другой стороны, как перейти на нелегальное положение? И каким образом отыщут его ребята, не говоря уже о

Кристине? И потом — если исчезнет он, фашистские головорезы могут взяться за отца…

— Не трудно догадаться, о чем вы думаете, пан Янек, — прервал молчание Коблиц. — Мы обо всем

позаботимся. И о вашем отце тоже.

— Из вас бы, пан Коблиц, вышла неплохая гадалка, — искренне восхитился Ян.

— Пожалуй, — согласился Коблиц, — Ужасно люблю врать. Кстати, человек, чью фотографию вы

недавно держали в руках, как-то изрек: правда такая редкая вещь, что ее должен сопровождать эскорт лжи.

Недурно, а?

— И этот эскорт будет сопровождать меня? — прищурился Ян.

Коблиц рассмеялся.

— Не могу обещать вам только белокрылых ангелов. И давайте спустимся с высот философии на

грешную землю. Мне нужно два дня, чтобы подготовить ваш переход на нелегальное положение. Постарайтесь

эти два дня как можно меньше появляться в городе. Это же касается вашего отца. В среду утром я заеду за вами

на машине. Встретив меня, ничему не удивляйтесь. Деньгами и всем необходимым мы вас обеспечим. Если

появится необходимость срочно связаться со мной — вот вам номер телефона. Наберите номер, скажите

единственную фразу: “Заболел отец, приезжайте, доктор”. Запомните? Впрочем, память у вас отменная. Итак,

согласны?

— Еще одно условие, пан Коблиц. У меня есть невеста. Я ее не брошу. Тем более что она вовлечена в

нашу игру.

— Но ведь, насколько я осведомлен, она там, в Германии?

— Это не должно стать препятствием. Или вы принимаете в расчет нас обоих, или никого.

— Ну, что ж, — сверкнул образцово-показательными зубами Коблиц. — Разведке приходится

финансировать даже любовь. Если эта самая штука существует.

— Вам просто не повезло, пан Коблиц, — улыбнулся Ян. — Вы принимаете мое условие?

— Принимаю.

Коблиц оглядел помещение, видимо, не нашел ничего, вызывающего беспокойство, достал из

внутреннего кармана несколько фотографий. Фотографии были одинакового размера. Коблиц разложил их

веером на ладони таким образом, чтобы они были видны Яну.

— Быстренько взгляните, нет ли здесь вашего приятеля из милой французской службы?..

“Ага, — подумал Ян, — он ничего не пропустил мимо ушей. И отношения между двумя службами не

такие уж безоблачные, если он интересуется личностью французского коллеги”.

— Мы должны быть осторожны. Можно нарваться на двойника, — пояснил Коблиц. — Так что скажете,

пан Янек?

Ян сразу узнал француза.

— Третья справа.

Коблиц кивнул головой в знак благодарности, спрятал фотографии, поднял рюмку:

— На сегодня все. Ваше здоровье, пан Крункель.

Из кафе вышли вместе. На углу, перед гостиницей “Европейская”, расстались. Ян медленно, наслаждаясь

умиротворенностью осеннего дня, брел домой. Мессы уже кончились, улицы заполнились людьми. Звучные

детские голоса сливались с оживленным щебетанием птиц. Не верилось, что на свете существует война.

Неужели завтра она может превратить удивительные каменные строения в груды развалин, обуглить деревья,

заставить замолчать детишек?..

Все вокруг казалось устоявшимся, прочным, незыблемым. Величественные костелы, остро уходящие в

небо; массивные, основательные громады домов, гостиниц, магазинов; и даже маленькие чашечки кофе со

сливками. Все это являлось фундаментом житейской повседневности. Трудно было себе представить, что есть

сила, способная разрушить эту привычность.

Не прошло и десяти минут после встречи с Коблицом, а Яну начало чудиться, что никакого Коблица не

было. Просто он, Ян, посмотрел приключенческий фильм, полный преувеличений и ужасов, которые, как

правило, являются плодом авторской фантазии. Яну вдруг стало легко и весело. С таким настроением он,

перепрыгивая через несколько ступенек, взбежал на третий этаж здания, где находилась их квартира. Он уже

вставил ключ в английский замок, когда дверь неожиданно открыл отец. Старик как-то странно поглядел на

сына — не то лукаво, не то осуждающе.

— Ты уходишь? — спросил Ян.

— Тебя ждут, — сказал отец и повел подбородком в сторону гостиной.

Ян стремительно шагнул в коридор и распахнул дверь.

Ему навстречу поднялась с кресла Кристина. На ней было темно-синее платье, еще больше

подчеркивающее хрупкость фигурки; синяя лента в волосах придавала Кристине вид озорной девчонки.

— Ты?! — выдохнул Ян.

Он кинулся к девушке, стал целовать волосы, лоб, глаза, нос, губы. Потом прижал Кристину к себе и

даже сквозь одежду почувствовал ее маленькие упругие груди…

— Ну, ну, юноша, возьмите себя в руки, — со смехом освобождаясь из его объятий, проговорила

Кристина.

В ее тоне прозвучало даже что-то покровительственное. Подсознательно срабатывала защитная реакция.

Но Ян был так ослеплен, что не успел обидеться.

— Кристя, милая, вот это подарок!..

— Разве так обращаются с подарками? Сдавил, слова вымолвить не могу…

— Ну, прости, прости, ради бога! Я ведь на радостях… Наконец они присели.

— Ян, ты не очень радуйся. Я боялась, что не дождусь тебя…

— Как?! Ты не останешься?..

Кристина взглянула на часы, покачала головой.

— Мой поезд через час. Я обязана вернуться.

— Объясни, что все это значит! Слушай, ты же, наверное, голодна…

— Спасибо, твой милый отец накормил меня, напоил кофе, не беспокойся.

— Почему ты не можешь остаться?!

Кристина встала, подошла к софе. Только сейчас Ян заметил, что на ней лежит большая картонная

коробка, перевязанная красной ленточкой. Девушка развязала ленточку, открыла коробку, извлекла оттуда

большую куклу с белыми кудряшками и широко распахнутыми голубыми глазами. Выражение у куклы было

стандартно-глуповатым. Зато Кристина выглядела насмешливо-торжествующей.

— Вот, — сказала, протягивая Яну игрушку, — это тебе. Нравится?

Ян машинально взял куклу в руки, пожал плечами, вопросительно взглянул на Кристину. Девушка весело

рассмеялась.

— Не вздумай отправлять меня в сумасшедший дом! Это действительно подарок тебе. Иногда и мужчине

полезно поиграть в куклы… Там внутри чертежи, Ян.

Ян не в силах был скрыть восхищения.

— Какая же ты умница! Признайся: твоя идея?

— Моя. — Кристина явно гордилась своей находчивостью.

— Гениально! В будущем так можно переправлять и детали машины.

— Конечно. Пока что немцам еще не пришло в голову обыскивать игрушки, — взбудораженная

собственной активностью, Кристина невольно разговаривала как старшая группы. — Ян, Руди сказал, что связь

придется держать мне. Так что скоро ты увидишь меня опять. А сейчас, ты уж не обижайся, я должна идти.

— Погоди. Надо кое-что обсудить.

Ян, как ни горько ему было, заставил себя настроиться на деловой лад. Он коротко поведал Кристине о

разговоре с Коблицом.

— Я сказал ему, что ты — моя невеста и без тебя я никуда не двинусь. Но это еще не все. Коблиц требует,

чтобы я немедленно перешел на нелегальное положение.

— Почему?

— Он убежден, что гестаповцы не оставят меня в покое. Они предпочитают, чтобы все, кто прикасается к

их тайнам, исчезали.

— Неужели даже здесь, в Варшаве, дело обстоит так серьезно?

Ян пожал плечами.

— Не знаю. Может быть, он преувеличивает. Не исключено, что хочет понадежнее привязать меня к

своей разведке. Но на кого-то опираться надо. Одни мы ничего полезного не совершим. Поэтому ребятам

передай: при малейшей возможности добывать детали этой проклятой машины. Самим ничего не

предпринимать. Я найду способ выйти на связь. И уж, конечно, как ни грустно, но ты сюда не приезжай. На той

неделе, надеюсь, определится мое положение. Тогда дам знать. И помни, Кристя, что ты — моя невеста…

— О, это самая большая военная тайна, — не без горечи улыбнулась Кристина и решительно встала. —