Я рассчитывал, что соблазненный Джефф всего лишь станет менее агрессивным, но эффект превзошел все мои ожидания.

Ночью, весь дрожа истерической, нервной дрожью, я забрался к нему в постель. Горячий, сонный, он сладко и судорожно вытянулся, когда я провел ладонью вдоль его тела. Я только дотронулся до его члена сквозь пижамные штаны, но радостный отклик получил сразу.

Никогда в жизни мне не было так страшно. Я малодушно подумал о том, что в общем-то Джефф если и бьет, то не до смерти, и всё можно пережить, поэтому не убраться ли мне поскорее на место, пока не поздно, – но Джефф тотчас открыл глаза и дико уставился на меня.

Отступать было некуда.

Меньше всего мне хотелось его целовать, но я потянулся к его губам, обнял за шею, потерся об него, предлагая себя… В голове трепыхалась и металась только одна связная мысль – или сейчас меня убьют на месте, или проблема по имени «Джефф Шеффилд» будет решена.

В следующую секунду я был уже под ним – его руки были везде, куда он только мог дотянуться, он целовал меня с такой торопливой жадностью, будто боялся, что меня отнимут. Что делать с ним дальше, я понятия не имел, но зато Джефф явно точно знал, что ему надо. Он дернул завязку, стащил штаны, потянул мою руку вниз.

В комнате было темно, но и на ощупь его член ужаснул меня – огромный, разбухший, твердый как дерево и больше похожий на какое-то варварское оружие, чем на часть человеческого тела. Я невольно отдернул руку, но Джефф удержал ее, уже не заставляя, а умоляя, и я уступил. Он перевел дыхание, задвигал моей рукой, задавая ритм. Надолго его не хватило – теплое семя выплеснулось мне на бедро, он прижался губами к моей шее и замер, а я лежал, ошеломленный тем, что случилось, не зная, достиг я того, к чему стремился, или нет.

– Я думал, этого никогда не будет, – бормотал он, гладя меня по спине, тиская голые ягодицы. – Кейси, о боже мой… Кейси.

В ответ я робко погладил его по щеке и, наконец решив, что на сегодня моя миссия закончена, попытался высвободиться. Но Джефф и не думал меня отпускать.

– Останься со мной.

Он был ненасытен – возможно, как и любой семнадцатилетний подросток. К утру вся постель была во влажных пятнах, а в зеркале я увидел целую россыпь синяков на шее и груди. Но уж с этими синяками можно было и смириться.

Джефф не был бы Джеффом, если бы сразу прекратил отрабатывать на мне свои бойцовские приемы, но с тех пор, как мы ночью переступили за грань, мы и днем сосуществовали довольно мирно. Он решал за меня задачки по физике, я писал за него сочинения вроде «Почему я восхищаюсь Бенджамином Франклином», и стоило Джеффи только намекнуть здоровяку Расселу из параллельного класса, что не стоит называть меня бледной молью – и Рассел до самого выпускного смотрел в мою сторону несколько испуганно и называл только по фамилии.

Джефф честно пытался выучить меня защищаться – как он сказал, чтоб ему самому было веселей, – но я оказался бездарным учеником, и он махнул на меня рукой.

– Ладно. Будут проблемы, обращайся. Мне самому проще отметелить за тебя, кого надо.

– Неужели ты не можешь жить без того, чтобы не распускать руки?

Он только фыркнул в ответ:

– Ты же девочка. У тебя вот здесь (я ударил его по руке) то же, что и у меня, и в твоей анкете в графе «Пол» проставлено М – но ты всё равно девочка. Был бы ты парнем, ты бы знал, что подраться и потрахаться – две самые большие радости в жизни.

Довольно долго мы обходились только поцелуями, неумелым минетом и взаимной дрочкой, но наконец Джеффи стало этого мало. После долгих уговоров и настойчивых домогательств я сдался, и Джефф, тихо позаимствовав у матери самый жирный и скользкий крем, приступил к делу.

– Больно? – шептал он, заглядывая мне в глаза; на его висках выступил пот, сердце стучало так, что оглушало меня; он вошел в меня едва ли на треть и остановился, чтобы дать мне привыкнуть, но я уже зажимал себе рот, чтобы не закричать, и как я ни впивался зубами себе в ладонь, слезы катились одна за другой.

– Больно, маленький?..

Было не больно – было ужасно. Но если бы я мог, я бы расхохотался в голос – Джефф столько лет едва не вышибал из меня дух, но озаботился моими чувствами только сейчас.

Кончив и вытащив из меня то, что казалось мне раскаленным шомполом, Джефф молча повернул меня на бок, обнял, прижался сзади. Я вытер слезы, пытаясь удержать рвущиеся из горла рыдания, – пусть я был в его глазах девочкой и тряпкой, но не настолько же.

– Одно твое слово, и я не стану больше приставать к тебе с этим, – проговорил он еле слышно, прижавшись щекой к моему затылку. – Но если это было в последний раз, то я просто умру.

Надо ли говорить, что это было не в последний раз. И даже не в предпоследний.

К тому времени, как Джефф окончил школу, бизнес у мистера Шеффилда наконец-то пошел в гору. Он нашел инвесторов, сделал их совладельцами и открыл мастерские в нескольких городах Висконсина и Мичигана.

Он предложил Джеффи поработать в Детройте, и Джеффи уехал, собравшись быстро и без особого сожаления. Детройт считался неблагополучным городом, но, похоже, Джеффа это только заводило.

Со мной он попрощался довольно холодно и тоже без особого сожаления – по крайней мере, мне так показалось. Это было обидно, и после его отъезда я долго плакал, уткнувшись лицом в подушку. Каких-то полгода назад я мечтал бы от него избавиться, а особенного удовольствия от секса я так и не получал до последнего. Но он был единственным, кому до меня было хоть какое-то дело, я привык к нему, с ним было хорошо. И вот теперь его не было.

Через пару недель после того, как и я в полной мере получил свое среднее образование, я прямо обмер, вернувшись домой и услышав в гостиной знакомый голос:

– … можно даже не сомневаться. У него всегда были высокие оценки по естественным наукам.

– Но, Джеффи, – лепетала мать, – у нас нет таких денег. И… это так далеко.

Я собрался с духом и вошел.

Стоило ему лишь взглянуть в мою сторону – внутри прокатилась тяжелая горячая волна, постыдно залила краской лицо и шею, сдавила горло.

– Я говорил с отцом, – холодно сказал Джефф, не сводя с меня глаз. – Мы заплатим. В августе я переезжаю в Мэдисон, и Кейси может поехать со мной.

– Ну, если так…

Джефф поднялся.

– Пойдем, – кивнул он мне. – Поговорим.

– Зачем я тебе, – шептал я, извиваясь под ним на постели в нашей комнате. – Мэдисон... Ты хочешь, чтобы я поступил в Висконсинский университет? Ты будешь платить за меня и содержать меня? Как ты отца на такое уговорил? Зачем тебе это?

– Затем, что тебе нечего здесь делать. Затем, что твоя мать снова пьет. Затем, что ты весь просвечиваешь насквозь, будто питаешься одними креветками… Затем, что я так больше не могу.

Я едва слышал то, что он говорил – я так хотел его, так истосковался по нему, что был готов бежать за ним хоть в Детройт, хоть в Мэдисон, хоть на Аляску, лишь бы только Джефф обнимал меня там так же крепко и говорил, что я ему нужен.