Глава 8

Камера № 3 в отделении предварительного заключения имела две койки, расположенные одна над другой, как в спальном вагоне. Заключенных в отделении было мало, и в камере я был один. Обращение здесь меня вполне устраивало. Мне дали два одеяла, не очень чистых и не очень грязных, и скомкавшийся матрас, лежащий на скрещенных железных полосах. Имелась уборная, умывальник, бумажное полотенце и раскисшее серое мыло. В отделении было чисто и не пахло дезинфекцией. Тюремные уборщики выполняли свою работу, надзиратели следили за ними опытным глазом. Трезвым и неумалишенным давали сигареты и спички. До предварительного разбирательства дела заключенные носят свою одежду. Потом надевают тюремную, без галстука, без пояса, без шнурков. Сидят на нарах и ждут, больше делать нечего.

В тюрьме человек лишен индивидуальности. Он — просто несколько строчек в регистрационной книге и незначительная забота для администрации. Никто не поинтересуется, кто его любит или ненавидит, как он выглядит, как начал свою жизнь. Никто не обратит на него внимания, пока он не доставляет хлопот, никто не обругает его. Нужно только, чтобы он сидел в определенной камере и тихо себя вел. Ему не надо против чего-либо бороться, на что-нибудь злиться. Надзиратели — тихие беззлобные люди и не садисты. Только в больших тюрьмах заключенные рычат и вопят, бьются о решетки, а надзиратели бьют их палками. Хорошая тюрьма — самое спокойное место на свете.

На третий день надзиратель в середине дня отпер мою камеру.

— Пришел ваш адвокат. Бросайте свой окурок, но не на пол!

Я спустил окурок в унитаз. Он провел меня в комнату для свиданий.

Высокий бледный мужчина с темными волосами стоял там и смотрел в окно. На столе лежал толстый коричневый портфель. Мужчина повернулся, подождал, пока закрылась дверь, и сел по другую сторону исцарапанного дубового стола допотопного вида. Наверно, Ной купил его уже подержанным. Адвокат вынул блестящий серебряный портсигар, положил его на стол и стал разглядывать меня.

— Сядьте, Марлоу. Хотите сигарету? Моя фамилия Эндикот, Севел Эндикот. Мне поручили представлять ваши интересы, без оплаты с вашей стороны. Думаю, вы хотели бы выйти на свободу, не правда ли?

Я сел и взял сигарету, он протянул мне зажигалку.

— Рад вас видеть, мистер Эндикот. Мы с вами уже имели дело, когда вы были окружным прокурором.

Он кивнул.

— Я не помню, но это вполне возможно,— слегка улыбнулся он.— Этот пост был не по мне.

— Кто послал вас ко мне?

— Я не уполномочен сообщать об этом. Если вы согласитесь взять меня адвокатом, мне уплатят гонорар.

— Значит, они его схватили.

Он только таращил на меня глаза. Я затянулся сигаретой, она была с фильтром, и дым безвкусный.

— Если вы имеете в виду Ленокса,— сказал он, то он еще на свободе.

— Почему такая секретность, мистер Эндикот? О том, кто вас нанял?

— Мой клиент желает остаться инкогнито. Это его право. Вы согласны взять меня защитником?

— Не знаю,— ответил я.— Если они не схватили Терри, почему же тогда меня держат под арестом? Никто меня ни о чем не спрашивает, никто ко мне не заходил.

Эндикот нахмурился и посмотрел на свои длинные, белые, красивые пальцы.

— Окружной прокурор Спрингер лично занимается этим делом. Но вы имеете право требовать решения судьи о вашем заключении под стражу. Я могу освободить вас под залог. Вы же знаете процедуру.

— Меня арестовали по подозрению в убийстве.

Он пожал плечами.

— Это просто универсальный термин. Вам могли предъявить и любое другое обвинение. Вероятно, вас подозревают в содействии преступнику. Вы ведь отвозили Ленокса, не так ли?

Я не ответил. Бросив безвкусную сигарету на пол, я наступил на нее ногой. Лицо Эндикота омрачилось.

— Согласимся с этим в дискуссионном порядке. Чтобы обвинить вас в содействии преступнику, нужно доказать, что вы знали о преступлении. В данном случае это означает, что вы знали об убийстве и помогли Леноксу скрыться. Освобождение под залог возможно и в этом случае. Конечно, вы важный свидетель, которого держат под арестом. Но по законам штата Калифорния можно заключить свидетеля в тюрьму только по решению судьи. Если нет решения судьи, то вас не имеют права держать в тюрьме. Но стражи закона всегда находят путь делать то, что они хотят.

— Это верно,— согласился я.— Один полицейский, некий Дейтон, ударил меня. Начальник отдела по расследованию убийств Грегориус плеснул мне в лицо горячим кофе и так сильно ударил меня по шее, что лопнули сосуды. Она еще опухшая, видите? А когда по звонку из прокуратуры им пришлось прекратить это и отправить меня сюда, то он плюнул мне в лицо. Вы совершенно правы, мистер Эндикот; парни в полиции делают все, что им вздумается.

Эндикот демонстративно посмотрел на ручные часы.

— Вы хотите быть освобожденным под залог или нет?

Спасибо, не хочу. Человек, освобожденный под залог выглядит в глазах людей наполовину виновным. Как только он выйдет на свободу, ему сразу же нужно иметь под рукой хорошего адвоката.

Но это же бессмыслица,— резко заметил Эндикот.

— Пожалуй, это бессмыслица. У меня нет здравого смысла, иначе я бы не сидел здесь. Если вы имеете связь с Леноксом, скажите ему, чтобы он не ломал из-за меня голову. Я сижу здесь не из-за него и ни на что не жалуюсь. Я пошел на этот риск. У меня такая профессия, что люди обращаются ко мне со своими заботами. Будут ли они впредь ко мне обращаться, если любой полицейский может из меня все выжать?

— Я понимаю,— медленно проговорил он.— Но в одном могу вас уверить. Я не имею связи с Леноксом, я даже незнаком с ним. Я юрист, как и все адвокаты. Если бы я знал, где находится Ленокс, то не стал бы этого скрывать от окружного прокурора.

— Я не могу себе представить, чтобы кто-то другой послал вас помочь мне.

— Вы хотите сказать, что я лгу?

Он нагнулся и погасил окурок о нижнюю сторону крышки стола,

— Если мне не изменяет память, вы из Виргинии, мистер Эндикот. Люди из Виргинии издавна пользуются в Америке своеобразной репутацией. Считают, что у них в крови южное рыцарское благородство и честность.

Он улыбнулся.

— Это прекрасно. Остается пожелать, чтобы это было правдой. Но мы теряем время. Если бы у вас было немного разума, то вы должны были сказать полицейским, что уже неделю не видели Ленокса. Это может не соответствовать действительности, но под присягой вы всегда можете сказать правду. Ни один закон не запрещает лгать полиции. Полиция учитывает это. И им гораздо лучше, когда люди лгут, а не отказываются давать показания. Это подрывает их авторитет. Чего вы хотели этим достигнуть? — Я промолчал, мне нечего было ответить. Эндикот встал, убрал сигареты в карман и взял свою И1ляпу.— Но вам захотелось дать большое представление,— продолжал он.— Вы говорили о своих правах, о параграфах. Как можно быть таким наивным, Марлоу? Такой человек, как вы, должен знать последствия. Закон и справедливость совсем не одно и то же. Закон в высшей степени несовершенный механизм. Если нажать на нужные кнопки, то в случае удачи можно добиться справедливости. И закон не может быть ничем, кроме механизма. Мне кажется, у вас нет желания себе помочь. Итак, я пойду. Вы можете вызвать меня, если измените свое решение.

— Я хочу провести здесь еще один или два дня. Если они схватят Терри, то не узнают, как он удрал. Это выяснится только во время судебного процесса. Убийство дочери Харлана Поттера даст по всей стране материал для газетных заголовков. Некоторые люди, заботящиеся о популярности, вроде Спрингера, могут в результате шумного процесса вознестись в министры юстиции, а оттуда в кресло губернатора...

Я замолчал. Эндикот иронически засмеялся.

—- Я полагаю, что вы не очень много знаете о Харлане Поттере.

— А если они не схватят Ленокса, то и не захотят узнавать, как он удрал, мистер Эндикот. Они постараются как можно скорее предать эту историю забвению.

— Вы уже точно рассчитали, как все пойдет дальше, Марлоу?

—: У меня для этого было время. А о Харлане Поттере я знаю только то, что он обременен сотней миллионов и что ему принадлежат девять или десять газет Как обстоит дело с шумихой в прессе?

— С шумихой в прессе? — холодно переспросил он.