VI. Заключение

Итак, прибегнув к описанию самореферентной круговой организации живой системы и проанализировав области взаимодействий, задаваемые такой организацией, я показал, как возникает самореферентная система, которая способна производить описания и порождать путем ориентирующих взаимодействий с другими, подобными ей самой системами, и с самой собой как консенсуальную языковую область, так и область самосознания, то есть я показал, как возникает наблюдатель. Уже один этот результат удовлетворяет фундаментальному требованию, выдвинутому нами в самом начале: „Наблюдатель — живая система, поэтому чтобы понять познание как биологическое явление, необходимо принять в расчет наблюдателя и его роль в познании и дать им объяснение". Он же подтверждает и обоснованность данного анализа.

Хотя ответы на различные вопросы, поставленные во Введении, и фундаментальные следствия из анализа могут быть обнаружены в самом тексте по мере адекватного изложения теории, тем не менее есть несколько выводов, которые бы мне хотелось представить в явном виде:

(i) Живая организация представляет собой круговую организацию, обеспечивающую производство или сохранение компонентов, специфицирующих ее таким образом, что продуктом их функционирования оказывается сама та организация, которая их производит. Таким образом, живая система представляет собой гомеостатическую систему, в которой ее гомеостатическая организация выступает в роли своей же собственной переменной, постоянство значения которой поддерживается ею благодаря производству и функционированию специфицирующих ее компонентов, причем эта же организация определяет гомеостатическую систему как единство взаимодействий. Отсюда следует, что живые системы представляют собой подкласс класса круговых и гомеостатических систем. Кроме того, очевидно, что компоненты, о которых говорилось выше, не могут быть специфицированы в качестве частей живой системы наблюдателем, способным делить систему лишь на части, определяемые им посредством своих взаимодействий и необходимым образом принадлежащие исключительно его когнитивной области; эти компоненты не могут быть детерминированы также и операционально применяемым способом анализа. Точно так же и отношения, благодаря которым эти части образуют, согласно утверждениям наблюдателя, единую систему, суть отношения, возникающие только через его посредство, когда он взаимодействует одновременно и с частями и с целой системой, а значит, они принадлежат исключительно его когнитивной области. Таким образом, хотя наблюдатель может расчленить живую систему на части, которые он сам определяет, описание этих частей не является репрезентацией живой системы и не может быть ею. В принципе, часть должна определяться через ее отношения в единстве, образованию которого она способствует своими действиями и взаимодействиями с другими частями. Осуществить это, однако, невозможно, потому что при расчленении наблюдателем единства на части разрушаются именно те отношения, которые были бы значимы для характеристики частей в качестве действительных компонентов единства. Эти отношения не могут быть выявлены через описание, поскольку оно принадлежит когнитивной области наблюдателя и отражает лишь те его взаимодействия с новыми единствами, которые он создает в ходе своего анализа. Таким образом, строго говоря, у единства нет частей, и единство является единством лишь в той мере, в какой оно обладает областью взаимодействий, определяющей его как нечто отличное от того, по отношению к чему оно является единством. Говорить о единстве можно, только характеризуя его организацию через область взаимодействий, специфицирующих это различие. В таком контексте понятие компонента необходимо только из эпистемологических соображений для того, чтобы указать, что организация единства порождается нашим описанием, однако природы его компонентов это словоупотребление не отражает.

(ii) Для каждой живой системы ее конкретная самореферентная круговая организация специфицирует замкнутую область взаимодействий, то есть когнитивную область этой системы, причем система не может участвовать ни в одном взаимодействии, которое не предписано ей этой организацией. Поэтому процесс познания для каждой живой системы состоит в том, чтобы, реализуя в собственной замкнутой области взаимодействий некоторое актуальное поведение, создать определенное поле поведения, а не в том, чтобы воспринимать или описывать некую независимую вселенную. Наш когнитивный процесс (то есть когнитивный процесс наблюдателя) отличается от когнитивных процессов других организмов только видами взаимодействий, в которые мы можем вступать (например, наличием языковых взаимодействий), а не природой самого когнитивного процесса. В этом, строго зависимом от субъекта творческом процессе индуктивный вывод представляет собой необходимую функцию (способ поведения), возникающую как результат самореферентности и кругообразности организации, при которой каждое порождаемое ею взаимодействие и внутреннее состояние трактуются так, как если бы каждое из них должно было бы повториться и представляло бы собой элемент класса.

Таким образом, в функциональном отношении каждое переживание для живой системы является переживанием некоторого обобщенного события. Однако именно в случае конкретного, а не обобщенного события живой системе требуется множество независимых переживаний для того, чтобы это конкретное событие было специфицировано путем пересечения различных классов взаимодействий. Поэтому, хотя (благодаря преобразованию, которое вызвано взаимодействиями в организмах или в их нервной системе в ходе их предшествующего существования) прошлые взаимодействия и детерминируют индуктивные выводы, производимые организмами в настоящем, в самом индуктивном выводе эти прошлые взаимодействия не участвуют. Индуктивный вывод как структурное свойство живой организации и процесса мышления не зависит ни от предшествующего существования, ни от отношений между прошлым и настоящим, принадлежащих исключительно области наблюдателя.

(iii) Языковые взаимодействия ориентируют слушателя в его когнитивной области, не специфицируя при этом хода его последующего поведения. Основная функция языка как системы ориентирующего поведения заключается не в передаче информации или описании независимой вселенной, о которой мы можем вести разговоры, а в создании консенсуальной области поведения между системами, взаимодействующими на языке, путем развития кооперативной области взаимодействий.

(iv) Посредством языка мы взаимодействуем в области описаний, оставаясь в ней необходимо даже тогда, когда делаем утверждения о вселенной или о нашем знании о ней. Эта область одновременно и конечна и беспредельна: конечна потому, что все, что мы говорим, является описанием, а беспредельна потому, что каждое описание конституирует в нас основу для новых ориентирующих взаимодействий, а значит и для новых описаний. Итогом такого процесса рекурсивного применения описаний является самосознание, представляющее собой новое явление в области самоописания, причем единственным его нейрофизиологическим субтратом является нейрофизиологический субстрат самого ориентирующего поведения. Таким образом, область самосознания как область рекурсивных самоописаний также конечна и беспредельна.

(v) Живая система не является целенаправленной системой. Подобно нервной системе, она представляет собой устойчивую, определяемую состоянием строго детерминистическую систему, замкнутую на самое себя и модулируемую посредством взаимодействий, которые не специфицируются ее поведением. Однако эти модуляции предстают как модуляции только наблюдателя, которые созерцает организм или нервную систему извне, со своей собственной концептуальной (описательной) точки зрения, как нечто расположенное в некоторой окружающей среде и в качестве элементов своей собственной области взаимодействий. Что же касается функционирования самой самореферентной системы, то здесь имеет место только последовательность ее собственных состояний, обеспечивающих ей самосохранение. Если не проводить этого различия, то можно совершить ошибку, включив в объяснение, касающееся организма и нервной системы, такие особенности взаимодействий (описания), которые входят только в когнитивную область наблюдателя.