Выстрела я не услышал, только почувствовал, что пальцы слиплись от крови и еще то, что они свободны. Путы мои неожиданно лопнули, и я свалился со стула прямо на Трей. Силы совсем покинули ее, но она все же улыбнулась и чуть слышно прошептала:

— Раздень меня.

Сначала я ничего не понял.

— Спасибо тебе, детка. Даже не знаю, как тебя благодарить.

И, наклонившись, поцеловал ее в лоб.

Но она упрямо повторила холодеющими губами:

— Раздень меня.

Я покачал головой. Умирает, а все об одном думает. Глаза ее. широко раскрылись, она судорожно вытянулась и больше не шевелилась.

Я провел пальцами по ее изуродованному лицу и пожалел, что Ленни уже мертв. Трей, рыжеволосая красавица Трей! Она хотела скончаться, как и жила,— обнаженной. Что ж, будь по-твоему. Непослушными руками я расстегнул изорванное платье, потом нетерпеливо дернул его вниз, злясь на свою неповоротливость, и осторожно обнажил прекрасное тело.

Только тогда я понял, почему было важно раздеть ее. Для меня важно, не для умершей. К животу Трей липкой лентой приклеили фотографию, запечатлевшую Харлан. Совершенно голую, в постели. И причем не одну.

Я упал на колени и принялся хохотать. Я смеялся до тех пор, пока на улице не послышался шум подъезжающего автомобиля.

Тогда я поднялся, подобрал оба пистолета, проник в соседнюю комнату и притаился в темноте.

Эдди прыщавый и Лобин прошли мимо, не заметив меня, и, остолбенев, замерли на пороге.

Лобин потянулся в карман за оружием, и это было его последнее движение.

Я влепил ему пулю в лоб.

Прыщавый мог бы и выжить, не отнесись он так ревностно к своим обязанностям. Он умер мгновенно. Пуля прочно засела у него в сердце.

Теперь оставался один Эдди. Впрочем, не один, а с ножом. Но игра его была проиграна, и он прекрасно понижал это. Все же, оскалившись словно бешеная крыса, он бросился на меня. Однако я перехватил его руку, вывернул, вырвал сверкающее лезвие и швырнул в угол комнаты.

Как же Эдди лягался, кусался и выл, когда я сгреб его в охапку и потащил к столу. Там я положил здоровую руку Пакмана на самый край и аккуратно переломил кость надвое. Эдди потерял сознание, но я дождался, пока он придет в себя, рукояткой пистолета хладнокровно разбил гипс на другой руке и сломал ее во второй раз.

Глаза его закатились. Невидящим взором он уставился в потолок, а потом свалился на пол, словно тряпичная кукла.

У Лобина оказался отличный пистолет. Полицейский. А под плащом у него обнаружился полицейский значок. Ладно, пускай его коллеги думают, будто он погиб при исполнении служебного долга. Пускай даже похоронят со всеми положенными почестями. Меня это уже не касается.

Больше мне было нечего здесь делать.

Я вышел под дождь, занял чью-то машину, позади которой стоял «седан», повернул ключ зажигания и помчался в город.

Постепенно тучи редели, далеко на горизонте появился клочок чистого неба.

Что ж, может, завтра наконец наступит нормальный день. А может, и этот город когда-нибудь станет нормальным.

Но прежде кто-то обязательно должен был умереть.