– А ты заставь.

Джефф коротко и зло приложил его затылком о стену.

Глухой удар был так ужасен, что я дико вскрикнул, но Шон не был таким слабаком, как я, и тут же открыл глаза, фокусируя взгляд на своем противнике.

Не знаю, что сдвинулось у него в голове от этого удара, – но не было ничего обольстительнее быстрого движения его языка, облизнувшего полураскрытые губы, и мягкого взгляда из-под ресниц, зовущего воспользоваться тем, что было взято силой. Не устоял бы никто. Джефф не был исключением.

Происходило что-то неправильное. Вся наша система координат сдвигалась под немыслимым углом, но оторваться от этого зрелища я не мог – захотелось перевернуться на живот, хорошенько потереться обо что придется… Мне ли не знать, как делает это Шон и что чувствует Джеффи – можно среди бела дня сосчитать все звезды на небе.

Вот Джефф странно всхлипнул и дернулся – я готов был поклясться, что в этот миг он достал до стенки горла – но руки Шона успокаивающе легли на его бедра и двинули на себя, разрешая не осторожничать.

– Смелый паренек, – потрясенно выговорил Джефф; он упирался обеими ладонями в стену, дыхание его рвалось, он трахал умелый и гостеприимный рот уже не сдерживаясь; я приподнялся на локте, задвигал рукой быстрее…

Когда я пришел в себя, они уже разъединились и замерли, привалившись к стене, на расстоянии вытянутой руки друг от друга – словно не желали ни минутой дольше оставаться ближе чем обычно.

– Мне понравилось, – сообщил я, перевернувшись на спину и неторопливо поглаживая себя. –Может, как-нибудь повторите?

Наверное, они оба подумали, что их милого мальчика природа точно обделила мозгами, но мне было все равно – пусть лучше сбрасывают напряжение так, чем разбивают друг другу головы.

Шон стал оставаться на ночь.

О том, чтобы повторить свой опыт, мои возлюбленные и не заикались – наоборот, они так старательно избегали касаться друг друга, словно оба не знали, что делать с произошедшим. Но стычки и ссоры прекратились как по волшебству; туго, до звона натянутая струна ненависти ослабла, провисла, и я был счастлив этим, я был уверен, что всё вышло так, как я хотел, и уж теперь-то всё, всё между нами будет хорошо.

Мы засыпали втроём, и мне снилось, что я качаюсь на облаках в объятиях моих ангелов-хранителей. Иногда я видел утром, что светлая голова одного из моих ангелов покоится на плече у другого.

Однажды, когда еще не рассвело, я лежал в полудреме на боку, подтянув одно колено к груди – чтобы тому, кто раньше проснется, было удобнее поласкать меня.

Первым ко мне пристроился Шон. Мне не надо было даже открывать глаза, чтобы удостовериться в этом. Шон часто делает так – проводит пальцем от ямки под коленкой выше по бедру, по внутренней стороне (яйца мгновенно поджимаются), проводит между ягодиц, ведет до ложбинки на пояснице – и пускается в обратный путь.

По дороге он уделит должное внимание дырке (от этого нежного внимания член отвердеет так, что лежать станет неудобно), а потом Шон проделает тот же маршрут языком, пока я не начну выгибаться и чаще дышать, и тогда он наконец-то сжалится надо мной… А потом я снова провалюсь в блаженный сон, пока не проснется Джеффи и не займется мной также плотно.

Однако в этот раз палец решил не утомлять себя долгим путешествием, – надавил на вход, нежно потирая края, погружаясь на всю глубину. Второй палец присоединился к первому. Ах, как хорошо, пожалуйста, так и делай.

Третий. Четверт… черт, ты знаешь, что это больновато?

– А вот двойное проникновение, – промурлыкали мне на ухо, – я ни разу не пробовал. А было бы офигительно классно.

Возбуждение прошло мгновенно, меня словно окатили ледяной водой.

– Нет.

– Пожааалуйста, Кейси.

– Я не хочу.

– Но я прошу тебя…

– Малыш сказал тебе «нет». – Скосив глаза, я увидел, что Джефф повернулся на бок и прижался к Шону так же тесно, как и Шон ко мне.

– Перестань. Разве ты не хотел бы?..

– Я хочу.

Пальцы, длинные, потемневшие, с обломанными ногтями и въевшимися в кожу пятнами краски, проводят по длинному гладкому бедру.

– Я очень хочу. Только если ты не пробовал двойное… начнем, пожалуй, с одинарного.

Голос у Джеффа хрипловатый со сна, и все волоски на обнимающей меня руке Шона встают дыбом.

– Сволочь, – всхлипывал Шон через двадцать минут, ерзая под ним и пытаясь вывернуться, – ненавижу, тварь! Чтоб я еще раз тебе… да больше никогда!

Но Джефф, разомлевший, как кошка, налакавшаяся сливок, тискал его, лизал торчащие соски, размазывал сперму по вздрагивающему животу и ухмылялся:

– Если будешь хорошим мальчиком, в следующий раз мы поменяемся.

9.

Кто бы мог даже представить это еще совсем недавно?

Мы сидим втроем в том же самом кафе, в котором впервые встретились. Мои любовники непринужденно треплются между собой – о каких-то обнаружившихся общих знакомых, о концерте Radiohead, Джефф бессердечно ржет над последней выходкой Шона в университете, после которой папаше Райану пришлось провести в кабинете декана не стандартные пару часов, а едва ли не полдня.

Я сижу между ними. Они называют меня деткой и крошкой, но смотрят только друг на друга.

У взрослых мальчиков есть свои игры, в которые не принимают маленьких.

– Я же сказал, чтобы ты дурь не таскал сюда, – рычит Джефф, хватая Шона за отвороты куртки.

– Нет у меня ничего, – смеется Шон и поднимает руки провокационным жестом: – Можешь обыскать!

Джефф бесцеремонно обшаривает его, игнорируя обвинения в нарушении прав задержанных, и тут же обнаруживает искомое. Глаза прижатого к стенке преступника затуманиваются:

– Можешь наказать.

– Знаешь что, – сказал однажды Джефф, когда Шон уже оделся и собрался уходить, – не хочешь переехать к нам на пару недель? Мне надо съездить к отцу, а ты мог бы присмотреть за Кейси. Что-то я не доверяю этой маленькой шлюшке.

– За мной не надо присматривать, – огрызнулся я, но они оба только посмеялись, и дело было решено.

Шон оказался заботливым стражем. Он возил меня на занятия, вдвойне старался в постели, но каждый вечер он тащил с собой в кровать ноутбук и чатился с кем-то до глубокой ночи, сворачивая диалог, стоило мне заглянуть ему через плечо.

С кем-то? Разве я не понимал, с кем?

Шон изменился, необратимо, безвозвратно. До возвращения Джеффа оставалось два дня, а он уже не находил себе места.

– Поедешь в аэропорт? – спросил он утром долгожданного дня.

– Зачем нам… то есть да, конечно.

Я всегда старался не обниматься на людях и выражать свою любовь только за плотно закрытыми дверями, но Шону никакой закон не был писан.