Они о чем-то еще с минуту оживленно поговорили, а затем дед галантно поцеловал моей, все еще слегка пришибленного вида, матери ручку и, откланявшись ей смущенной, но ни капельки не грустной, поспешил ко мне, все так же смешно размахивая руками и весело что-то напевая себе под нос.

Мне тоже вдруг стало беззаботно и весело и я, с легким сердцем, открыл дверцу машины и уселся на переднее сидение.

- Прости, что задержался, - усаживаясь за руль, извинился Сан Саныч.- Люблю поговорить с умными красивыми женщинами. И это, поверь мне на слово, большая редкость! А мама твоя и вправду красавица и умница. Не чета твоему папаше-оболтусу. Кстати, а мать твоя замужем?

- Да.

- И кто он?

- Отставник.

- Кто-кто?

- Отставник - подполковник.

- И сколько ему лет? - забеспокоился отчего-то дед.

- Петру Ивановичу нет и сорока: он из летчиков, - весело ухмыльнулся я: знакомая песенка соседских пересудов.

- А кроме тебя у них дети еще есть? - как бы между прочим поинтересовался Сан Саныч, берясь за ключ зажигания и явно чего-то не договаривая.

- Один, как перст, - повторил я полушутя - полусерьезно излюбленную бабушкину фразу.

- Не чего, внучок, не горюй! Мы сейчас это дело поправим, ­ласково тронул дед меня за курчавую головушку. И тут его взгляд упал на табель, который я все еще продолжал держать в руке.

- Твой? - спросил Сан Саныч заинтересованно.

- Мой, - с тщетно скрываемой гордостью, стараясь говорить безразлично, подтвердил я.

Рука деда оставила в покое ключ зажигания: - Можно посмотреть?

- Пожалуйста.

Дед есть дед! И с той минуты, Сан Саныч стал полноправным родным моим дедом.

Нет, фамилию я не сменил: Ковалевых на Ивановых не меняют. Но я обрел большую дружную и искренне со временем полюбившую меня вторую половину моей семьи.

Где меня всегда были рады покормить, попоить и покорить, если надо.

Дед мой, Сан Саныч, благодаря связям и умению жить монополизировал весь фоторынок нашего довольно таки не малого «уездного» городка.

А его единственный и непутевый сын, то есть мой папаша Сергей тоже являлся монополистом на своем поприще. Являясь в одном лице и заведующим, и сотрудником одной- одинешенькой в нашем городе студии «Звукозаписи». А точнее, полулегальной аудио-пиратской шараш-конторы, которая специализировалась на тиражировании песенных сборников самых модных шлягеров, как отечественной, так и зарубежной эстрады. (Вот где отцу пригодились вузовские знания иностранных языков).

Успеху бизнеса моего папаши способствовали аудиокассеты, записанные цифровым методом на больших профессиональных студиях, которые по большому блату и не за малые деньги удавалось достать деду в самой области.

Как любил говаривать мой дед: «У меня все схвачено и давно за все уплачено!»

Все хорошо было в семье Ивановых, если бы не один порок, которому была подвержена вся мужская половина семьи: отец и сын были неисправимыми бабниками.

Эти, невинные, на первый взгляд, шуры-муры с чужими женами стоили моему деду высокой должности в областной олигархии. И пришлось ему спешно «брать ноги в руки» и быстро «рвать когти», то есть покидать областную столицу и «прикормленное» служебное место.

Пока дед «зализывал раны» шум поутих и Сан Саныч, выкупив «вотчину», обосновался в провинциальном тихом Лесногорске.

Моего же отца, за такие же проделки, мало ему было глупышек-студенточек, вроде моей матери, вытурили из института уже на предпоследнем курсе.

И если бы не «выкупленная» для сына отцом студия «звукозаписи», пришлось бы ему на заводе коптеть инженеришкой с мизерной зарплатой и с неоконченным высшим.

Ада Николаевна, моя бабушка, и Ирина Борисовна, жена моего отца, с «шалостями» своих мужей смирились давным-давно. Но мое появление в их доме, для них все же явилось неожиданностью и произвело фурор.

Шокированная Ирина Борисовна от такого «сюрприза» даже на время дар речи потеряла, узнав дату моего рождения, а точнее моего зачатия.

Оказалось, что изменять жене мой папаша Сережа начал буквально с первого дня женитьбы.

И в результате ... результат был просто потрясающий!

И у Ирины Борисовны, и у моей матери Светланы Николаевны родились в один год, в один месяц и почти в один день сыновья похожие, как две капли воды друг на друга, как одноутробные братья - близнецы. Да еще и вдобавок точная копия своего деда Сан Саныча. Вот что значит добротные гены.

Сан Саныча просто распирало от гордости и радости, когда он нас с Ильей знакомил и мы, объездивши все злачные места нашего города, под вечер ввалились шумно и весело в родовое «поместье» Ивановых с приглашением отправиться на «вечер воспоминаний» в дом Ковалевых. Вот «радости» то было!

С братом Ильей у нас сложились хорошие братские отношения, но не приятельские, как бы того хотелось нашему деду.

Мы были дружны, но мы были разные.

Илья, заблудившим плодом, откатился от родового древа в девственные дебри человеколюбия и правдомании. Я же, наоборот, был стопроцентным «Ивановым»: считая, что ради успеха дела иногда выдача неполной или чуть искаженной информации не такой уж большой грех.

В общем, при всей поразительной внешней схожести, внутренне мы были антиподами.

Правда, была у нас с братом и одна общность: родовое наше семейное проклятие. Не могли мы с ним равнодушно смотреть на это мелькание косичек и юбчонок, а в более зрелом возрасте, стройных ножек и выше ножек.

А еще, мы с Ильей, отличались подходом к денежным вопросам. Илья всегда искал «спонсора» для своих идей и бытия. Я же - источник самофинансирования. Но не унылую рутинную работу, а труд, сродни бизнесу, приносящий радость и приличные дивиденды.

Поэтому, поездки с дедом Сан Санычем на областную толкучку, стали со временем одним из любимейших моих занятий.

При той советской безтоварице я, еще учась в школе, сумел сколотить себе неплохой капиталец для стартового рывка во взрослую жизнь. Плюс сюда еще и «премиальные» от отца, которые я зарабатывал, подменяя папашу и тиражируя срочные заказы.

Годы не изменили отца к лучшему: женщины, а особенно замужние, по-прежнему влекли его. Противозачаточные таблетки тогда были дороги, а презервативы отец просто презирал, а с замужними и без одного и другого можно было обойтись, ибо венерическими болезными замужние женщины болели редко, а для случайно зачатых детей при случайных половых (но мне кажется, на полу мой отец этим никогда не занимался, так как на задниках нашей конторы, в переоборудованной для этих целей кладовой, имелся весьма удобный диванчик) связях у дам имелись, хоть и «рогастые», но вполне законные мужья. (Возрадуйся муженек, и корми пополнение).

Но как отец не кочерыжился, жизнь брала свое. Сначала он начал седеть и начал краситься. Затем от постоянного кувыркания по чужим, не всегда пуховым подушкам, начала образовываться плешь на макушке, и отец купил парик.

В общем, когда отцу приспичивало и он, нарушая, может быть, тысячное уже обещание остепениться и вести себя благоразумно, снова, взбрыкнувшись престарелым козлом, забирался в чужую капусту, я всегда оказывался рядом и за определенную мзду был рад подменить его на рабочем месте. Хотя многие из нынешних его пассий были уже не прочь переспать и со мной. От моего сексуально-привлекательного вида у многих из этих напомаженных и уже не первой свежести шлюх слюнки текли.

Хотя, многое из того, что мне могли предложить эти старые вешалки, я мог получить и не выходя из-за прилавка отцовской студии, благо заняться любовью со мной желающих было хоть пруд пруди и, причем, эти претендентки, как правило, были молоды и привлекательны.

Правда, не всегда. этот «процесс» шел по любви: некоторые из моих часто меняющихся подружек брали за это деньги: на карманные расходы. Не у всех же девчонок родители добряки, как у меня, есть ведь и «жмоты». Вот и приходится несовершеннолетним красавицам своим трудом подрабатывать на сигареты и пиво.