разлетелись не потому, что их испугал звук его голоса, а потому,

что они поняли то, что он сказал.

CXLVI

О том, как хвалили одного юношу в Риме

Кто-то из нашей компании очень хвалил наружность и

характер одного юного римлянина, необыкновенно красивого и

в то же время очень порядочного и преданного наукам. И чтобы

воздать ему высшую хвалу, он сказал: «Мне кажется, что когда

Иисус Христос был в его годах, он был именно таков, как он».

Какая удивительная похвала человеческой красоте! Ни

Демосфен, ни Цицерон не могли бы придумать ничего более

замечательного 80.

CXLVII

Мудрый ответ клеветнику

Луиджи Марсили 81, из ордена августинцев, живший недавно

во Флоренции, был человек выдающегося ума и больших

80 Поджо в юные годы полемизировал с канцлером Флоренции Коллуччо

Салутати по вопросу о сравнительных достоинствах Петрарки и древних

писателей. Салутати утверждал, что Петрарка выше древних, потому что ему

была доступна недоступная для них мудрость христианства. Поджо возражал во

имя нарушаемой этим заявлением исторической перспективы. В этой фацеции

он впадает, притом едва ли очень искренне, в ту самую ошибку, в которой

уличал Салутати.

81 Луиджи Марсили (1330–1394), ученый августинский монах, был очень

видной фигурой среди флорентийской интеллигенции конца XIV в. Поджо не

застал его, когда пришел юношей во Флоренцию, но учитель Поджо, Коллуччо

Салутати, глава флорентийских гуманистов того времени, был обязан Марсили

очень многим. У Марсили было много знаний, и он охотно делился ими со

всеми, в ком видел настоящую любовь к науке. В монастыре Сан Спирито, за

Арно, вокруг Марсили собирались все главные деятели следующего поколения

гуманистов.

131

знаний. В старости он воспитывал и обучал гуманистической

науке моего земляка, бедного юношу, по имени Джованни,

которого я знал и который впоследствии стал очень видным

ученым. Один из его товарищей – к Марсили приходило много

людей, чтобы учиться, – из зависти стал тайно наговаривать на

него учителю, уверяя, что Джованни, как самый неблагодарный

человек, дурно думает и дурно говорит о нем. Когда это стало

повторяться, старец, который был мужем чрезвычайно

благоразумным, спросил у него: «Сколько времени знаешь ты

Джованни?» Тот отвечал, что не больше года. «Я удивляюсь, –

сказал тогда Марсили, – что ты считаешь себя таким умным, а

меня таким глупым и думаешь, что ты в год мог лучше узнать

природные свойства и характер Джованни, чем я в десять лет,

которые он живет у меня». Чрезвычайно благоразумный ответ,

которым была выведена на чистую воду низость клеветника и

отдано должное порядочности юноши. Если бы больше людей

поступало так, меньше было бы места зависти и клевете.

CXLVIII

Остроумный ответ его же, приложимый

ко многим епископам

Один из друзей спросил у Луиджи Марсили, что означают

два острия на епископской митре. Марсили отвечал, что

передняя означает Новый завет, а задняя – Ветхий, который

епископы должны знать наизусть. «А что означают, – продолжал

тот, – две полоски, которые свисают от митры до самой

поясницы епископов?» – «То, что они не знают ни Нового, ни

Ветхого», – сказал Марсили. Остроумный ответ и приложимый

ко многим епископам.

CXLIX

Острота насчет Франческо Филельфо

В папском дворце, в кружке секретарей, где, как всегда,

находились многие ученые мужи, речь зашла о распутной и

грязной жизни этого негодяя Франческо Филельфо 82. Многие

82 Филельфо – знаменитый миланский гуманист, долгое время находился в

открытой вражде с Поджо. Оба они беспрестанно обменивались инвективами, в

132

обвиняли его в целом ряде преступлений. Кто-то спросил,

знатного ли он роду. Один мой земляк, милый и остроумный

человек, сказал с самым серьезным видом: «Ну конечно, он

блистает благородством, ибо отец его всегда носит по утрам

шелковые одежды». Он намекал на то, что Филельфо – сын

священника, ибо одежды, которые священники носят во время

богослужения, большею частью шелковые.

CL

Другая острота насчет того же Филельфо

Другой остряк прибавил: «Нет ничего удивительного, что

внук Юпитера, подражающий деяниям предков, Филельфо

похитил как новую Европу, так и нового Ганимеда».

Говоривший намекал на то, что Филельфо привез в Италию,

обесчестив ее сначала, греческую девушку, дочь Иоанна

Хризолора, и увез с собою в Грецию некоего падуанского

юношу, плененный его красотою 83.

CLI

О нотариусе, который стал сводником

В Авиньоне был нотариус, француз, хорошо известный

папской курии. Он увлекся публичной женщиной, бросил

профессию нотариуса и жил на средства, которые его подруга

зарабатывала своим ремеслом. На первое января, день, которым

начинался год, он надел новую одежду, на рукаве которой были

вышиты серебром французские слова, означающие: «Все лучше

которых осыпали друг друга самыми невозможными ругательствами и

обвинениями. Причина вражды была отчасти политическая – Поджо был

сторонником Медичи, а Филельфо их противником, – отчасти личная.

Настоящая фацеция является как бы одним из эпизодов злобной полемики обоих

гуманистов.

83 В своей полемике гуманисты говорили друг про друга самые невозможные

вещи. Фацеции, посвященные Филельфо, дают об этом понятие. В инвективах

против него Поджо повторял эти обвинения более пространно, с обильными

ораторскими украшениями. Факты, касающиеся женитьбы Филельфо на дочери

Иоанна Хризолора, кажется, не дают никаких поводов для инсинуаций Поджо,

хотя Филельфо был такой человек, что от него можно было ожидать всего.

133

и лучше». Ремесло сводника казалось ему более

предпочтительным, чем его прежняя профессия.

CLII

Уловка некоего Петрилло для

освобождения больницы

Кардинал барийский 84, неаполитанец родом, владел в

Верчелли в Цизальпинской Галлии 85 больницею, которая давала

ему мало дохода вследствие производящихся там больших

издержек на бедных. Кардинал послал туда одного из своих

людей, по имени Петрилло, чтобы собрать деньги. Петрилло

нашел больницу полной немощными и хворыми, на содержание

которых уходили все тамошние средства. Тогда, облачившись в

костюм врача, он пришел в больницу и, осмотрев язвы разного

рода, которые были на больных, созвал всех и сказал: «Против

ваших язв нет другого лекарства, как мазь из человеческого

жира. Поэтому бросьте между собою сегодня же жребий, кто из

вас должен будет, ради излечения остальных, быть брошен в

котел и сварен живьем». Испуганные этими словами – ибо

каждый боялся, что жребий падет на него, – больные один за

другим убежали. Таким образом Петрилло освободил больницу

от содержания этих нечистоплотных людей.

CLIII

О звуке

В прежние времена, при папе Бонифации IX, в одной

компании спорили, какой звук самый приятный и сладостный.

Мнения высказывались разные. Лито д'Имола, секретарь

кардинала флорентийского, того, который был настоящим

кардиналом 86, сказал, что для голодного нет звука приятнее

84 Лудольфо Марамори.

85 Ныне в Пьемонте.

86 «Настоящим» кардиналом в глазах Поджо и многих других был Франческо

Цабарелла, кардинал св. Косьмы и Дамиана, более известный под именем

кардинала флорентийского (кардиналы именовались по церквам, приписанным к

ним и дававшим им доходы). Цабарелла в эпоху великой схизмы был лучшим

другом ученых и писателей. В Констанце, на Соборе (1414–1418 гг.), он играл