вой рукой шляпу и обмахивая ею лицо. Редкие торопливые

прохожие не обращали особенного внимания на человека в

поношенном синем костюме с вещевым мешком за плечами.

Но вот из-за угла вышел мужчина, который, поравнявшись с

Андреем, смерил его внимательным взглядом и замедлил

шаг. Андрей почувствовал, что человек, отойдя немного,

остановился. Андрей свернул за угол, прошел метров сто. Мужчина следовал за ним. Не было сомнения в том,

что это полицейский. Находясь в немецком тылу, Андрей научился безошибочно узнавать этих предателей. “Он

будет теперь идти за мной до тех пор, пока не встретит немецкого жандарма или какого-нибудь агента, чтобы

показать перед ними свою услужливость, похвалиться, что выследил незнакомое лицо, а может быть, и

партизана”, — думал Андрей, все так же неторопливо продолжая свой путь. Человек следовал за ним.

Прошли еще одну улицу. Полицейский, ускорив шаг, обогнал Андрея и юркнул в ворота одного из домов.

Через минуту он вышел оттуда в сопровождении двух немцев Немецкий фельдфебель рукавом утирал сальный

рот и нетерпеливо что-то говорил полицейскому, а тот кивал головой в знак согласия. Они остановили Андрея.

— Куда идешь? — спросил полицай.

Фельдфебель лениво осматривал Андрея.

— В город, — с беспечным видом ответил Андрей.

— Зачем идешь в город?

— Работать.

— Откуда идешь?

— Из Киева.

— Документы.

— Пожалуйста. — Андрей достал документы на имя Яна Новицкого с различными пометками немецких

властей. Полицай повертел документы в руках и передал фельдфебелю. Немец внимательно вгляделся в

фотографию на паспорте, проштампованную немецкими печатями, потом а лицо Андрея.

— Где жил до войны? — продолжал допрашивать полицай.

— Во Львове.

— Чем занимался?

— Часовых дел мастер.

— Почему идешь в город?

— Буду здесь жить, думаю открыть часовую мастерскую и магазин.

— В русской армии служил?

— Нет. Инвалид я. — Андрей поднял левую руку, она была без протеза. — Посмотрите, пожалуйста, в

документе указано, что инвалид, оторвало руку, когда еще мальчишкой был.

— Что несешь?

— Инструменты.

— Покажи.

Андрей снял вещевой мешок, не торопясь развязал его и стал вынимать одной рукой сверточки. Каждый

сверточек он раскрывал и раскладывал на земле. Тут были разные отверточки, подпилочки, тисочки, сверла,

молоточки, части от часов, стекла разных размеров, наждаки…

Фельдфебель лениво посматривал на все эти вещи, изредка облизывался и глотал слюну: видимо, его

оторвали от вкусного обеда.

— Всю мастерскую на себе несешь? — сказал полицай.

— Свое несу. Если бросишь, потом где возьмешь? Война ведь.

Немец заглянул в вещевой мешок, потрогал его носком ботинка. Видимо, ничто не вызвало у него

подозрений. Документы с немецкими печатями несколько ослепили его. Сыграла свою роль и рука Андрея.

— Ладон, — сказал вдруг фельдфебель, намереваясь, вероятно, произнести слово “ладно”, и вернул

Андрею документы. — Иду. — Он толкнул в бок полицейского, кивнул в сторону дома, и все трое повернулись

и ушли в ворота.

Андрей с деланным безразличием посмотрел на них, развел руками. Затем он не спеша стал упаковывать

инструмент и укладывать свертки обратно в мешок. Внешне Андрей был спокоен, даже несколько беспечен,

только складка между бровями становилась глубже. Уложив сверточки, Андрей взвалил мешок на спину и все

той же размеренной походкой двинулся дальше. “Удачно отделался, — думал Андрей. — Наверное, компания

эта только собралась обедать, а я оторвал. их от такого приятного занятия. А главное, я не оказался

подозрительным для них субъектом, они не вытряхнули весь мой вещевой мешок. А если бы вытряхнули —

пришлось бы выкручиваться. Опять бы стал мучить их свертками. Но мне и на этот раз посчастливилось. Как

будет дальше, дойду ли благополучно до места? Сохранилась ли явка?”

Андрей думал, что ему просто повезло, а между тем, сам на это “везение” никогда не надеялся. Всю свою

работу он строил на возможно полном изучении обстановки, на точном расчете. Когда он узнал, что ему

предстоит проникнуть в тот город как легальному лицу, он использовал все источники: приказы гитлеровцев в

этом районе о режиме, донесения партизан о патрульной службе в городе, тщательно изучал расположение

города, чтобы случайно не оказаться около какого-нибудь объекта, где много гитлеровцев и где можно легко

попасть в подозрение. В связи с этим он обдумывал и порядок своего появления в городе. Радиостанцию дали

ему последнего образца — компактную, самую мощную. Разобрать ее было трудно. Но по его плану она должна

быть разобрана. Расчет его был прост: увязать ее в небольшие сверточки. Так как у него была масса подобных

сверточков с инструментом и запасными частями, то он надеялся, что в случае если немецкие посты будут

осматривать его багаж, брать их измором, самому охотно показывать эти сверточки. А чтобы случайно не

попался под руку сверток с какой-нибудь частью от радиостанции, на них были известные одному ему пометки.

Радиостанцию он разобрал по своему проекту. Корпус распилил на мелкие части. Спаять их на месте ему

не составляло большого труда. Некоторые детали он облепил гипсом, придав им иную форму. Все это

упаковывал в сверточки и десятки раз укладывал их в мешок и выкладывал обратно. Во время подготовки много

дней по нескольку часов ходил он с вещевым мешком за плечами, обтирал пиджак лямками, входил, так сказать,

в роль. Свою культю руки Андрей обработал специальным составом, и она уже не казалась свежей, недавно

ампутированной. Посмотрев на его культю, действительно можно было поверить, что ему оторвало руку, когда

он был еще мальчишкой.

Более часа брел Андрей по городу, пока не вышел на

улицу Шевченко. Улица эта неширокая, густо застроена

небольшими домами. Почти у каждого дома —

палисадник, под окнами росли тополя, раскидистые кусты

сирени и акации. Многие дома были разрушены снарядами

и бомбами. Булыжная мостовая тоже кое-где разворочена

взрывами.

Андрей шел, как будто не обращая внимания на

редких прохожих, но на самом деле зорко вглядывался в

каждого из них, на всякий случай. Издали он стал присма-

триваться к небольшому серому домику с желтыми ставня-

ми, с высокими тесовыми воротами, около которых было

пристроено небольшое помещение в виде ларька, с двумя

окнами и дверью на улицу. Подойдя к дому, он уверенно

открыл калитку, как будто не раз уже бывал здесь. Поднял-

ся на высокое крыльцо с перилами, вошел в сени, посту-

чал.

— Войдите, — послышался за дверью женский

голос.

Андрей вошел. В маленькой комнате с одним окном

во двор стоял столик, накрытый узорчатой скатертью, не-

сколько стульев, на стенах висели два портрета в рамках, в

одном из них он признал хозяйку дома, знакомую ему по

описанию; налево была дверь в горницу, направо — в кух-

ню.

Из кухни вышла хозяйка — полная женщина, с се-

дыми волосами, собранными на затылке в узел, с веером

морщинок вокруг глаз.

— Здравствуйте, — сказал Андрей.

— Здравствуйте, — ответила хозяйка. — Вы ко мне?

— Нет ли у вас напиться?

— Есть. Пожалуйста. Садитесь. Вы с дороги?

— Да, с дороги. Из Киева пробираюсь, — говорил

Андрей, продолжая стоять

Хозяйка ушла на кухню. Андрей снял вещевой мешок, положил его на пол, присел на стул. Хозяйка

принесла на блюдечке стакан воды. Андрей принял блюдечко, поставил его на стол, взял стакан и начал пить

воду.

Каждое слово, которое он должен был произнести при первой встрече в этом доме, каждый его жест