Кто-то сильно дернул за трос. Гейб упал в снег. Он пытался ухватиться за что-нибудь, найти опору, но се не было. Трос натянулся, узел врезался в плоть так, что человек застонал от боли. Бандитов не заботило, сломают ли они ногу своему проводнику — участь его была уже решена. Все известно заранее. Сейчас он полетит вниз, кувыркаясь в воздухе, как тряпичная кукла. И если повезет, то умрет раньше, чем достигнет земли.

Гейб не хотел умирать, как, впрочем, и любой другой на его месте. Извернувшись по-кошачьи, ощутив противный скрип выворачивающегося коленного сустава, он что было сил рубанул «кошками» по тонко звенящему тросу почти у самой стопы. Кожа на щиколотке лопнула и алые капли упали в мокрый снег, растапливая его, как расплавленный металл. Несколько желтых волокон, рассеченных сталью, свернулись крохотными петлями.

Снизу потянули сильнее — видимо, теперь за дело взялись несколько человек сразу. Гейб понимал несмотря на все отчаянные усилия через несколько секунд он рухнет в пропасть. Тогда Хел полезет за чемоданом. Скорее всего, напарник проживет дольше. День, а может быть, даже два. Но закончит тем же, хотя, возможно, к нему проявят определенную гуманность и просто пустят пулю в затылок.

«Кошки» описали в воздухе свистящую дугу и обрушились на приторно-желтый капрон. И еще раз. Трос поддался лишь после третьего удара. Раздался звонкий басовитый звук, словно лопнула громадная леска, и Гейб наконец ощутил, что давление пропало…

…Как только трос оборвался, Брайан и Телмар повалились в снег. Тревис, глядя на них, ощутил что-то, похожее на удовольствие. Ему даже стал немного симпатичен парень, сидящий там, на скале. Хотя, с другой стороны, полицейский понимал, что ничего хорошего в освобождении пленника нет. Но все же зрелище барахтающихся в снежном месиве ублюдков Брайана и Тел-мара доставило ему несколько оч-чень приятных минут.

— Это он! — заорал в бешенстве Кеннет, поворачиваясь к Хелу, потирающему разбитый затылок. — Этот урод хреново завязал веревку!

— Ее перебили, — возразил Квейлан, поднимая с земли трос и рассматривая расщепленный конец. — Да, этот парень, Уокер, знает свое дело, — он поднял голову и взглянул из-под ладони на безмолвный уступ, затем обернулся к Хелу. — Ну что, Такер, может быть, ты нам посоветуешь, как быть дальше?

Тот выдержал взгляд мертвых холодных глаз. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Квейлан ждал ответа, наблюдая за реакцией пленника на происходящее. Ему был нужен один пустячный штрих — какой-нибудь признак страха, смятения или злобы. Человек, охваченный хотя бы одним из этих трех чувств, не способен нормально мыслить. Страх и злоба могут свести с ума, они занимают все существо, точат сердце и мозг, делают зрячего слепым.

Пленник не проявил ни одного из них. Лишь в какой-то крохотный момент в зрачках Такера вспыхнули пурпурные искры, придавая глазам нездоровый блеск. Однако спасатель сразу взял себя в руки.

Квейлан постарался «подтолкнуть» его.

— Что скажешь, Такер?

Хел криво усмехнулся в ответ.

— А ты у него спроси, — и кивнул в сторону утеса.

Квейлан покивал, будто посетовал на нерадивого ученика, затем взглянул вверх и спокойно произнес:

— Боюсь, что Уокер уже ничего никому не сможет сказать, — он, не поворачивая головы, скомандовал. — Убейте его. Давайте.

Дерек и Брайан, видно, только и ждали этих слов. Вскинув автоматы, они начали палить в сторону утеса. Пули отбивали кусочки скальной породы, поднимали фонтанчики снега, с визгом рикошетировали, уносясь в пустоту. Было очевидно, что стрельба не достигала цели. Гейб находился в «мертвой» зоне.

Квейлан, прищурясь, наблюдал за их бесплодными попытками. Через несколько минут его раздражение приняло открытую форму.

— Убейте же этого ублюдка! — громко сказал — почти выкрикнул — он.

Дерек поднял автоматический «кольт», на котором под стволом темнел короткий сорокамиллиметровый гранатомет М203, и нажал на курок. Раздался звонкий хлопок, как если бы кто-то открыл бутылку шампанского. Белая дымчатая полоса устремилась вверх. Дерек немного промахнулся. Граната прошла над утесом и взорвалась почти в пятидесяти метрах над головой Гейба, обдав того дождем горячих осколков и потоками вязкой снежной каши.

«О, Господи, — подумал Хел, делая шаг к скале. — Они полные кретины. Только законченные идиоты могут решиться устраивать взрывы в горах. Да еще в такую погоду! Эти парни спровоцируют лавину, и тогда уж дай Бог нам всем удержаться на чертовой скале».

Карниз заволокло пороховым дымом, особенно вонючим и едким в чистом, морозном, хотя и крутящемся в снежной круговерти, воздухе гор Сан-Хуан.

Дерек, оскалясь, подобно загнанному в угол зверю, нажимал и нажимал на курок, а М203 выплевывал сорокамиллиметровые болванки, с воем прорезавшие буран и рвущие на куски скальный остов, раз за разом все больше сотрясая тонны снега, нависшие над головами людей.

Гейб, как и Хел, видел, как белая плотная «шапка» медленно, по сантиметру, сползает вперед, к краю. Он не боялся лавины. Те несколько сотен метров, которые снежный поток пройдет вниз, послужат определенной гарантией безопасности. Лавина пройдет мимо, возможно, и зацепив утес, но лишь самым краем. Хел, знающий нравы гор не понаслышке, конечно, догадается прижаться к скале, защитив себя, а вот остальным наверняка придется туговато. Тем, кто не успеет укрыться, уготовано теплое местечко в аду. И Гейбу очень хотелось, чтобы таких оказалось побольше.

Шагнув к краю, он мощным рывком поднял чемодан над головой и застыл, удерживая его, выжидая нужный момент. Собственно, задуманный им план был не более чем трюком. Эффектным, очень рискованным, «дорогостоящим» — тридцать миллионов все же серьезные деньги — но, в сущности, вполне обычным обманом. Только бы не подвело сильное тело. Тело, в котором Гейб был уверен еще восемь месяцев назад и за которое боялся сейчас. У него останется, в лучшем случае, секунда — а может быть, даже меньше — на то, чтобы отпрыгнуть и спрятаться под защиту спасительной скалы до того, как лавина достигнет карниза основной массой снежного потока. И, тем не менее, он должен рискнуть. Иначе бандиты убьют его. Потом Хела. Потом вызовут вертолет и… Тогда, наверное, умрут Френк и Джесси. Черт побери. У него просто нет другого выхода. Квейлан должен поверить, что он погиб. Если, конечно, этого не случится на самом деле.

Ну-ка, повторял он про себя, еще разок.

Очередная граната глухо хлопнула высоко над ним, и в ту же секунду скала вдруг мелко задрожала, словно испугалась чего-то. На самой ее вершине зародился низкий горловой гул, набирающий мощь с каждым следующим мгновением. Было похоже, что огромный грозный зверь мчится сюда в предвкушении свежей дымящейся крови.

В воздухе возник первый признак его приближения: сверху посыпались целые пласты снега, достаточно увесистые, чтобы убедить Гейба — это началось. Повинуясь скорее инстинктивному пониманию повадок лавин, чем трезвому разуму, он сделал шаг вперед, замахиваясь для броска. Вес чемодана давил на руки. Мышцы на них вздулись, кровь, насыщенная адреналином, горячая, обжигающая, почти кипящая, мчалась по венам, согревая своим огнем замерзающее тело. Гейб не мог видеть себя со стороны, а от него валил пар, как от выплеснутой на лед горячей воды. Веревки жил сплели на мощной шее тугие узлы, пульсировала голубоватая артерия.

Лавина ревела все громче, заглушая и вой бурана, и глухие всплески разрывов гранат, и вопли бандитов, и треск автоматных выстрелов, и влажные чавкающие всхлипывания раненого снега. Она ворчала, хрипло и страшно, как жуткий космато-седой оборотень на полуночную круглую луну. Звук нарастал, пока не достиг сотрясающей мир громкости несущегося на полной скорости экспресса.

Гейб не мог посмотреть вверх, он надеялся только на свой слух, реакцию и наработанные годами навыки. Рядом с ним шлепнулся тяжелый, объемный снежный пласт, брызнув во все стороны белесыми каплями. Через мгновение перед его лицом выросла ревущая, мчащаяся вниз стена с редкими просветами, в которых мелькало серое небо и стальные горы. Закричав во всю силу легких, чувствуя, как в них на смену воздуху проникают микроскопические льдинки, обжигающие горло белым пламенем, Гейб подался вперед и швырнул чемодан в пропасть. Крышка распахнулась, и зелено-серый ручей, смешавшись с искристой рекой снега, покатился вниз пышным фейерверком. Бумажки исчезли мгновенно. Стена вновь обрела природную чистоту. Через секунду многотонная, яростно хрипящая влажная масса похоронила под собой ту часть карниза, где только что стоял человек…