Аннеке: Я не про С. Я о Виллеме. Не думаю, что он уже готов полюбить.

Флёр: Господи, он так слеп, это не смешно. Я просто боюсь, что если мы оставим всё как есть, старшая сестра приведёт его к алтарю первая.

Аннеке: Поверь мне. Этому не бывать. Ты только посмотри сейчас на него. 

Флёр взглянула на брата, который сидел как раз напротив неё и Аннеке. Он что-то бормотал низким, приятным голосом, лицо было серьёзным и не улыбчивым.

Но, Боже мой, эти голубые глаза Виллема.

Если бы она только могла показать Шейн, то, как он смотрит, когда говорит по телефону с Серенити.

Аннеке права, подумала Флёр. Тут не о чем беспокоиться. Любой, кто бы сейчас не взглянул на Виллема, с уверенностью мог сказать, что сердце миллиардера уже отдано своему владельцу. 

— Должно быть, у тебя что-то невероятно срочное, — протянул Виллем, — раз ты требуешь разговора со мной, зная, что я нахожусь на важном совещании.

Услышав такие слова генерального директора, все присутствующие заёрзали на местах, и задались вопросом, кто может быть таким отважным, а возможно, и глупым, чтобы так поступать. Виллем де Конаи, был знатен своими исключительными манерами, но каждый, кто имел возможность с ним работать, знал, что это всё только маска, которой он прикрывает свои высокие требование ко всем и каждому.

На другом конце разговора, невинным голосом заговорила, так называемая, отважная и глупая девушка:

— Ты на совещании?

— Нет, не на совещании, — соврал он не задумываясь, и игнорируя взгляды руководителей отделов, которые сидели сейчас перед ним в конференц-зале.

Конечно же, он знал, что они сейчас думают. Виллем де Конаи, заядлый Голландский трудоголик, прерывает важное совещание, ради личного разговора. "The Financial Times" сошли бы с ума от такой новости.

— Я рада, — вздохнула Серенити, — мне сейчас очень нужно с кем-то поговорить.

Явное волнение в голосе Серенити заставило его нахмуриться.

— Что случилось? — Спросил он, вставая с места, и жестом показывая присутствующим продолжать, а сам направился к двери.

Покинув конференц-зал, он направился в свой кабинет, и как только, захлопнул дверь, приказал:

— Говори.

Серенити закатила глаза на такой повелительный тон.

— Ты, правда, думаешь, что при одном твоём слове, все должны вставать на задние лапки, словно собачки в цирке?

— Говори, — у Виллема не было времени на шутки. Чем больше он с ней говорил, тем больше понимал, что происходит что-то серьёзное.

Серенити опять тяжело вздохнула.

— Ничего, просто я... — шелест, и когда она опять заговорила, казалось, что она закрывает рукой трубку, чтобы её никто не услышал, — я должна идти, это...

Вдруг, на заднем плане, Виллем отчётливо услышал мужской голос, который весело спрашивал:

— Ну что ж, моя прекрасная Снежная королева. Каков твой ответ? Да или нет?

Звонок оборвался.

Виллем недоверчиво уставился на телефон. Какого чёрта?

Дурное предчувствие пронзило его, воздействуя на его инстинкты, Виллем быстро включил свой компьютер, ввёл пароль, и открыл доступ к видео наблюдению своего офиса. Всего в несколько кликов, он уже подключился к камерам, установленным на этаже, где Серенити проходила свою стажировку.

Серенити появилась на мониторе. Её длинные белокурые волосы заплетены, прекрасное стройное тело одето в обтягивающее шерстяное платье с воротником под горло. Она выглядела как обычно, великолепна как всегда. Его глаза сузились при виде её бледного, взволнованного лица. А ещё, она выглядела так, будто пред ней предстал сам дьявол.

Виллем включил звук.

Молодой, темноволосый парень сидел на краю её стола, и, несмотря на очаровательную улыбку на его лице, не было сомнения, что на уме у него совсем иное, когда он то ли скулил, то ли угрожал:

— Ну же, Серенити, всего одно свидание. Сжалься надо мной, всего одно свидание перед окончанием твоей стажировки. Все подумаю, что ты жестокая и бессердечная, если откажешь мне на глазах у остальных.

***

Нужно было рассказать обо всё Виллему, думала Серенити, упорно игнорируя тот факт, что руководитель её стажировки, расположился на столе девушки, будто на своём личном.

Когда она слушала, как Уэйн распинается перед остальными интернами о своих планах пойти сегодня вечером на свидание с Серенити, она могла только думать, а быть может, всё сложится совсем не так.

Может, ей стоило вместо этого всем рассказать о Виллеме?

Сейчас она была абсолютно сбита с толку, учитывая, что у неё никогда прежде не возникало подобных проблем. Пока Дэниель был ещё жив, она находилась на домашнем обучении, а потом, когда попала к Мелани, та отправила её в школу-пансион для девочек. В её жизни не было никаких парней, кроме Виллема, а он так отличался от Уэйна.

Виллем, не смотря на то, кем он был, никогда не использовал свои деньги, или власть, чтобы запугать её. А Уэйн наоборот. Практически с самого начала, пытался вызвать чувство вины у Серенити за то, что она не отвечала взаимностью на его увлечённость ею. Каждый день, ей приходилось терпеть его многозначительные взгляды, делать вид, что не замечает пошлых намёков, и уворачиваться от его попыток прикоснуться к ней в копировальной комнате. И каждый раз, когда она всё это испытывала, ей было любопытно, стоит ли винить себя, думая, что же она сказала или сделала не так, что заставляет Уэйна вести себя, таким образом, только с ней.

И, конечно же, ответ был «ничего», но Серенити была слишком наивна, чтобы это осознать.

А Уэйн был напротив, далёк от наивности.

Он только лишь взглянул на шестнадцатилетнюю девушку, и понял, что хочет овладеть ею. Она была прекрасна и чиста, такая себе Спящая красавица, ожидавшая, пока её трахнут.

И т.к. Уэйн был обеспокоен тем, чтобы именно он стал первым, кто это сделает, он предпринимал все необходимые для этого меры. Для начала, он разобрался с остальными интернами парнями. Он видел в их глазах то же самое, что и испытывал сам. Её невинность, неприязнь к конфликтам, вплоть до того, что она с лёгкостью позволяла другим пользоваться её добротой. Уэйн понимал, если не он не сделает в ближайшее время шаг, его сделает кто-то другой. Чтобы расчистить свою дорогу, он прекрасно дал понять младшим коллегам, что он первый «положил на неё свой глаз», и если кто-то ему помешает, пусть и не мечтает о карьере в «Де Конаи Ентерпрайз».

Затем, он занялся женской половиной коллектива, изолируя её от всех, кроме тех, кто восхвалял её красоту и работу, тем самым, вызывая ненависть у остальных девушек, и предотвращая их дружбу со «Снежной королевой».

Он хотел сделать её одинокой и уязвимой, хотел, чтобы, в конце концов, она поняла, что у неё никого не осталось кроме Уэйна.

Но Серенити оказалась намного выносливее, чем он ожидал. Казалось, она не имеет ничего против, что мужская половина стажеров её игнорирует, а женская, ненавидит до мозга костей за её красоту и идеальность.

Ей же хуже, думал Уэйн, он всегда был более настырен, чем остальные мужчины.

Тем не менее, сидя на краю стола, он самодовольно изучал свою цель, понимая, что успешно загнал молодую девушку в угол. Даже если она и откажет ему, то остальные быстро на неё набросятся. И это будет всего лишь вопрос времени, пока она, чувствуя вину, всё же придёт к нему.

Серенити взглянула на Уэйна.

— Ты и дальше, собираешься меня игнорировать? — Захныкал он. Сидя спиной к стеклянной двери стажировочного центра, у Уэйна не было возможности видеть, как она бесшумно открылась, впуская генерального директора компании.

Все присутствующие центра замерли от шока, и всё, что они могли делать, так это наблюдать, как Голландский миллиардер направился именно туда, где был руководитель их стажировки.