— Я и так стараюсь помогать.

— Да, да, конечно. Еще в пятницу, прочитав ваш отчет, я подумал, что единственный шанс — похищенные ключи. Те, что извлекли из дамской сумочки в присутствии двенадцати человек. Вряд ли ни один из них не заметил какого–нибудь выразительного взгляда или движения. Вы же знаете, что все они неоднократно допрашивались, но в результате мы лишь сосредоточили подозрения на Хаффе, поскольку он сидел к миссис Джеффи ближе остальных. Но и другие тоже подходили к миссис Джеффи, чего они, естественно, не отрицают. Мы не в праве арестовывать Хаффа только потому, что он располагал большими возможностями, чем прочие, да и потом, какой мотив им руководил и как связать воедино все три убийства? У вас имеются возражения?

— Нет, у меня вообще не осталось никаких аргументов.

— Аргументы не помогут нам схватить преступника. Мы должны общими силами разработать версию с ключами. Дальнейшие допросы бессмысленны. Мы соберем всех в бюро Ниро Вульфа и тщательно разложим по пунктам их слова и поступки. Мы планируем восстановить вашу встречу максимально подробно, в присутствии трех–четырех полицейских с магнитофоном.

Я недоуменно поднял брови.

— Самое главное, — продолжал он, — попытаться определить похитителя ключей. Но имеется еще один вопрос: если кому–то требовалось убить миссис Джеффи, почему он ждал так долго? Отчего не прикончил раньше? Не дало ли ему повод к преступлению нечто, случившееся на встрече у Вульфа? Это предстоит выяснить. Пока мы ничего не узнали ни из отчетов, ни из показаний, но, возможно, у нас что–то получится таким путем. Мы не в силах заставить Вульфа пустить в свой дом подобное общество и, тем более, не в силах принудить его играть такую роль. Мы просим вас позвонить ему или встретиться с ним — как хотите — и все уладить.

— По моему мнению, Гудвин, — вмешался районный прокурор, — описанный вариант чрезвычайно важен. Осуществить его необходимо.

— Ну, парни, — патетически произнес я, — -у вас не нервы, а канаты. — Я обвел их глазами. — В прошлый вторник'— шесть дней назад — я сидел на скамье в этом самом здании с браслетами на руках. Возможно, вы помните и о том, как Вульфа отконвоировали на Леонард–стрит, руководствуясь ордером на арест, и вам известно его к этому отношение. Желая устроить сцену, он объявил меня своим клиентом, и я обрадовался. Исключительно для него я раскопал Сару Джеффи — и вот результат. Выйдя из равновесия, я совершил ошибку: напросился работать с вами. Просто я думал, что, действуя таким образом, буду больше занят, и где мы теперь? Вульф огрызается сейчас, как щенок, вы чертовски хорошо осведомлены об этом, и все же имеете наглость просить меня уладить с ним некое дело, поскольку боитесь, что вам он откажет. Я тоже так думаю, но, по–моему, он откажет и мне. Выбирайте: вы предпочитаете услышать отказ сами или за ним должен отправиться я?

— Мы предпочитаем, чтобы он согласился, — заметил Скиннер.

— Я тоже, но не думаю, что нам такое светит. Значит, хотите, чтобы я попытался?

— Конечно.

— Когда?

— Как можно быстрее. Мы соберем их всех за тридцать минут.

Я посмотрел на часы. Было без десяти девять. Я успевал захватить его прежде, чем он поднимется в оранжерею.

— Откуда можно позвонить?

Скиннер указал на один из пяти аппаратов, стоявших на письменном столе. Я набрал номер и вскоре мне ответили.

— Это Арчи. Вы уже позавтракали?

— Да. — Теперь голос Вульфа звучал менее раздраженно. Я так хорошо изучил тысячи его оттенков и интонаций, что одно «да» сказало мне о многом. Он добавил: — Фриц говорит, что ты заходил сюда.

— Правда. Нужно было прополоскаться. Я звоню вам по поручению граждан штата Нью—Йорк.

— Ого!

— Как представитель внушительного собрания, состоящего из комиссара полиции, двух его заместителей, районного прокурора, набора инспекторов и их заместителей, не говоря уже о сержанте Перли Стеббинсе. Я нахожусь в личном кабинете комиссара. Вы там были. После проведенных здесь дней и ночей моя дружба с ними окрепла и… Я верно произношу слова?

Он хмыкнул.

— Почти.

— Хорошо. Меня глубоко уважает все заведение, начиная от комиссара и заканчивая лейтенантом Роуклифом, который, однако, держится на расстоянии. Желая продемонстрировать свое положительное отношение ко мне, они облекли меня почетной миссией: имея к вам просьбу, позволили мне передать ее. Сейчас все они так нежно на меня смотрят, просто плакать хочется. Жаль, что вы их не видите!

— Долго будешь тянуть?

— Все–все. А суть такова. Мы зашли в тупик и мечтаем попробовать иной метод… Например, снова разыграть четверговую встречу в вашем кабинете с теми же действующими лицами и записать ее на магнитофон. Мы привезем весь состав, за исключением Сары Джеффи, и магнитофон; вам останется только впустить нас и исполнить свою роль. Я объяснил своим коллегам, оказавшим мне любезность, позволив позвонить самому, что вы непременно пошлете нас ко всем чертям, а поскольку ничто не дает вам большего удовлетворения, чем демонстрация моих ошибок, вы имеете великолепную возможность сыграть со мной такую шутку. Все, что от вас требуется…

— Арчи.

— Да, сэр.

— Когда ты планируешь начинать?

— Сегодня. Как можно быстрее: вы, конечно, не спуститесь из оранжереи до одиннадцати…

— Хорошо. — Он совсем не сердился. — Я в присутствии свидетелей назвал тебя своим клиентом, а отказывать клиентам в разумных просьбах не в моих правилах. Твою я считаю разумной и потому соглашаюсь ее удовлетворить.

Такого поворота я совсем не ожидал, но реакция моего шефа была не удивительной, скорее, подозрительной. Благородное стремление высмеять своего клиента, особенно меня, в данном случае отпадало. Им двигало что–то другое, но что?

Он продолжал:

— Конечно, одиннадцать часов слишком рано: у меня дела. А двенадцать подойдет?

— Да, сэр, прекрасно. Я скоро приеду и все приготовлю: кресла и остальное.

— Нет. — Голос его звучал торжественно. — Ты исключаешься. Мы с Фрицем управимся. Твои коллеги–полицейские нуждаются в тебе гораздо больше. Подъезжай к двенадцати. — Он повесил трубку.

Я тоже нажал на рычаг и повернулся к своей аудитории.

— Мистер Вульф согласен, он ждет нас в полдень.

Однако я не добавил, что там готовится настоящее представление, но отнюдь не для нас и не для исполнителей.