– Ага, как же! – вдруг сипло вставила Валька. – Фить – и за границей!

Семенов только брезгливо пожал плечами.

– Все это не то. Я поеду на своей лодке, – решительно заявил Покатаев.

– Да, это будет лучше всего, – согласился Самоваров. – Давайте мы вас проводим, а заодно посмотрим, нет ли в самом деле посторонних следов.

Они вышли на крыльцо.

– Какие следы? Такой дождь... – ворчал Покатаев.

– Не скажите. Анатолий Павлович, – возразил Самоваров. – Темно ведь было. Да, дождь, но кругом дорожки, плешинки – сплошная глина. Вот ведь это ваши кроссовки по крыльцу прошлись? И на доске у туалета...

Покатаев окунул подошву в лужу и отпечатал на крыльце узорчатый след.

– Прекрасно. В результате героических поисков и сложных экспериментов установлено, что я был в сортире. Это же и козе понятно! Что за дурацкие игры в Шерлока Холмса! И Ватсон ваш худосочный подглядывал, как я шел назад. Тоже мне, судьбоносный след! – Покатаев фыркнул.

Он быстро зашагал к реке, накинув на голову капюшон плаща. Самоваров вытянул шею, изучая дощатый настил под навесом вокруг Дома. Сюда дождь не достал, но следов никаких не видно. Дневная еще пыль, травинки сухие. Нет, в Дом через “прiемную” никто не входил; такая тьма народу, незамеченным никак не проскользнешь. Кто-нибудь да увидел бы. Спали все наверняка плохо на новом месте. Лампы всю ночь горели. Какие там бичи!

А наружная лестница? Тут они сами с Валериком, конечно, уже понатоптали, но Самоваров знал, что Инна трусиха, и после того случая с беглыми зеками не только запирается на громадные кованые запоры, но и ночью встает их проверять. Со следами вообще вряд ли что выйдет: в мастерской вонища, пролит скипидар, лаки, любая собака свихнется. Красотка-Оксана, похоже, права: кто-то из своих. Но это невероятно!

Покатаев возился у моторки, привязанной к опоре моста.

– Черт! – заорал вдруг он. – Кто-то испортил мотор! Теперь двигаться можно только на веслах. Против течения – это нереально.

Самоваров снова удивился. Ни дать ни взять – какой-то роман: рация пропала, мотор испорчен... “Мы отрезаны от мира, месье Пуаро”. Работая в угрозыске, он быстро понял, что настоящие преступления нисколько не похожи на книжные. В жизни все грубее, проще и непонятнее. А тут все, как по писаному.

– Да, придется все-таки идти пешком, – согласился наконец Покатаев.

– Я пойду, – твердо объявил Семенов. Глаза его под дымчатыми стеклами уклончиво смотрели куда-то в сторону. – Я уже изложил причины. Я лучше экипирован, и все такое... И потом... Мне кажется...

Его плоское лицо побелело.

– Вы что-то видели? – строго спросил Николай.

– Я? Нет, не думаю... Я не уверен... Можно ведь зря брякнуть. Мне надо подумать...

– Думать как раз не надо. Лучше расскажите, – начал было Николай.

– Шерлок, отстаньте от человека, – вступился за банкира Покатаев. – Время дорого. К тому же исповедоваться надо все же не вам, а настоящим сыщикам. Владимир Олегович, может, пойдете коротким путем? По горам, правда, крутенько, но зато час, а то и полтора сэкономите.

– Тропинка в этом году приличная, – подтвердил Егор. – Я вчера по ней шел.

– Вот-вот, Егор, расскажи, куда и как.

Самоваров захромал в сарайчик, долго рылся в своих вещах, и вышел, когда Семенов уже вполне собрался в путь.

– Владимир Олегович, – тихо заговорил Николай. – Вы правы, Анискину это дело не по зубам. Но пока дело передадут в область, пока там почешутся. К тому же выходной. Вот вам телефон хорошего человека. Капитан Стас Новиков. Звоните ему. Вы сможете сделать, чтобы делом занялся именно он. Он работает вдумчиво и без нервотрепки, а главное, у него исключительный такт, а в нашем случае это не помешает.

– Вы полагаете, милицейские позволят себе обходиться со мной бестактно? – искренне удивился банкир.

– Нет, конечно. Не думаю. Но остальные-то? Например, Инна Ивановна – каково будет ей?

– Да-да-да! – затряс головой Семенов, и на его лице появилось недовольное выражение. – Я позвоню.

– Ну, тогда с Богом!

Семенов быстро пошел было к мостику, но все же остановился, оглянулся. На крыльце стояла Инна, завернувшаяся в шаль с кистями. Смотрел Семенов именно на нее. Самоварову показалось, что на лице его, кроме ужаса, ничего не было. Потом банкир отвернулся и быстро-быстро пошел от Дома, будто спасался бегством.

Вся компания вернулась в Дом.

– До приезда милиции, – сказал Николай, – нам всем стоит вспомнить, где кто был и чем занимался вчера поздно вечером и ночью. Это-то точно будут спрашивать. И лучше не разбредаться, держаться всем вместе.

– Учитель жизни, ей-Богу! – не удержался Покатаев. – Вы нож-то нашли, которым убили?

– Я ничего не искал. Только мастерскую запер. Искать будут профессионалы.

– Так будут искать человека с ножом?

– Зачем? Конечно, убийца мог принести свой нож, но и в мастерской этого добра предостаточно. В кувшине целый сноп ножей и мастихинов, только выбирай. Инструментарий! – вспомнил Николай кузнецовское словечко.

– Наверное, убийца был очень сильный? – предположила Настя.

– Не обязательно, если нож достаточно острый. Удар всего один, но в нужное место. Мгновенная смерть. И почти нет крови.

– Значит, знали куда бить? – удивилась Настя.

– Наверное. Хотя, могли и случайно попасть, так тоже бывает, и довольно часто.

– Но за что?

– Я сам ума не приложу. Какая-то бессмыслица. А мотив должен быть.

– Мотив! Это ясно, как день! – воскликнул Покатаев. – Ведь Кузя – богатый человек. Был... Я как-то уговаривал его составить завещание – сейчас это, слава Богу, входит в обычай. Куда там! Не захотел возиться. Теперь все Егорке. Тебе, балбесу, – Покатаев подмигнул Егору, и оглянувшись по сторонам, заговорил тише. – А Инне – что? Да шиш. А ведь сколько лет она с ним...

– Может, как гражданский брак... – предположил Самоваров.

– Ой, да какой там брак, – махнул рукой Покатаев. – У новопреставленного браков этих...

– Как вы можете! – возмутился Валерик. – В такую минуту...

– Да, минута скверная. Хорош уик-энд. Девочка моя, я дурак был, что не уехал вчера с тобой. Под дождем, накрывшись пленкой. Ах, какой дурак!

Он обнял Оксану, та ничего не ответила, только чуть отстранила уже сделанное, уже с макияжем лицо. Сейчас она была тихая и серьезная. Другая.

Скрипнула дверь над лестницей. Все невольно вздрогнули. Наверху стояла Инна в шали. Она напоминала сегодня привидение – внезапно появлялась, внезапно исчезала, молчала и смотрела укоризненно и чуждо.

– Николаша, – тихо, одними губами, позвала она. – Поднимитесь ко мне, пожалуйста.

Она не плакала.

2. Репетиция допроса

– Николаша, что же теперь будет?

Инна уселась на кровати с ногами, обняв пеструю подушку. Видно было, что это привычная и любимая поза. Достала сигареты, и Николай невольно отодвинулся к окну – он не любил табачного дыма. И не очень ловко было, что Инна, кажется, выбрала его в наперсники, хочет излить чувства. Излияния женщин слушать неловко. Инна наверняка об этом не задумывалась Она глубоко затянулась, откинула волосы и выпустила дым к потолку, изящно сложив губы трубочкой. Она снова, после недолгого утреннего замешательства, стала изящной.

– Что же будет?.. Здесь какие-то чужие люди, Игорь там, наверху, взаперти – ужасно! И еще предстоит... процедура. Кто-то будет копаться, во все полезет. Нельзя ли мне как-нибудь устроиться без этого всего?

– Нельзя, – покачал головой Самоваров.

– Но что, что говорить? Помогите, Николаша!

– Все надо говорить. Все, что знаете.

– Как все? – ахнула Инна.

– Правду, всю правду, ничего, кроме правды.

– Но как же? Николаша, вы многое знаете и понимаете... насколько это глубоко личное! Только мое! Ну, моя жизнь и Игорь...

– Знаете что, попробуйте рассказать сначала мне. Потом легче будет найти слова. И посмотрим, возможно, некоторые детали сообщать будет не обязательно...