С плохо скрываемой тоской наблюдала она за mande[11], видела принца Нэша, с напыщенным видом расхаживающего среди дам и раскланивающегося с необыкновенной галантностью, всегда безупречно одетого и державшегося, несмотря на весьма преклонный возраст, с видом истинного монарха Бата. Она видела красиво нагримированных дам в гигантских кринолинах, с волосами так экстравагантно завитыми и напудренными, что их прически выглядели почти гротеском, жеманно семенившими со своими многочисленными кавалерами; пожилых красоток с подбитыми ватой плечами, чтобы скрыть худобу и сутулость, и гримом на лицах, чтобы замаскировать морщины; видела молодых повес, толстых вдов с притворно застенчивыми дочерьми; старух, приехавших в Бат поправить здоровье; титулованных франтов и простодушных провинциалов, прибывших из деревни, — вся эта пестрая публика дефилировала перед ее глазами.

Раза два какие-то молодые люди пытались с ней заигрывать, но их одарили в ответ таким возмущенным взглядом ясных карих глаз, что они уже не осмеливались более докучать ей, однако, по большей части, никто не обращал особого внимания на эту никому не известную и просто одетую девушку.

И тут на сцене возник его светлость герцог Андоверский.

Он привлек внимание Дианы с первой же секунды, как только вошел в Памп-рум, — черная моль среди разноцветных бабочек. Внимательно оглядел публику и тут же заметил Диану. Каким-то образом — каким именно, Диана потом так и не могла вспомнить — добился, чтобы его представили тетушке, и тут же завоевал расположение этой дамы безупречными манерами и лощеной внешностью. Мадам Томпсон, никогда не посещавшая Эссембли-рум без подруги, не могла узнать Дьявола Бельмануара в этом столь обаятельном и скромном мистере Эверарде, каковым он представился.

Однако Диана, как он говорил сестре, осталась холодна. Было нечто в его светлости, что отталкивало девушку, хотя с другой стороны, некая загадочность, присущая его облику, разжигала любопытство. Он был прав, когда говорил, что она боится его. В его присутствии Диана почему-то всегда нервничала, а это еще больше разжигало любопытство. Она была заинтригована и начала с нетерпением поджидать его появления в Памп-рум со смешанным чувством тревоги и возбуждения. Ей льстили его внимание и изысканные манеры. Она часто наблюдала, как он скользит по паркету, раскланиваясь налево и направо с неким характерным для него оттенком высокомерия, и в этот миг наслаждалась уверенностью в том, что он идет именно к ней и что все эти раскрашенные красотки, так откровенно и бесстыдно заигрывающие с ним, не способны изменить его маршрута. В этот миг она с восторгом осознавала свою власть над ним и с улыбкой протягивала мистеру Эверарду руку для поцелуя, а затем любезно приглашала присесть рядом с тетушкой. Он показывал ей всех местных знаменитостей, о каждом тут же рассказывалась какая-нибудь забавная, не выходящая за рамки приличий история. И вскоре оказалось, что мистер Эверард — компаньон весьма занятный и вполне безобидный, и Диана, утратив присущую ей сдержанность, позволила себе немного раскрыться и весело и искренне смеялась его шуткам.

Его светлость герцог Андоверский немало повидал в жизни, чтоб распознать в этой девушке натуру глубокую и незаурядную, и начал ухаживать за ней с большим рвением и откровенностью. Диана инстинктивно замкнулась и тут же возвела между собой и кавалером барьер, переступить который ему никак не удавалось. И не то, чтобы ей не нравилось, что он говорил. Нет, скорее, ее настораживало то, как он это говорит, и еще — некие нотки в мурлыкающем и слегка зловещем голосе, определить значение которых ей никак не удавалось, но которые заставляли ее сердечко биться как-то особенно неприятно быстро, а щеки — краснеть. И вот она начала сперва бояться этих утренних прогулок, а потом и вовсе избегать их. То у нее вдруг разболелась голова, то на следующий день разнылась нога, то вдруг охватывало непреодолимое желание заняться шитьем, пока наконец ее тетушка, прекрасно знавшая, что племянница терпеть не может иголки с ниткой и никогда не страдала ни головными болями, ни прочими мелкими недомоганиями, открыто не обвинила ее в нежелании выходить на прогулки.

Произошло это вечером в спальне девушки. Диана сидела перед туалетным столиком и расчесывала волосы на ночь. И когда тетушка спросила напрямую, так это или не так, она промолчала, притворившись, что распутывает длинную прядь волос, застрявшую в расческе. Лицо скрывало облако пышных темных кудрей, но мисс Бетти заметила, как дрожат ее пальцы, и повторила вопрос. Тут Диана во всем и призналась. Мистер Эверард просто невыносим, внимание его противно, а постоянное присутствие действует мисс Ди на нервы. Она боится его, боится этих ужасных зеленых глаз и тихого голоса. Лучше бы они никогда не приезжали в этот Бат, а еще лучше было бы не видеть его вообще. Никогда! Потому, что он смотрит на нее, как… как… ну, словом, он просто отвратителен!

Мисс Бетти перепугалась.

— Быть того не может! Боже, Боже ж ты мой! А я-то еще думала, какой приятный достойный джентльмен!.. А оказалось, все это время он преследовал мою крошку Ди, бесстыдник! Да, бесстыдник! Уж я-то знаю, что это за тип, дорогая! И выскажу ему все, что про него думаю!

— Ах, нет-нет! — вскричала Диана. — Не стоит делать этого, тетушка, не надо! Он не сказал ничего такого… ну, оскорбительного… Просто его манеры и… и то, как он смотрит на меня. Нет-нет, не надо ничего говорить, умоляю!

— Успокойся, детка. Разумеется, я ничего не скажу. Но вся так и киплю от ярости, стоит только помыслить, что мою бедную овечку может обидеть этот негодяй! Да я ему глаза выцарапаю! Да, моя дорогая, не сомневайся, выцарапаю! Слава тебе Господи, что на той неделе мы уезжаем из Бата!

— Да, — вздохнула Диана. — Я тоже рада, хотя мадам Томпсон так бесконечно мила и внимательна. Совсем другое дело, если б нас сопровождал мужчина.

— Ты совершенно права, дорогая. Следовало бы все же заставить твоего отца пожить с нами. Вместо того, чтоб торчать в доме, перебирая эти пыльные старые книги!.. В следующий раз буду умнее, обещаю. Однако нам вовсе не обязательно ходить в эту Эссембли-рум.

— Мне не обязательно, — мягко поправила ее Диана. — А вы с мадам Томпсон вполне можете продолжать.

— Честно говоря, душенька, — призналась мисс Бетти, — я была бы рада любому предлогу не ходить. Несомненно, это не слишком порядочно с моей стороны, но не могу не признать, что Эстер сильно изменилась с тех пор, как я последний раз видела ее, причем самым печальным образом. Только и знает, что толковать о проповедях и добрых деяниях.

Диана заплела свои роскошные волосы в длинную косу и усмехнулась.

— Ах, тетушка, ну разве это не огорчительно! Как только вы можете сносить все это, удивляюсь! Она все время такая мрачная и кислая, бедняжка!

— Да, — с сочувствием в голосе заметила мисс Бетти. — Она знала немало горя в жизни, наша Эстер Томпсон, а насчет этого ее Джорджа у меня всегда имелись кое-какие сомнения. Никчемный молодой человек, сколь ни печально это признавать. Может, говорить такое и не слишком красиво, но я была бы рада снова оказаться дома, истинная правда! — она поднялась и взяла свечу. — Кроме того, я нахожу этот Бат куда менее приятным и интересным местом, нежели меня уверяли.

Диана проводила ее до двери.

— Когда рядом нет друзей и знакомых, приятного мало. Вот, к примеру, в прошлом году, когда папа снял дом в Норт-Парейд и туда приехали мои кузины, как же там было весело! Жаль, что вы так и не выбрались к нам, тетушка, а просидели все лето с этой ужасной тетей Дженнифер.

Диана сердечно расцеловалась с тетушкой и посветила ей в коридоре, пока та не дошла до своей спальни. Затем она вернулась к себе в комнату, закрыла дверь и устало зевнула.

А в этот самый момент его светлость герцог Андоверский входил в уже заполненную людьми гостиную для игры в карты в доме милорда Эйвона в Катарин-плейс, где его приветствовали громкими криками: «О, Бельмануар!» и: «Где же твоя дама, Дьявол?»