Организмы и человеческие социальные системы являются поэтому противоположными крайностями в ряду метасистем, образуемом при агрегации клеточных систем любого порядка К их числу (помимо различных типов социальных систем у животных) относятся и те человеческие сообщества, которые (поскольку они воплощают вынужденные механизмы стабилизации всех поведенческих характеристик своих членов) относятся к «испорченным» или «< ухудшенным», социальным системам, они утратили былую энергию и обезличили свои компоненты, отчего обрели сходство с организмом как это было в случае Спарты Организмы и человеческие социальные системы невозможно сравнивать не искажая или не отрицая при зтом специфические особенности присущие соответствующим компонентам Любой анализ человеческих социальных феноменов. не учитывающий эти соображения окажется ущербным, поскольку он отрицает биологические корни подобных феноменов

Позвоночные обладают весьма важной и уникальной способностью — способностью к подражанию, или имитации. Что представляет собой имитация с точки зрения нейрофизиологии, сказать довольно трудно, но имитация в терминах поведения — вещь очевидная. Именно благодаря имитации то что вначале было достоянием нескольких лазоревок, обитавших в Лондоне, быстро распространилось по всей Ан глии Таким образом, имитация позволяет выити за рамки онтогенеза одного индивида, на протяжении нескольких поколений она остается более или менее инвариантной Если бы птенцы синиц не обладали способностью к имитации, привычку лакомиться сливками из молочных бутылок пришлось бы «изобретать» заново в каждом поколении.

Один из самых известных примеров социального трансгенерационного постоянства поведения, возникшего через обучение, описан зоологами, наблюдавшими за колонией диких макак, обитающих на одном из южных японских островов (рис. 59)^[13].

В ходе наблюдений зоологи разложили на берегу картофель и кукурузу, чтобы выманить макак, обычно обитавших в джунглях неподалеку от моря, на берег, где за ними было бы легче наблюдать. Мало-помалу макаки стали привыкать к песку, прибрежным скалам и морю. Одно из наблюдений, сделанных в период трансформации их поведения, состояло в следующем, сообразительная самка (исследователи дали ей кличку Имо) обнаружила, что картофелины можно мыть в воде, избавляясь таким образом от налипших песчинок, которые мешали их есть. Не прошло и нескольких дней, как остальные макаки, в особенности молодые, принялись подражать Имо и мыть свои картофелины. Более того, через несколько месяцев новое поведение распространилось и на все соседние колонии макак.

Имо оказалась очень умной макакой. Через несколько месяцев после того, как она открыла, что картофелины можно мыть, она же изобрела новый тип поведения. Она брала зерна пшеницы, смешанные с песком (есть такие зерна было трудно), и бросала их в воду. Когда песчинки тонули, Имо собирала плававшие в воде зерна. Ее второе открытие также постепенно стало достоянием других колоний макак на острове. Более старые макаки всегда медленнее других осваивали новую форму поведения.

Новые поведенческие схемы, усвоенные онтогенетически в коммуникативной динамике социальной среды и сохраняющие стабильность из поколения в поколение, мы будем называть культурным поведением. Такому названию не следует удивляться, поскольку оно относится ко всей совокупности онтогенетически приобретенных коммуникативных взаимодействий, придающих определенную непрерывность истории группы, выходящей за рамки отдельных историй образующих группу индивидов. Ключевую роль здесь играют имитация и постоянный внутригрупповой отбор, которые позволяют устанавливать сопряжение между молодыми и взрослыми особями. Это приводит к определенному онтогенезу, который мы, в рамках гуманитарной сферы, называем культурой. Таким образом, культурное поведение ничем существенным не отличается от любого другого поведения, сформировавшегося в результате обучения. Его особенностью является лишь то, что оно возникает вследствие социальной жизни в течение многих поколений, в то время как носители культурного поведения непрерывно заменяются.

Один наш друг ежедневно просыпался на рассвете от того, что его кошка имела обыкновение разгуливать по открытой клавиатуре фортепиано. Когда он вставал, кошка поджидала его у двери в сад, куда ей не терпелось выбраться. Но если хозяин оставался в постели, то кошка продолжала расхаживать по клавиатуре, извлекая из фортепиано неприятные звуки.

Кажется вполне естественным, описывая поведение этой кошки, сказать, что она «сигнализировала» нашему другу о своем желании отправиться на прогулку. По существу зто равноценно семантическому описанию поведения хозяина и его кошки. Но, как мы понимаем, взаимодействие между ними сводилось лишь к взаимной стимуляции изменения состояний, определяемых их структурами. Мы вновь должны четко следовать логике наших рассуждений и пройти по лезвию бритвы, отличая функционирование организма от описания его поведения.

Несомненно, существует множество аналогичных случаев, когда мы можем применить семантическое описание к социальному явлению. Часто мы прибегаем к семантическому описанию, воспользовавшись литературной аналогией или призвав на помощь метафору. Это делает ситуацию сравнимой с лингвистическим взаимодействием между людьми (такое взаимодействие бывает в волшебных сказках). Все это требует от нас более тщательного анализа, которым мы сейчас и займемся.

В предыдущей главе мы видели, что при рекуррентном взаимодействии двух или более организмов рождается социальное сопряжение. При его наличии организмы взаимно участвуют в достижении соответствующих собственных целей. Поведение, происходящее в сфере социального сопряжения, как уже говорилось, коммуникативно и может быть врожденным или наследственным. Как инстинктивное, так и приобретенное через обучение поведение может казаться наблюдателю результатом координированных действий, и оба типа поведения могут быть описаны наблюдателем, как если бы ход взаимодействия определялся сознательно, а не динамикой структурной сопряженности взаимодействующих организмов. Однако структуры, дела ющие возможными эти два типа коммуникативного поведения, различаются. Врожденное поведение зависит от структур, возникающих в ходе развития организма независимо от его конкретного онтогенеза. Что же касается приобретенного коммуникативного поведения, то оно зависит от конкретного онтогенеза организма и согласуется с его индивидуальной историей социальных взаимодействий. В последнем случае наблюдатель может легко прибегнуть к семантическому описанию, ссылаясь на то, что смысл различных вариантов коммуникативного поведения возникает в онтогенезе участвующих в зтом поведении организмов и согласуется с конкретной историей их сосуществования. Такое сформировавшееся в результате обучения коммуникативное поведение мы называем полем лингвистики, поскольку именно такое поведение закладывает основу для языка, но еще не идентично ему.

Читатель вряд ли нуждается в примерах лингвистических полей. В предыдущей главе мы познакомились с несколькими такими примерами, хотя не приводили их как таковые, поскольку нашей темой были социальные явления в целом. Так, изящным примером лингвистического взаимодействия может служить птичий дуэт. Читателю будет полезно вернуться назад и перечитать предыдущую главу, чтобы выяснить, какие варианты описанного выше коммуникативного поведения можно рассматривать как лингвистическое взаимодействие и насколько легко они допускают описание в семантических терминах.