Я быстренько пристроил свою жену в компанию дам, которых регулярно видел не в таких роскошных нарядах, а исключительно в трауре. Хотя их мужья, составившие отельную группу, накачиваясь шампанским, приветливо подзывали в свою компанию, я приложил руку к сердцу, изобразил жест, мол, потом подойду и направился к Коте.

— Ну и как тебе здесь дышится? — спросил Гершкович, поблескивая фарами очков.

— Так же, как и тебе. Зато моя жена попала в высший свет.

— Это точно, — засмеялся Котя. — Этот высший свет у меня давно в печенке сидит. Чтобы столько придурков в одном месте собралось — такое помню с большим трудом. А где ты жену оставил?

Я почему-то подумал, что Коте скоро вместо очков понадобятся телескопы, и ответил:

— Она общается с женами президентов.

— Всего сенегэ? — выдал новую для меня аббревиатуру Котя.

— Нет, местного пошиба. С мадам Гороховой и Березовской. Третью не знаю.

— Я знаю, — бросил взгляд в сторону женщин Котя. — Слушай она таки да попала в высший свет. Эта мадама — жена Вергилиса.

— Ну, тогда я за Сабину вполне спокоен, — сходу оцениваю полученную информацию, и мы с Котей одновременно засмеялись.

Еще бы, шесть лет назад мадам Вергилис не помышляла стать президентшей и потому спокойно торговала рыбой в магазине «Море». А ее супруг, целыми днями напролет руководивший базой «Плодовощторга», потел не в сутолоке трудовых будней, а исключительно ночами, постоянно ожидая стука в дверь. Вергилису, в отличие от многих, повезло этого стука не дождаться, и он сумел стать президентом общества глухонемых, развив бурную производственную деятельность, практически не облагаемую налогами. Да и при пиковом раскладе судьбы глухонемых так трудно допрашивать.

Зато мадам Горохова — настоящая леди, в жизни не работала. Потому что хорошего мужа имеет. Сегодня Горохов — тоже президент. Он возглавляет банк «Надежда», сумел сплотить вокруг себя дружный коллектив единомышленников в рекордно короткие сроки, сделал это заведение финансово устойчивым и процветающим.

Раньше Горохов вполне успешно работал по золоту, а теперь трудится вместе с бывшим следователем Иваненко, который в свое время грозился его посадить. Наверное, Горохов специально сделал Иваненко своим первым замом, чтобы непосредственно командовать им и напоминать о незабываемых временах, когда, с точки зрения мента Иваненко, Горохов откидывал ему слишком мало.

Иваненко здесь, конечно, нет, зато Березовский в наличии. Для него Горохов не банкир, а прачка, не больше. Сколько денег отмыл Березовскому этот бывший золотарь, вряд ли в городском бюджете когда-нибудь столько было. Ну, это понятно, Березовский серьезный мальчик, перекидкой энергоносителей не ограничивается и прокручивает дела куда поинтереснее.

Когда многие бросились торговать подержанными машинами, они поставили на Японию, где автомобили можно было взять гораздо дешевле из-за правого руля. А Березовский рванул в Германию и, кроме прочих дел, открыл дилерскую контору по продаже «мерседесов». Все решили, что он с ума сошел, потому что «мерс» в два раза дороже той же «тойоты».

Прошел буквально месяц, и появляется Указ о запрете ездить на машинах с правым рулем. Указ был продиктован исключительно чувством тревоги за безопасность граждан. Только, думаю, по-настоящему диктовал его Березовский со своими еще более крутыми партнерами. И в самом деле, они о людях заботятся — на дорогах освещения нет, проезжие части — в ямах, половина светофоров не работает, а тут еще и правый руль. Словом, захлопнулись ворота Южноморска, через которые шли на всю страну более дешевые, чем «мерседесы», «мазды» и «тоеты». А на чем ездить прикажете, на «Жигулях»? Так теперь «Жигули» ненамного дешевле того же «мерседеса», но сравнивать эти машины даже псих не будет. Тем более такой, как Березовский. После его комбинации, фирмы, торгующие японскими авто, сходу поняли — если кто и сошел с ума, то явно не их конкурент.

В самом деле, нашли с кем тягаться. Напрасно что ли у Березовского за плечами двадцать пять лет накатки их нынешних трудовых навыков, приспособленных к невероятно трудным совковым условиям и в этот трудовой стаж вошли два срока? А ведь как скромно начинал в новых исторических условиях. Точно так, как добрая половина новоявленных фирмачей — сперва рэкет, затем — своя контора, и пошел набирать обороты господин президент, которому сегодня принадлежит контрольный пакет акций десятка преуспевающих фирм, не имеющих никакого отношения друг к другу.

— Да, в интересные времена живем, Котя, — заметил я. — Видишь вон прямо жлоба в бежевом костюме, отличающегося от питекантропа более низким лбом?

— Знаю я этого, с виду, правда. Он теперь большого пурица из себя корчит, — ответил Котя.

— Я давно заметил, чем вонючее говно, тем оно из себя больше строит, — делюсь жизненным наблюдением с генеральным директором фирмы «Олимп». — Я с этим придурком вместе в университете занимался. Приехало из деревни чмо болотное, двух слов по школьной программе связать не могло, на экзаменах мекало и бекало. Вот таким придуркам тогда лафа была, повезло в селе родиться. Им в университет зеленую улицу давали, пусть в мозгах две извилины, да и то параллельные.

— У него сегодня наверняка вряд ли их добавилось.

— И что он делает?

— Заведует губернаторским пресс-центром. Он поэт великий, знаешь?

— Догадываюсь. В свое время по комсомольской линии стенгазетой заведовал, писал в нее что-то вроде: «Я «Малую землю» прочел и в ней вдохновенье нашел». Сейчас дерьмо такого уровня печатать перестали.

— А он умеет как-то по-другому? Ой, не смеши, а то я упаду? — улыбнулся Котя. — Затр, как стал губернаторским шестеркой, за ним уже четыре фирмы следом ходят, загорелись желанием финансировать его книжку. Прямо-таки не стихи, скажу тебе, а золото. Иначе зачем так суетятся? Слушай, у меня к тебе дело есть. Что-то ты давно не показывался. Или «Козерог» стал основной работой, скажи честно.

— Сам ты как думаешь?

— Я думаю… Я так себе думаю, что ты ко мне как-нибудь, но поскорее, заскочишь. На днях или раньше.

— Обязательно, Котя. А теперь, извиняй, к супруге пойду, а то, чувствую, президентские мадамы ее чему-то умному научат.

Котя на прощание кивнул головой, и я подумал, что ему жаль времени, напрасно затраченного на этот балаган. Поддерживать связи на должном уровне Гершковичу не требуется, однако даже он не решился пренебречь губернаторским приглашением. Не зря поэт говорил: времена не выбирают, в них живут и умирают.

— Сабина, ты еще не скончалась от общения с такими высокопоставленными дамами?

Жена бросила на меня несколько лукавый взгляд и заметила:

— Не вижу оснований для иронии. Лексикон у них не хуже, чем твой.

— Сабина, что я слышу? Вспомни, какие слова употребляешь ты в наших беседах. Только и слышу о суках и блядях…

— О, наконец… — радостно остановился возле меня уже основательно поддатый дядя, — так когда уже бляди будут? Я, конечно, дико извиняюсь…

— Как вам не стыдно подслушивать частный разговор? — искренне удивляюсь такой бестактности. — Плыви отсюда, иначе я тебе резиновую мордочку устрою.

— Что ты сказал? — попытался взять меня за грудки неожиданный собеседник, но внезапно появившиеся возле нас молодые люди в строгих костюмах оттерли его в сторону. Что и говорить, наш губернатор прекрасно заботится о хорошем настроении своих гостей, половина которых только недавно узнала что означает слово «фуршет».

Я бы давно постарался отсюда смыться, но не уходил только потому, что Рябов в разговоре дважды напоминал мне об этом приеме. Сережа просто так один раз ничего не говорит, значит придется терпеливо ждать — какой сюрприз ждет меня на этой вечеринке. Вряд ли этим сюрпризом является господин, продирающийся к нам с полупустым бокалом шампанского.

— Дорогая, познакомься, это мистер Янис Ксиадис, — в который раз занимаюсь надоевшим процессом.

— How are you? — поздоровалась первой Сабина, потому что мистер Ксиадис искал глазами, куда бы деть уже опустевший бокал.