А грузовой лифт совсем не приспособлен для пассажирских перевозок. Зато он в несколько раз быстрее и вместительнее. На орбиту лифт, чаще всего, поднимался пустым, вниз летел груженный равнодушными к перегрузкам обломками.
Увы, равнодушным обломком Юрий не был.
Когда кабинка вдруг рванула вверх, на Гарина будто стальная плита рухнула. Она распластала его по полу, она давила, напористо и неотвратимо. Все внутренности, вся кровь из онемевших конечностей растеклись по позвоночнику, увлекаемые вниз неумолимой силой притяжения. Каждый вдох давался все труднее и труднее, легкие пасовали перед наливавшейся свинцом грудной клеткой. Гарин попытался дышать животом, судорожно и нервно. Остро заболело в области сердца и под мышками, голова трещала гнилым орехом. Когда показалось, что хуже уже быть не может, нарастающий все это время гул рывком усилился до запредельных высот, а лифт резко прибавил скорость. Словно чья-то огромная нога пнула контейнер в бок. Тот заскользил по полу, пока не уперся в мощное ограждение, принимая от него грохочущую вибрацию.
Юрий был ни жив, ни мертв. Он был каплей ртути на раскаленной сковороде, лишенной осмысленных мыслей, ощущения времени и пространства. Лишь яркая и всеобъемлющая боль, вспышки света среди провалов внезапного небытия, хрип, толкающий сквозь сплющенную гортань колючий, адски горячий и очень тяжелый глоток чего-то, похожего на воздух.
Должно быть, в какой-то момент с ящика сорвало крышку, которая перед этим со скоростью работающей молотилки металась туда-сюда на петлях. Безвольно лежащего человека тут же подхватило, перевернуло и вжало в решетку ограждения, выдавливая напором воздуха прочь с платформы.
В какой-то момент давление ослабло и Юрий смог открыть налитые кровью глаза. Сквозь мелькающие дыры в корпусе лифтовой трубы виднелся сине-алый купол планеты, под которым серые циклоны скрывали город-колонию. Сквозь атмосферу прорывались, вспыхивая яркими звездами, спасательные шаттлы. Среди них носились иглы истребителей, превращающие челноки в огненные шары.
Быть может, все это лишь казалось Гарину, испускающему дух на огромной пустой платформе грузового лифта. Его боль слишком затянулась, она размазалась по пространству и, казалось, не будет ей конца.
Однако спустя время давление все же стало ослабевать, и Юрий начал выкарабкиваться из вязкого забытья, сотрясаемый судорогами и кашлем.
Платформу дергало из стороны в сторону, она билась на стальной пуповине троса пойманной рыбой. От очередного рывка ее перекосило, угол кабины пробил трубу шахты. Решетка входных ворот раскрылась кривой пастью раздавленной лягушки и полумертвого Гарина вышвырнуло прочь.
Он летел в открытом космосе сломанным манекеном, не ощущая ни рук, ни ног. Летел над темно-зеленым шаром планеты, над небольшой кляксой Дэннийорда. Мимо медленно и трагично проплывали обломки взорванной орбитальной базы, разбитые дузеры, покрытые инеем элементы жилых отсеков, изгибающиеся пластины перекрытий. Длинный хобот орбитального лифта, лишенный космического «поплавка», грузно и неотвратимо складывался к планете, ломаясь и рассыпаясь.
Космос был усеян мертвецами. В рабочих комбинезонах, в повседневных костюмах, в легких скафандрах – они застилали собой звезды, эти обитателей космической платформы. Должно быть их не меньше сотни, а то и двух. Еще недавно живых, теплых и думающих о будущем, в одночасье ставших холодными статуями среди черной пустоты.
Их покрытые льдом глаза отражали свет далеких звезд.
Юрий плыл вместе с мертвецами в этом безмолвии и лишь с горькой тоской смотрел сквозь запотевшее стекло шлема на открывшуюся картину.
Через пару минут под истошное мигание индикатора, закончилась воздушная смесь. Легкие рванули к горлу, к бьющемуся в истерике кадыку, к хлопающему потрескавшимися губами рту. Бессмысленно заколотив пустоту ногами и руками, Юрий в последний раз увидел яркий ореол планеты. Судорожно дернулся.
И умер.