Неужели граф таки испортил письмо из-за сквозняка? Бежать? Нет, она должна… Мольфи задрожала и толкнула дверь.

Комната была пуста. Ночной ветер бил ей в лицо, врываясь сквозь черный проем. Стул был опрокинут на бок, рядом на ковре валялся кинжал, раньше прижимавший бумаги. Не чувствуя под собой ног она подошла к столу. Лежавшие на нем листы были девственно чистыми. Даже без клякс. Но она ясно видела, как граф что-то писал. Заглянула под стол, словно надеясь увидеть разгадку там. На глаза ей попался кинжал, на его лезвии виднелось что-то напоминавшее ягоды брусники. Она подняла взгляд к аспидной черноте окна, и ей внезапно стало очень страшно.

C веток еще капала оставшаяся после ночного дождя влага. Этот звук наполнял лес, сливаясь с легким шуршанием ветра в кронах деревьев. Скрип немазаных колес врывался сюда явным диссонансом.

Груженая мешками с зерном телега выезжала из-за поворота. Сонный возница широко зевал, почесывая укрытый грубой войлочной шляпой затылок. Мельница была совсем рядом. Он уже начинал различать шум воды на колесе.

В сыром утреннем воздухе отчего-то пахло гарью. И еще чем-то знакомым и неприятным.

Возница поправил шляпу и поглядел на мельницу. Потом выпрямился, открыл рот и снова закрыл его. Мельницы не было. Вместо знакомых бревенчатых зданий на берегу громоздились бесформенные черные груды.

Человек протер глаза и привстал на телеге, потом сел и, подхлестнув лошадей, подъехал ближе. Запах гари усилился. Лошадь принюхалась и явно занервничала.

Из-за развалин показалась неопрятная куча, из которой торчали черно-белые коровьи ноги. Рядом с кучей стоял большой упитанный волк. Он оторвался от туши, посмотрел на ошарашенного крестьянина, сыто облизнулся, и не спеша потрусил в лес.

Недовольно закаркало потревоженное воронье. Возница перевел взгляд дальше. Сначала ему показалось, что на опушке, опустив головы, стоят человеческие фигуры, на одной из которых он различил фартук мельника. Потом он увидел, что их ноги не достают до земли, и понял, что они не стоят…

Больше он ничего не разглядывал. Бросившись к лошади, он обрезал упряжь, вскочил верхом и поскакал прочь, бросив зерно и телегу.

Мольфи стояла позади Уртиции и смотрела на завернутый в мешковину продолговатый тюк, лежавший на камнях мощеного двора.

— Покажите, — распорядилась Уртиция, подходя ближе.

— Не надо, — тихо сказал Лотакинт, — башня очень высокая…

— И двор каменный, — глухо добавил Ларс, — мы смогли узнать его только по одежде…

— Покажите…

Ларс вздохнул и отогнул край мешковины. Мольфи стояла достаточно далеко и не смогла ничего разглядеть. Уртиция смогла. Она побледнела и сделала неопределенный жест рукой. Ларс вернул мешковину обратно.

Уртиция развернулась, сделала два шага и беззвучно повалилась на камни.

Румпль держал безжизненное запястье девушки и что-то про себя считал. Потом положил руку на одеяло, приподнял веко и посмотрел в открывшийся глаз. Мольфи поежилась.

Оставив девушку в покое, учитель обернулся к горничной.

— Она жива, но придет в себя не скоро. Пойдем вниз, надо сообщить об этом управляющим.

В замковом холле собрались Лотакинт, Иган и Ларс. В уголке тихо сидел растерянный Родгар. Войдя, Румпль низко поклонился. Мольфи беззвучно остановилась у стены, ожидая поручений.

Учитель прошел через зал и остановился перед сидевшими за столом управляющими замком.

— Ее сиятельство пока в обмороке. Не думаю, что в ближайшее время она будет в состоянии принимать какие-то решения.

Стало тихо. Лотакинт неморгающим взглядом смотрел в стену, Ларс морщил лоб, словно о чем-то напряженно думая, Иган нервно жевал соломинку, гоняя ее из одного угла рта в другой.

— Кто-то должен взять на себя руководство, — негромко произнес из своего угла Родгар.

— Дык ясно, — развел руками Ларс, — но кто?

Иган вынул соломинку изо рта.

— Мы можем бросить жребий…

— Это не выход, — покачал головой Лотакинт, — никто из нас не обладает ни правом, ни умением заменить графа даже на время… Если бы обручение состоялось, то кавалер Родгар мог бы официально…

Молодой человек отрицательно замотал головой.

— Я меньше суток в замке, при всем моем уважении к покойному графу Орфину…

— Повелительницей имения стала госпожа графиня Уртиция, — продолжил Лотакинт, — но поскольку она пока неспособна что-то делать, а никто из нас не может выступать в качестве опекуна, то предлагаю действовать сообща и принимать все решения совместно.

— Это хорошо, — согласился Ларс.

Иган едва заметно скривился, но кивнул.

— Не возражаю…

— Также надеюсь, что уважаемый маэстро Румпль и благородный кавалер Родгар по мере сил и возможностей будут оказывать нам помощь, — Лотакинт последовательно поклонился обоим.

— Почту за честь, — поклонился в ответ учитель.

Родгар смущенно улыбнулся и добавил.

— Если я смогу что-то сделать, я буду рад оказать помощь…

Графиня пришла в себя к вечеру, но Мольфи это не радовало. Уртиция хоть и была в сознании, но больше не вставала с кровати, не ела и не пила, только безмолвно лежала глядя в пустоту.

— Попейте молока, ваше сиятельство.

Та лишь едва заметно покачала головой, не отрывая ее от подушки.

Мольфи сокрушенно покачала головой, рассматривая осунувшееся лицо своей хозяйки. Потом достала переданную ей Фриксой записку из дома и стала читать.

Дорогая доченька, у нас все хорошо. Передай низкий поклон Фриксе от матери и сестры. Древесина крепко вздорожала, но у Торбена есть добрый запас, надеемся до зимы хватит. И не выходи из замка, если можешь. В городе только и разговоров про разбойников и волков. Больше дюжины человек уже похоронили, даже старожилы такой напасти не припомнят. Мы сами за стены больше не ходим. На днях ограбили и перебили торговцев у нижней переправы, а это совсем рядом.

Надеемся, к зиме ты сможешь нас навестить.

Снаружи донесся заунывный волчий вой. Мольфи отложила листок и посмотрела в окно. Волков не было слышно с того самого дня как они ворвались в замок и покусали Лампрехта и до тех пор пока не погиб граф. Теперь же они снова появились и даже в большем числе.

Мольфи перевела взгляд на Уртицию

— Ваше сиятельство, окно не закрыть? Холодает уже.

Та не ответила. Мольфи накинула шаль и подошла к проему. Лето заканчивалось, небо налилось свинцом и по нему тянулись серые тяжелые облака, время от времени сыпавшиеся нудным затяжным дождем.

Она все же прикрыла внутренние решетчатые ставни. Они пропускали немного света, но были способны удержать в комнате хоть какое-то тепло.

— Я спущусь на кухню. Обед уже должно быть готов, — сообщила Мольфи.

Ответа не последовала, но она его и не ожидала.

Выйдя в коридор, девушка побежала по лестнице вниз.

— Как ее сиятельство себя чувствует?

Это был поднимавшийся навстречу Родгар.

— Все так же, ваша светлость, — Мольфи потупила взгляд и остановилась.

Тот вздохнул.

— Какая жалость. Не так я представлял себе этот визит…

Девушка тоже вздохнула в знак согласия.

— Уверен, ей станет лучше… — продолжил Родгар.

Она снова кивнула.

Молодой человек пристально посмотрел на девушку. Она стояла на свету, падавшем из проема, а он в тени чуть ниже по лестнице.

— Вам никто не говорил, что вы довольно таки привлекательны?

Мольфи ощутила, как ее лицо начинает гореть.

— Что вы такое говорите, ваша светлость.

Тот немного улыбнулся.

— Говорю вам комплимент. Причем совершенно правдивый.

Она смутилась окончательно и, пробормотав что-то невнятное, побежала вниз по лестнице.

Хотя среди слуг в замке только о нем и говорили, но она так и не смогла пока решить, что за человеком был жених Уртиции и возможно новый граф. В общении он казался приятным, скромным молодым мужчиной, одевавшимся неброско и по случаю произошедшего в основном в траурно-черное. Говорили, что он младший отпрыск какого-то древнего северного рода, благодаря чему получил место имперского наместника. Но когда в тех краях началась борьба за великокняжеский престол, встал не на ту сторону и всего лишился. Подробностей этих событий Мольфи не знала, да и никто их в замке не знал. Север Империи представлялся ей чем-то туманным, холодным, постоянно разграбляемым дикарями и кишевшим дикими зверями, бродившими по улицам среди бела дня.