть генерала. Сам главком авиации к делу причастен. Мыслимо ли, чтобы генералы такие были во время войны у нас!

— Но вы далеко отклонились от темы. Расскажите мне, что здесь происходит. Почему корабль, управляемый нерусской командой, а подчиняется вам, русскому?

— Всего не расскажу. У нас для такой беседы времени нет. Я этот корабль вернул своей Родине и отсюда поведу его в южные моря. Вы знаете мощь этого корабля. Мне ее удалось увеличить в несколько раз. Так что вы нам не мешайте.

— Куда же вы пойдете, если не секрет?

— Вначале в Персидский залив, а там посмотрим.

— А Главный морской штаб в курсе ваших планов?

— Главный штаб не имеет к нам отношения: он продал этот корабль и теперь пусть готовится ответить за свое преступление.

— Не все адмиралы в Главном штабе…

— У нас есть список виноватых. Пусть они помнят главный закон юриспруденции: преступление наказуемо.

— Слишком многих надо наказывать, — проговорил адмирал.

— Накажем всех, кто виноват.

— Но, господа! — прервала их беседу Мария. — Ваш деловой разговор затянулся, а между тем, у нас так много вопросов к Ким ду Хо…

И беседа приняла другое течение, более приятное и экзотическое. Ким ду Хо стал рассказывать о злоключениях экипажа крейсера с того момента, когда им стал заниматься какой-то злой дух, а по-русски — дьявол…

Вошли в Персидский залив. Впереди «Козьма Минин», немного в стороне от него и сзади — «Русалка».

Дмитрий все время находился в компьютерной зале на главном пульте управления крейсером. Он, во-первых, изучал сложнейшую компьютерную систему, установленную на корабле, вся она разрабатывалась и изготовлялась на «Людмиле», здесь был экран, на котором изображалась вся морская обстановка, имевшая отношение к крейсеру, и даже можно было вызывать на экран морские штабы и командные рубки кораблей, вознамерившихся вступить в какое-нибудь взаимодействие с русским кораблём. Если, к примеру, на него вздумали нацелить ракету или послать самолет, вертолет или какой-нибудь другой летательный аппарат, экран сразу же засветит этот объект. И подаст звуковой сигнал…

Дмитрий с жадностью одержимого изучал расположение всех этих изумительных схем и приборов.

Крейсер и «Русалка» входят в ту часть Персидского залива, где стоит армада американских кораблей во главе с авианосцем «Эйзенхауэр». На поверхности моря качаются черные головы двенадцати атомных подводных лодок, на борту которых ракеты с водородными бомбами. Вся эта исполинская сила собрана здесь для устрашения непокорного арабского народа и короля Хасана, который отказывается отдавать задаром американцам нефть, пускать в свою страну поп-музыку и порнографическую литературу, а если говорить коротко: не хочет отдавать страну на погубление. Но американцы еще не знают, что с появлением здесь гигантского крейсера и крохотной подводной малютки вся их армада автоматически вышла из-под контроля своего командования и перешла в распоряжение русского молодого человека Дмитрия. Они, правда, удивляются, почему это вдруг прервалась у них связь с Пентагоном, но полагают, что виной тому какая-то поломка, и бросили всех своих мастеров на ремонт радиоэлектроники.

Мир еще не знает о крейсере «Козьма Минин», о том, что он бросил якоря неподалеку от авианосца «Эйзенхауэр», а «Русалка» направилась по реке Тигр к столице, где она встанет на длительную стоянку.

Американцы разглядывают крейсер, знают, что еще недавно он был русским, а теперь принадлежит Малой Азиатии, но вот что понять не могут: почему это крейсер не отвечает ни на какие сигналы, не желает иметь никаких дел с американцами? И уж совсем их удивляет отсутствие на крейсере вымпела. Он как бы ничейный.

Командующий американской эскадрой огромный медведеподобный адмирал с армянской фамилией Джигарян в большом смятении: не может он доложить в Вашингтон: я ничего не знаю о крейсере и не могу ничего о нем сказать.

Молчит и Малая Азиатия: ей и подавно совестно докладывать миру обо всем, что произошло на флагмане их флота. Что же до нашего русского штаба в Москве, то эти не только молчат, как рыбы, но и очень бы не хотели, чтобы мир чего-либо узнал о русском крейсере.

Однако нельзя вечно замалчивать такое событие. И адмирал Джигарян самолично идет на пульт управления своим авианосцем, пытается вызвать на экран командира крейсера. Экран необычно сильно засветился, и адмирал вдруг почувствовал головокружение, а в следующую минуту его огромная многопудовая туша рухнула на пол.

Адмирала вытащили на воздух, и он еле-еле отдышался. Послал на пульт своего заместителя — и с ним произошло то же самое.

Адмирал орал и бесновался: «Починить систему!.. Наказать виновных. Всех в карцер, матка боска!..»

Адмирал, хотя и носил армянскую фамилию, и служил американцам, но родом он из Польши, а какая у него национальность, решительно не знал. Один день он чувствовал себя греком, как у нас Гаврюша Попов, другой день — строителем, как московский мэр Лужков-Кац, но чаще всего чувствует себя сыном юриста, как наш Жириновский, а то случалась целая неделя, когда его мутила и шатала во все стороны какая-то биологическая смесь, роднившая его с российским президентом Ельциным. Вот эти дни он особенно не любил и боялся их.