Глава 7 Игра на флейте

Утром, на следующий день, в предрассветный час Акитада сидел, сгорбившись, над столом, читая документы из провинциального архива. Время от времени его взгляд падал на листок бумаги с какими-то каракулями, и он бормотал себе под нос. В дверях показался Хамайя:

— Вы хотели что-нибудь, Ваше Превосходительство?

— Нет, нет! Просто… Вы не могли бы взглянуть снаружи, нет ли там кого-нибудь из моих лейтенантов.

Хамайя исчез. Акитада вздрогнул, сделал глоток из своей чашки и сосредоточился. Чай был уже холодным, что не удивительно для такого холодного места. Если бы только он мог справиться с проблемой в своем животе, тогда у него было бы больше энергии, идей и решений. Боги знали, как он нуждался в них. Но ни Тора, ни Хитомаро не сочли нужным доложить ему прошлой ночью, как он им наказал. Он ждал в течение нескольких часов. Когда же, наконец, ушел в спальню, которую делил с женой, она уже крепко спала. Не желая беспокоить ее, он провел ночь в своем кабинете, почти не смыкая глаз, промерз до костей от ледяных сквозняков, гулявших по комнате.

Затем, уже утром, он нашел на столе таинственную бумажку с неразборчивой записью. В бумажку были завернуты какие-то комки цвета грязи и высушенной травы, напоминающие кроличий навоз.

Открылась дверь, Хамайя объявил:

— Лейтенант Тора…

— Простите, господин, — пробормотал Тора, пробираясь крадучись мимо чиновника и садясь на мат напротив Акитады. Он выглядел нехарактерно мрачным, а голос звучал виновато:

— Вы спали, когда я вернулся, поэтому я ждал в конюшне. Я думаю, я задремал. А этот дурак охранник не поднял меня, когда вы проснулись.

Акитада ничего не сказал, но неодобрительно посмотрел на солому, зацепившуюся за волосы и одежду его лейтенанта. Тора поерзал, обнаружил солому, и еще раз пробормотал извинения, добавив:

— Я надеюсь, что лекарство доктора Ойоши помогло, господин. Его глаза остановились на бумаге.

— Доктор Ойоши? Тяжелые брови Акитады поднялись. — Эти неразборчивые каракулями о каком-то лекарстве, отправленном мне? — спросил он с сарказмом. — Из того, что я мог прочитать, я подумал, что кто-то решил написать стихи во славу запоров.

— О! — Тора покраснел и потянулся к записке. — Наверное я перепутал некоторые символы. У меня была ужасная ночь.

Боли в животе не давали Акитаде возможности думать о проблемах Торы. Он щелкнул пальцами:

— Ну, хорошо. Что сказал врач про лекарство?

— Ой. Можете ли вы себе представить, он сразу узнал меня в тех обносках, в которых я был, и знал все про ваши проблемы с животом? Он, должно быть, имеет глаза дракона!

— Лекарство! — проревел Акитада. — Что мне делать с этими комочками?

Тора выглядел виноватым:

— Вы должны размешать один в горячем вине и принимать три раза в день.

— Хамайя! — чиновник просунул голову в дверь:

— Ваше Превосходительство?

— Немного горячего вина. Быстро!

— Ну, как я уже говорил… — Тора попытался продолжить свой доклад.

— Подожди! — сказал Акитада свирепо, и Тора опустился в мрачном молчании.

Когда принесли вино и Акитада принял первую дозу, он вздохнул и более мирно заметил:

— Это хорошо, что ты сходил в доктору и взял лекарство. Я сожалею, что набросился на тебя. Что за проблемы у вас были?

Тора отвел взгляд:

— Э-э… я не совсем… то есть, врач узнал меня в «Золотой карпе» и спросил о вашем, э-э… и дал мне пилюли. Я предложил заплатить ему, но он не взял, сказал, что расплатитесь, если они сработают. То есть, он навещал пациента в гостинице. Госпожа Сато хотела избавиться от больного постояльца, но доктор запретил. Она очень разозлилась. Сказала, что больные гости отпугивают гостей, тем более, что у него не было денег. Когда доктор ушел, я побежал за ним, чтобы заплатить за лекарства бедняги. Вот тогда…

Акитада поднял руку:

— Погоди! Если ты был в «Золотом Карпе», можете начать свой доклад с начала. Что ты узнали на рынке?

Тора смутился. — Немного. Нашелся один парень, который, возможно, менял деньги для Такаги или кого-то вроде него, но он не был уверен, что именно в этот день. Двое мужчин запомнили выступление Окано в винном погребке. — Он глубоко вздохнул. — Нет особого смысла проверять этих людей. Я и без того знаю, что они не делали этого.

— Почему ты в этом так уверен? — спросил пораженный Акитада.

Тора сглотнул. — Я… горничная, и я… э-э, вчера вечером. Я думал, что это был хороший способ, чтобы все разузнать. Боги, я не должен был связываться с ней. Это сделала она, господин! Она убила старика. Бьюсь об заклад, что эта сука регулярно режет мужские глотки. Начните копать под нее на кухне и, бог знает, что вы найдете. Она заманивает мужиков в постель, а потом…

— Тора!

Тора остановился и посмотрел на него мутным взглядом.

— Она что, призналась в убийстве?

— Нет, такого она не говорила. Но я знаю. Я сложил одно к одному, как делаете вы, и так все выходит! — Тора загнул палец и продолжил. — Первое, она ненавидит свою хозяйку, но не потому, что та заставляет ее много работать, или мало ей платит. О нет! Она ненавидит ее, потому что на ней женился старый Сато, который в ней души не чаял.

— Два, Кийя — так зовут горничную, заботилась о Сато. Ну, вы знаете, что я имею в виду. Тора сердито загнул второй палец.

— Ты уверен?

— О, да, — с горечью сказал Тора. — Она одна из тех женщин, которым все мало. Я думаю, что она надеялась, что старый чудак сделает для нее все.

— Хм. Почему ты так расстроен?

Тора посмотрел на Акитаду:

— Это отвратительно, как-будто я спал с прокаженной.

— Ты думаешь, что она убила своего хозяина? Зачем?

— Она ненавидела его. Если бы вы слышали ее. Она согласилась — заботиться — о нем после женитьбы, потому что жена этим не занималась, но все равно это была жена, которой он давал деньги, и относился к жене как к какой-то богине. Ну, и в один прекрасный день, в то время как жена гостила у родителей, ей надоело, и она отомстила и забрала его золото. Бьюсь об заклад, Кийя считала, что эти деньги ей положены за оказанные услуги. Она сделала это во второй половине дня, в то время как три постояльца были на рынке. Никто не видел и не слышал старого Сато после полудня. И помните, она использовала собственный кухонный нож. Такаги видел его на кухне утром, а вечером, когда они вернулись с рынка, он ушел, а она резала редьку небольшим ножом. Итак, вы видите? У нее был мотив и возможность.

Акитада кивнул:

— Это очень хорошие моменты.

Несколько успокоившись, Тора заключил:

— Есть еще одно, что подтверждает это. После того, как эти три дурака пошли спать, она выскользнула на кухню и положила окровавленный нож в узел Такаги. Кто еще мог бы сделать это?

— Хм. — Акитада задумался, потянул себя за мочку уха и поджав губы. — Мне кажется, ты должен рассказать, что она на самом деле говорила.

— То, что я только что сказал вам. Как она заботилась о нем все эти годы, чего не делала жена, и как жена получала все, чего хотела, а ей ничего не доставалось.

— Но это вряд ли можно назвать признанием в убийстве, не так ли?

Тора выглядел смущенным. — Но… вы должны услышать это сами, господин. Она была полна ненависти. Это должна быть она. — Он вздрогнул. — Я спал с убийцей.

— Ну, пусть это будет уроком для тебя не спать с каждой встречной девушкой. Ты выдвинул интересное обвинение против этой горничной, но на данный момент мы не имеем достаточно доказательств, чтобы арестовать ее. Где Хитомаро?

— Он еще не пришел? Это не похоже на Хито. Я пойду искать его.

— Нет. — Акитада раздраженно откинул документы в сторону. — Мы не имеем времени. В то время пока ты и Хитомаро отсутствовали, я проверял записи. У нас есть еще большая проблема, чем это убийство. Три поколения Уэсуги правили этой провинцией в качестве личного домена. В течение этого времени они сопротивлялись всем усилиям со стороны правительства по приведению законодательства провинции Этиго в соответствие с кодексами годов Тайхо[3] и Ёро[4]. Неудивительно, что судья Хитоматсу так старается ублажить владетелей Такаты. Неудивительно, что троих хотят сделать козлами отпущения. Я думаю, что ошибка правосудия будет повесткой дня. И не удивительно, все они желают избавиться от меня.