Глава 18 Козел отпущения

Продолжая обнимать Бриджит, Спейд улыбнулся кислой улыбкой.

— Конечно, поговорить надо.

Гутман посторонился, пропуская Спейда и девушку вперед. Спейд шел рядом с ней, паренек и Кэйро — по бокам. Парень убрал один пистолет в карман и пристроился за спиной у Спейда.

Спейд резко обернулся и бросил парню:

— Проваливай, не смей ко мне прикасаться!

— Заткни свою пасть! — огрызнулся тот.

Спейд побледнел.

— Убирайся, гаденыш, или тебе не поздоровится. Вряд ли твой хозяин прикончит меня прежде, чем мы поговорим.

— Отойди, Вилмер! — вмешался Гутман. — Давайте присядем.

— Я же объяснял, что терпеть не могу этого сопляка, — заметил Спейд, потом усадил Бриджит на софу возле окна и сам' разместился рядом.

Его рука обнимала девушку, которая положила голову ему на плечо.

Теперь Бриджит немного оправилась от испуга после появления Гутмана и компании.

Гутман устроился в кресле посреди комнаты, Кэйро сел возле стола, а Вилмер остался стоять, опустив руку с пистолетом. Кэйро положил свой пистолет на стол.

Спейд снял шляпу, бросил ее на софу и заметил:

— У вашей дочери такой хороший животик, не стоило царапать его шпильками.

Гутман елейно улыбнулся. Парнишка шагнул вперед, угрожающе приподняв пистолет,'и все присутствующие посмотрели на него укоризненными взглядами. Покраснев, паренек отступил назад. Гутман снова повернулся к С нейду!

— Да, сэр, случай вышел довольно прискорбный, но вы должны понять, что только необходимость вынудила нас поступить подобным образом.

— Еще бы. Едва получив сокола, я, естественно, сразу захотел повидать вас. Почему бы не поговорить с покупателями? Вот и поехал в Берлингейм, надеясь на встречу. Кто же знал, что вы стремитесь убрать меня с дороги, да еще разыскать Джакоби, пока он сам меня не нашел?

Гутман захихикал.

— Во всяком случае, сэр, наша встреча состоялась, если вы и вправду о ней мечтали.

— Конечно мечтал. Когда вы сможете заплатить первый взнос и забрать статуэтку?

Бриджит выпрямилась и взглянула на Спейда с удивлением. Он потрепал ее по плечу, не отрывая взора от Гутмана. Тот радостно заморгал глазами, щеки его затряслись.

— Если вопрос только в этом… — Он сунул руку в карман пиджака.

Все присутствующие внимательно следили за ним. Гутман извлек на свет божий какой–то конверт, подбросил его на руке и кинул Спейду. Тот не успел отреагировать, и конверт, ударившись ему в грудь, упал на колени. Спейд неторопливо поднял его, распечатал и достал изнутри новенькие тысячедолларовые банкноты. Ровно десять штук. С мягкой улыбкой он поднял голову.

— Мы, кажется, договаривались о несколько большей сумме.

— Да, сэр, договаривались, — согласился Гутман. — Но разговоры — одно, а дело — другое. Теперь плата возросла. — Он засмеялся, колыхаясь всем телом, потом посерьезнел и покосился на Кэйро. — В общем, сэр… ситуация изменилась.

Пока Гутман делал свое заявление, Спейд сунул деньги обратно в конверт и самым беззаботным тоном заметил:

— Конечно. Но хотя вас и много, сокол, тем не менее, у меня.

Тут вмешался Кэйро:

— Полагаю, вам не стоит напоминать, мистер Спейд, что вы сами, обладая соколом, целиком находитесь у нас в руках.

Спейд ухмыльнулся.

— Ну, это меня не волнует. — Он положил конверт рядом с собой на софу и обратился к Гутману: — К вопросу о деньгах мы вернемся позже. Существует еще одна деталь, которую надо обсудить в первую очередь. Нам необходим козел отпущения.

Толстяк непонимающе посмотрел на него, захлопал глазами и уже открыл было рот, дабы что–то произнести, как Спейд пояснил:

— Полиции нужна жертва… Человек, на которого они повесят три убийства. Мы…

— Два, только два, мистер Спейд, — перебил его Кэйро. — Вашего партнера, несомненно, прикончил Торсби.

— Хорошо, пусть два. Какая разница? Для полиции и двух достаточно…

— Знаете, сэр, из того, что мы успели выяснить о вас, я вполне могу заключить, что нас такие вещи не должны беспокоить, — заметил Гутман. — Предоставим разбираться с полицией вам самому. Вы не нуждаетесь в нашей неквалифицированной помощи.

— Если вы так считаете, — живо отреагировал Спейд, — значит, вы выяснили недостаточно.

— Не воображайте, что мы поверим, будто вы боитесь полиции или не в состоянии…

Наклонившись вперед, Спейд раздраженно перебил Гутмана:

— Я не боюсь полицейских и знаю, как от них отделаться. Именно это я и пытаюсь вам вдолбить. Лучше всего подбросить им жертву, которую они смогут обвинить в убийствах.

— Ладно, сэр, я допускаю, что такой путь не исключен, но…

— Черт вас раздери! — —воскликнул Спейд. Глаза его горели, лоб покраснел, а синяк на виске сделался багровым. — Я же знаю, что говорю. Это единственный выход. Бывало, я посылал к черту даже членов верховного суда, и мне все сходило с рук, потому что я никогда не забывал о дне расплаты. О дне, когда я должен оказаться впереди всех. Когда я пригоню свою жертву в полицейское управление и заявлю там: «Эх, чурбаны, вот ваш преступник!» И пока такое мне по силам, я могу чихать на все предписания и правила. До сих пор я еще не проигрывал, да и сейчас не проиграю. Не сомневайтесь.

Глаза Гутмана беспокойно блестели, но на лице сохранилось добродушное выражение, и голос звучал вполне спокойно:

— В вашей системе много разумного, ей–богу, много! Если бы удалось применить ее и на сей раз, я бы это только приветствовал. Но, к сожалению, в нашем случае она отпадает. Такое происходит даже с самыми лучшими из систем, и умный человек это прекрасно понимает. Я считаю, что вам достаточно хорошо заплатили за те неприятности, которые могут возникнуть у вас с полицией при отсутствии того самого козла отпущения, но, — Гутман засмеялся и развел руками, — здесь ничего не попишешь. Вы отлично ориентируетесь в любой ситуации и в конце концов сумеете выйти сухим из воды. Вы справитесь, сэр.

Спейд помрачнел, глаза его стали жесткими.

— Повторяю: я знаю, что говорю, — тихо сказал он. — Это мой город, и в нем я диктую условия. Я, конечно, могу справиться один раз. Но в следующий меня схватят за горло так, что я подавлюсь собственными зубами. Вы упорхнете в Нью—Йорк, в Константинополь или куда–нибудь еще, а я останусь тут.

— Но, наверное, вы можете… — начал Кэйро.

— Не могу, — перебил его Спейд. — И не хочу. Послушайте, Гутман, мое предложение устроит всех. Если мы не выдадим полиции козла отпущения, я готов ставить десять против одного, что рано или поздно они пронюхают о соколе. Тогда вам крышка. Швырните им жертву — они прекратят дело.

— Прекратят ли, сэр? — спросил Гутман. — Может, наоборот, активизируются? И потом, вы не думаете, что полицейские махнули на все рукой, и нам лучше не раздувать истории?

— Господи! Вы же ничего не понимаете! Ведь они не слепые, Гутман. Сейчас они просто выжидают. Им прекрасно известно, что я увяз в этом деле по горло. Нет, Гутман, мы обязательно должны предоставить козла отпущения. Другого выхода не существует. Лично я предлагаю сопляка. — Сдерживая себя, Спейд кивнул на застывшего в дверях парнишку. — Разве не он застрелил Торсби и Джакоби? Соберем солидные улики и передадим его полиции.

Парень криво улыбнулся. Предложение Спей'да не произвело на него большого впечатления. Что касается Джоэля Кэйро, то у него от изумления глаза полезли на лоб и отвисла челюсть, а дыхание сделалось тяжелым и прерывистым, отчего женоподобная грудь левантийца начала высоко вздыматься. Бриджит, отодвинувшись от Спейда, разглядывала его с удивлением.

Гутман некоторое время сидел молча, потом решил рассмеяться. Хохотал он искренне и долго, пока на глазах не навернулись слезы, затем сказал:

— Ну и шутник вы, сэр! — Потом вынул из кармана платок и вытер лицо. — Никогда не слышал ничего более занятного.

— Лично я не нахожу здесь причин для смеха, — сказал Спейд. — Это самый лучший выход из положения. Заполучив сопляка, полиция…

— Но, дорогой мой, — запротестовал Гутман, — неужели вы не понимаете? Даже если на минуту допустить подобное… Чушь какая! Я люблю Вилмера, как родного сына. Но согласись я даже с таким предложением, что, по–вашему, помешает ему рассказать полиции все до мельчайших подробностей?

Спейд натянуто улыбнулся и заявил: