Спейд закурил и обратился к Гутману:

— Давайте поговорим о деньгах.

— С радостью и наслаждением, — промолвил толстяк. — Но должен откровенно предупредить, что кроме десяти тысяч у меня пока ничего нет. Разумеется, вы понимаете, сэр, что это только первый взнос. Позднее…

Спейд засмеялся.

— Я знаю, что позднее вы отвалите мне миллион. Но сейчас давайте побеседуем о первом взносе. Пятнадцать тысяч?

Гутман улыбнулся и покачал головой.

— Мистер Спейд, я с вами предельно честен. Вот вам слово джентльмена: десять тысяч — это все, что я смог достать.

— Кроме шуток?

— Кроме шуток, — засмеялся Гутман.

— Неважнецкая картина вырисовывается, — мрачно сказал Спейд, — Но уж коли так, давайте их сюда.'

Гутман протянул ему конверт. И пока Спейд пересчитывал деньги и убирал его в карман, в комнату вошла Бриджит с подносом.

Парень к ужину не притронулся, Кэйро ограничился только кофе. Девушка, Гутман и Спейд съели яйца, бекон, тосты, мармелад и выпили по две чашки кофе. Потом все стали ожидать наступления утра.

Гутман курил сигару и читал «Избранные уголовные дела Америки», изредка делая вслух замечания по тексту. Кэйро сидел на краю софы, прикладывая к губам платок. До четырех мальчишка промаялся, поддерживая руками опущенную голову, а потом уснул. Бриджит дремала в кресле, вполуха слушая комментарии толстяка и изредка перекидываясь словечком со Спейдом. Последний часто скручивал папиросы и курил, а временами спокойно прохаживался по комнате. Он был бодр, весел и полон энергии.

В половине шестого он отправился на кухню и сварил очередную порцию кофе. В шесть проснулся парень и, зевая, уселся на софе. Гутман посмотрел на часы и спросил:

— Не пора ли?

— Дайте мне еще час.

Гутман кивнул и опять уткнулся в книгу.

В семь утра Спейд снял телефонную трубку и набрал номер Эффи Пирайн.

— Здравствуйте, миссис Пирайн. Это мистер Спейд. Вы не разрешите мне поговорить с Эффи? Да, пожалуйста… Да, спасибо… Привет, ангел. Прости, что разбудил. — Он просвистел две строки из песенки «Эль Куба». — Да, очень… Есть дело. В нашем абонентном ящике на почте найдешь конверт, надписанный моим почерком. В нем квитанция камеры хранения автовокзала «Пик–вик–Стейдж». Получишь по ней вчерашний пакет и принесешь ко мне… Ясно? Да, я дома… Молодец, поторапливайся… До свидания.

Без десяти восемь в дверь позвонили. Спейд вышел в коридор и нажал кнопку, отпирающую парадное. Гутман оторвался от книги и улыбнулся.

— Вы не будете возражать, если я встречу ее вместе с вами? — спросил он.

— Пожалуйста, — ответил Спейд.

Толстяк присоединился к хозяину. Спейд открыл дверь квартиры в ту минуту, когда Эффи выходила из лифта. Ее мальчишеское лицо светилось радостью. Она бросила взгляд на Гутмана, улыбнулась Спейду и вручила ему пакет.

— Спасибо, милая, — сказал он. — Прости, что побеспокоил тебя в такую рань.

— Ты уже не первый раз меня беспокоишь, — засмеялась Эффи и добавила, заметив, что он не приглашает ее в гостиную: — Еще что–нибудь нужно?

— Благодарю, нет, — покачал он головой.

— До свидания, — сказала она и направилась к лифту.

Спейд вернулся в гостиную с пакетом в руках. Толстяк трясся от возбуждения. Бриджит и Кэйро подошли к столу, на который Спейд положил сверток. Парень побледнел и приподнялся. Все были взволнованы.

— Вот ваша птица, — сказал Спейд.

Короткими толстыми дрожащими пальцами толстяк развязал веревку и торопливо сорвал бумагу.

— Наконец–то, после семнадцати лет! — пробормотал он.

Глаза его увлажнились. Кэйро, непрерывно облизываясь, потирал руки. Бриджит закусила нижнюю губу. Все тяжело дышали.

Гутман повертел сокола в руках, потом прижал к себе и достал из кармана перочинный нож.

— Надо проверить, — сказал он.

На его трясущихся жирных щеках блестел пот. Спейд, отступив в сторону, наблюдал за всей компанией. Гутман повернул птицу боком и начал ковырять ножом ее туловище. Черная эмаль отвалилась мелкими стружками, и под ней блеснул металл. Гутман с пыхтением продолжал орудовать ножом до тех пор, пока не процарапал острием светло–серую свинцовую полоску. Швырнув птицу и нож на стол, он повернулся к Спейду,

— Липа! — хрипло проговорил он.

Спейд помрачнел и медленно кивнул. Потом взял Бриджит за руку и, притянув к себе, другой рукой поднял ее голову за подбородок.

— Так, — сказал он, — Теперь ты решила пошутить. Ну–ка, выкладывай.

— Нет, Сэм, нет! — закричала она. — Это та самая птица, которую я взяла у Кемидова. Клянусь…

— Точно! Точно! Это русский! — закричал Кэйро. — Конечно русский. Мы посчитали его дураком, а он сам нас одурачил! — Ив его глаз потекли слезы. — Это вы во всём виноваты! — накинулся он на Гутмана. — Вы с вашей идиотской попыткой купить птицу. Кретин! Жирный недоумок! Вы натолкнули его на мысль о ее ценности, и он изготовил для нас дубликат. Неудивительно, что нам удалось так легко украсть ее! Слабоумный тупица! Идиот! — Кэйро закрыл лицо руками и зарыдал в голос.

У Гутмана отвисла челюсть, а глаза невидяще уставились в одну точку. Наконец он потряс головой, собираясь с мыслями, и вскоре опять превратился в веселого толстяка.

— Что толку браниться, сэр, — мягко сказал он Кэйро. — Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Можете не сомневаться, я потрясен не меньше, чем любой из вас. Да, несомненно, тут чувствуются происки русского! Так что же вы' предлагаете, сэр? Останемся здесь поливать друг друга грязью? Или… — Он помолчал и улыбнулся. — Или поедем в Константинополь?

Кэйро отнял руки от лица.

— Вы… — он не смог закончить фразу от удивления.

Гутман потер пухлые ладошки.

— Семнадцать лет я гонялся за этой вещью, — сказал он. — Если я потрачу еще год… что ж, сэр, получится лишь дополнительная трата времени, равная… — он пошевелил губами, вычисляя, — равная пяти и пятнадцати семнадцатых процента.

— Я еду с вами! — воскликнул левантиец.

Спейд отпустил руку девушки и огляделся. Мальчишка исчез. Спейд вышел в коридор. Дверь на лестницу была открыта. Он захлопнул ее и вернулся в гостиную. Прислонившись к дверному косяку, он понаблюдал немного за Гутманом и Кэйро и внезапно мурлыкнул:

— А знаете, господа, ведь вы самые обычные грязные воры.

— Да, похвастаться нам нечем, — усмехнулся толстяк.'— Однако все мы живы и конец света еще не наступил. — Он протянул к Спейду розовую руку. — Вынужден просить свой конверт обратно, сэр.

Спейд не пошевелился.

— Я свое дело сделал. Вы получили предмет, о котором так мечтали. Вам просто не повезло, что он оказался немного другим.

— Нет, сэр, обманули нас всех, — вежливо возразил Гутман. — Так почему должен расплачиваться кто–то один?

Он заложил правую руку за спину, и тотчас в ней засиял маленький пистолет, красиво инкрустированный перламутром и серебром. Толстяк направил его на Спейда.

— Короче говоря, сэр, я прошу вас вернуть мои десять тысяч долларов.

Лицо Спейда не изменило выражения. Пожав плечами, он достал из кармана конверт и хотел было протянуть его Гутману, но передумал и один тысячедолларовый билет вытащил. Сунув его в карман, он подал конверт Гутману.

— Это издержки, — пояснил он. — Плата за потерянное время.

Толстяк нерешительно посмотрел на Спейда и забрал свои деньги.

— Теперь, сэр, — сказал он, — мы можем попрощаться, если, конечно, вы не хотите присоединиться к нашей константинопольской экспедиции. Нет?. Откровенно говоря, сэр, я и не надеялся. Вы отличный, талантливый человек. Кроме того, вы рассудительны, а значит, детали нашего знакомства сохраните в тайне. Вы не можете не понимать, что любые юридические осложнения, которые произойдут с нами, одинаково отразятся и на вас, и на очаровательной мисс О’Шонесси. Мы также уверены, что вы и в одиночку справитесь с трудностями, которые вас ожидают в ближайшем будущем. Ибо за несколько дней знакомства с этой прелестной девушкой вы наверняка во всем разобрались.

— Естественно, — ответил Спейд.

— Я не сомневался, сэр. И еще я убежден, что в отсутствии другого выхода, вы выпутаетесь и без козла отпущения.

— Безусловно, — согласился Спейд.

— Ну что ж, как говорится, уходя — уходи. Прощайте. — Он церемонно поклонился. — И вы, мисс О’Шонесси, прощайте. А эту черную птицу примите от меня на память.