Скольжу рукой вниз к его джинсам и тяну за пуговицу, пока она не расстегивается. Приподняв бедра, мне с небольшим трудом удается спустить штаны до колен.

Его эрекция упирается мне в живот, отчего я оборачиваю руку вокруг неё.

-   Доверься мне, тебе будет так хорошо.

Поднявшись на коленях, я направляю его член к своему влажному входу, отчего он задерживает дыхание. Свободной рукой я касаюсь его губ.

-   Дыши.

Ощутив его теплое дыхание на своих пальцах, он всасывает их в рот. После этого я опускаюсь на его длину.

-     О...не понимаю, как ты можешь  быть такой тугой после всего, что мы делали.

Поднявшись на коленях, он полностью выходит из меня, а затем я снова насаживаюсь на него.

-   Наши тела идеально переплетаются друг с другом.

-   Это потому что мы должны быть вместе. Всегда.

Всегда. Это не то слово, которое я привыкла слышать от Джека Генри, по крайней мере, не в отношении наших отношений, но мне нравится, как оно звучит. Это заставляет меня хочеть этого мужчину еще больше. Не зря гласит старая поговорка, что самое сексуальное, что есть в женщине - это ум, поскольку стоит ему сказать хоть одно слово, как тело тут же начинает реагировать.

Прижимая руки к потолку, я откидываюсь назад, позволяя ему войти глубже. Такое  ощущение,  будто  он  и  не  кончал  вовсе.  Он  совершает  толчок  за толчком, когда я чувствую, как он поглаживает меня между ног самым удивительным способом. Невероятные ощущения сжигают меня изнутри.

Достигнув кульминации, к сожалению, он не следует за мной, поэтому я начинаю двигаться быстрее, чтобы дать ему то, в чем он нуждается. Каждый раз, когда я опускаюсь, он жестко толкается в меня, приподнимая при этом бедра. Спустя какое-то время я чувствую, как он дергается, а это значит, что и он нашел свое освобождение.

Когда мы оба кончаем, я стараюсь не двигаться, поскольку в такой момент, как этот - просто иметь Джека Генри внутри без четких границ, где каждый из нас заканчивается или начинается - самое ценное время, проведенное вместе. В такие моменты, когда мы уединяемся и держим друг друга в объятьях, я чувствую себя ближе к нему.

Он обнимает меня, притягивая еще ближе, щекой касаясь груди.

-   Твое сердце бешено колотится.

-     Как и должно быть после такого. Я вот думаю, а почему бы тебе не попутешествовать со мной, чтобы держать меня в форме? Сейчас мне некогда заниматься на шесте.

-   Твой шест в Авалоне скучает по тебе. Впрочем, как и я.

-   Я скучаю по Авалону. Он мне, как второй дом. Он поднимает голову и смотрит на меня.

-   Он никуда не делся. Он по-прежнему может стать твоим домом. Со мной. Что он сказал?

-   Ты хочешь, чтобы я вернулась с тобой?

-   Я знаю, что не прошло и дня, как я вернулся в твою жизнь, но больше всего, чего я хочу - это жить вместе с тобой в Австралии.

Меня рвут на части. Я люблю этого человека, и эта часть меня хочет бросить всё и улететь с ним первым

же самолетом  в Австралию. Другая  часть напоминает мне о восьми напряженных годах, вложенных в музыкальную карьеру. Я, наконец, добилась успеха, хоть это и стоило мне многого. Я пока не готова оставить карьеру певицы.

Но и Джеку Генри я не позволю уйти из моей жизни. А вдруг, сказав ему, что я не смогу поехать с ним в Австралию, закончится тем, что снова потеряю его. Во второй раз я этого не переживу.

Догадавшись, что меня терзают сомнения, он кладет пальцы мне на губы.

-    Ничего не говори. Я не жду, что ты примешь решение прямо сейчас. Тебе нужно время, чтобы подумать над тем, что для тебя будет значить этот перелет – не только сейчас, но и в будущем.

Вчера он сказал, что больше не хочет находиться вдали от меня. Сегодня, что мы должны быть вместе. 

Всегда. Такое ощущение, будто он готов сделать мне предложение, но не произносит этого вслух.

-    Мне дали отпуск на четыре недели, и я очень хочу провести это время с тобой и решить, куда нам двигаться дальше.

Целый месяц вместе. Лучше и не придумаешь.

-   Конечно. Я хочу быть каждую минуту этих четырех недель с тобой.

-   Хорошо. Я наделся, что ты так и скажешь. Он лбом упирается мне в грудь.

-   Нам много о чем нужно поговорить, но я не буду затевать их, пока не буду уверен в том, что ты готова.

Я целую его в макушку.

-   Спасибо за твое терпение.

-   Все эти три месяца я представлял, как приду к тебе.

Понимаю, что ты не ожидала увидеть меня и у тебя были свои планы, не включающие меня.

-   Джек Генри.

Я обхватываю его лицо руками.

-    Да, я не ожидала, что ты приедешь, но я рада, что ты здесь. Ты, дикарь, самый лучший сюрприз...всей моей жизни. 

Джек Маклахлан 

Водитель, должно быть, ускорился, поскольку лимузин подъезжает к отелю задолго до намеченного времени, а Лорелин всё еще голая. Проклиная всё вокруг, она хватается за одежду.

-   Вот дерьмо. Мы уже здесь, а на мне ничего не надето. Она замечает свое отражение в зеркальной стене.

-   Я выгляжу так, словно я ехала не на машине, а скакала на коне. Не буду отрицать.

-     У нас определенно  были жесткие  скачки,  и каждый  раз ты была  такая влажная.

-   Не смешно. Ребята посмотрят на меня и сразу поймут, чем я занималась. Я только буду рад этому.

-   Очень надеюсь на это. По крайней мере, тот тип, Чарли, отстанет от тебя.

-   Чарли знает, как сильно я люблю тебя, и будет рад видеть меня счастливой, даже если между нами ничего не будет. Да, он такой, и не смей усложнять ему жизнь. Это тебе не Бен.

-   Не волнуйся. Я не собираюсь позорить тебя, опускаясь до неандертальца. 

Конечно я не буду бить себя по груди и оттаскивать Лорелин за волосы, но будьте уверены я заявлю права на свою девочку, так что никаких недразумений.

-   Спасибо.

Она еще раз смотрится в зеркало, пытаясь пригладить волосы.

-      О,  черт.  Хорошо,  что  мы  приехали  раньше  времени,  я  хотя  бы  могу нормально собраться.

-   Детка, ты великолепна.

-   Доволен? Нравится смотреть, как мой макияж размазался, а прическа сама за себя говорит, что я трахалась на заднем сидении.

Я игриво толкаю её обратно на сиденье и ложусь сверху. Смотря друг другу в глаза, я говорю:

-    Да, ты права. Я хочу, чтобы они знали, что я трахал тебя всю дорогу до сюда, и моя сперма всё еще внутри тебя.

Пробравшись к ней под юбку, я кладу руку ей между ног и ощущаю влажное пятно, просочившееся на её белье.

-   Помнишь, что я говорил на счет этой части твоего тела?

-   Да.

-   Скажи это.

Я хочу быть уверен, что она не забыла.

-   Никто не смеет трогать меня там.

Мне нравится то, как это звучит из её уст.

-   А почему никто не смеет прикасаться к тебе?

-   Потому что я твоя и только твоя.

Я мечтал о том, чтобы она произнесла эти слова.

Отодвинув её трусики в сторону, я скольжу пальцем внутрь нее.

-   Вот это мое.

Улыбаясь,  она  закатывает  глаза,  что  говорит  о  том,  что  ей  нравится  мое собственническое отношение к ней.

-   Иногда ты можешь быть таким грубым.

-   Но, признайся, ведь тебе нравятся все те грязные слова и вещи, что я говорю или делаю.

-   Да, это так. Доволен?   Она и понятия не имеет как.

-   Да. Очень.

-   Хорошо, а теперь отпусти меня, мне нужно подготовиться к концерту. Я целую её в губы.

-   Есть, мэм.

Это место значительно отличается от того, где вчера играли Лорелин и её группа. Оно чем-то напоминает старый театр: сидячие места расположены в форме подковы, а тем, кому не хватило места, отведено пространство прямо перед сценой. Толпа неумолимо растет, поэтому я выбираю местечко рядом с трубой, чтобы нормально посмотреть концерт, не толкаясь.

Самое время начинать. Глядя на переполненный зал, я удивлен, что все эти люди пришли послушать Южную Офелию. Они жаждут услышать, как поет моя девочка.