живого человека»,— писала она Талли, после того как, встретившись

с его труппой в Турине, попросила его посмотреть ее «Росмерсхольм».

Во Флоренции, отдавая дань вечной жажде нового, она показала

«Росмерсхольм» в постановке и с декорациями Гордона Крэга 16э. Два

артиста, столь далекие друг от друга но своим художественным воз¬

зрениям, одновременно пришли к заключению, что из-за узости инте¬

ресов у актеров театр переживает полный упадок и, чтобы спасти

его, необходимо без промедления браться за его обновление.

Спектакль состоялся в театре «Пергола» 170 5 декабря 1906 года.

Дж. А. Борджезе 171 писал по этому поводу: «Кто видел ее Ребекку в

«Росмерсхольме», знает, что сегодня нет более решительного аван¬

гардиста в оформлении спектакля и в осуществлении связи артиста со

спектаклем в целом, чем Дузе, какой она была еще лет пятнадцать

назад... Паузы, молчание у нее едва ли не более значительны, нежели

реплики. Легко, почти незаметно колышется занавеска, за которой

подслушивает Ребекка, мягкие блики света и тени пробегают по ее

лицу — и постепенно перед вами возникает безупречный, почти

скульптурный образ. Все это относится уже к области ритмики, даже

больше того — музыки...»

Несмотря на успех у зрителей и панегирики некоторых критиков,

администрация театра сочла благоразумным не повторять этого спек¬

такля.

ГЛАВА XIX

Элеонора Дузе была восхищена поразительной оригинальностью и

сдержанной красотой постановки Крэга. Она убедилась также, что

они одинаково не приемлют всякого рода шарлатанство и обветшалое

комедиантство. Она обрела надежду, что в молодом гениальном англи¬

чанине нашла того, кто может помочь ей в деле обновления театра,

в необходимости которого она не сомневалась, о чем мечтала долгие

годы. После первых же репетиций «Росмерсхольма» она попросила

Крэга помочь ей заново поставить пьесы — «Женщину с моря» и

«Йуна Габриэля Воркмана». Но провал во Флоренции несколько ох¬

ладил ее энтузиазм. Она не раз говорила, что «на голове у нее соло¬

менный венок, как у Пера Гюнта».

Надежда на то, что удастся организовать турне по Италии и Евро¬

пе со спектаклями, поставленными Гордоном Крэгом, окончательно

рухнула. Поэтому она вынуждена была согласиться, хотя и с большой

неохотой, на гастроли в Румынии и в Южной Америке. Учитывая

культурный уровень публики в этих странах, нечего было и думать

о том, чтобы, понеся дополнительные расходы, показать там спектак¬

ли в постановке Крэга.

С болью в сердце она попросила Крэга отложить постановку «Жен¬

щины с моря» и остановиться пока лишь на «Воркмане». На следую¬

щий день после спектакля «Росмерсхольм» она написала Крэгу о своем

восхищении и признательности, выразив надежду, что их сотрудни¬

чество на этом не кончится. В полдень, встретившись с Айседорой

Дункан172, она объяснила ей, что не осмелилась подписать контракт

на две постановки «ввиду того, что предварительные расходы (вклю¬

чая Америку) составят примерно 30 или 35 тысяч франков, а воз¬

можно и больше, считая и расходы по переезду из Европы в Амери¬

ку». Крэг, рассчитывавший, вероятно, на всемогущество Дузе и на¬

деявшийся на ее помощь (однако весьма мало знавший о тех усло¬

виях, в каких находился театр в Италии, и поэтому не имевший пи

малейшего представления, какие трудности приходилось постоянно

преодолевать знаменитой актрисе), внезапно уехал вместе с Дункан,

отослав Дузе коротенькую прощальную записку, которую ей переда¬

ли в полночь, после спектакля.

«Я понимаю, понимаю, что несбывшаяся мечта всегда причиняет

огорчение. Но если Художник обвиняет меня, он не прав. Я-то знаю,

какие деловые обстоятельства побудили меня подписать контракт в

Америку и какие разные обстоятельства вынудили меня взвешивать

обязательства»,—писала огорченная Дузе одному из общих с Крэгом

друзей, прося его в конце письма объяснить режиссеру причины,

вынудившие ее поступить именно так. По-видимому, это первое не¬

доразумение было улажено, поскольку актриса снова встретилась с

Крэгом в феврале в Ницце.

После Флоренции Дузе дала несколько спектаклей в Генуе, Мила¬

не, Ницце, Каннах. Поразительные декорации Гордона Крэга были

наполовину урезаны и изуродованы, в частности в Ницце, из-за ма¬

леньких размеров сцены. На раздраженное замечание Крэга, которого

все это приводило в ярость и расстраивало, Элеонора с напускной

невозмутимостью отвечала: «Они сделали то, что всегда делают с

моим искусством». С этих пор дороги двух великих художников разо¬

шлись окончательно. Случилось то, что рано или поздно должно было

случиться. Элеонора Дузе, которую после ее смерти объявили «душой

Европы», никогда бы, наверно, не смогла отказаться от своей инди¬

видуальности и долгое время находиться под влиянием гениального

инициатора современного чистого театра, мечтавшего о замене актера

на сцене сверхмарионеткой. Тем не менее много лет спустя, говоря о

своем искреннем восхищении великой актрисой, Гордон Крэг заметил:

«Вся жизнь Элеоноры Дузе так необыкновенно значительна, что по

сравнению с ней все мои постановки кажутся мне спичечными короб¬

ками».

По поводу исполнения Дузе ролей в пьесах Ибсена есть любопыт¬

ное высказывание Шииио Слатапера, которое мы считаем уместным

привести*. Говоря о недостаточном количестве переводов Ибсена в

Италии, Слатапер писал: «Но, к нашему счастью, у нас есть образец

перевода, популяризации, толкования, критики ибсеновских произ¬

ведений, подобного которому пет, пожалуй, не только в скандинавских

странах, но даже на второй родине писателя — в Германии,— это

работа Элеоноры Дузе. Нужно раз и навсегда ясно сказать: тем, что

мы истинно знаем Ибсена, мы обязаны ей.

Ее искусство, ее культура, ее ум, я бы сказал, ее благородная

натура нашли свое великолепное отражение в образах Ибсена. Как

очень хорошо однажды написал из Берлина Борджезе, «ее стиль — это

стиль поэта: та же человеческая скромность, суровая и строгая, как

архитектурное сооружение, которое вдруг взрывается — каменный

цветок — потоком нестерпимого, безумного света. Элеонора Дузе

открывает нам поэта Ибсена, открывает великую нравственную тра¬

гедию под маской будничного реализма».

Длительное турне по Бельгии, Голландии, скандинавским странам,

которое, несмотря на неважное состояние здоровья, Дузе успешно

закончила в 1906 году, было возможно только благодаря безупречной

организационной работе Люнье-По, окончательно посвятившего себя

театру после того, как он увидел Дузе на сцене. Он старался, чтобы

она всегда ездила в отдельном купе; после семи дней выступлений он

устраивал ей три или четыре дня отдыха, в течение которых она

почти не вставала с постели в комфортабельных номерах больших

гостиниц, где всегда были к ее услугам врачи.

«Небо большое... а я буду работать, работать, работать, много,

много, много, и поеду на край света, и буду стараться не страдать

от этого, дабы не терять силы, и вернуться, чтобы заработать на кло¬

чок земли на солнечном берегу Арно. И чтобы доказать тем, кого я

люблю, что я люблю жизнь»,— писала она Адольфо Орвьето, перед

тем как начать гастроли в Румынии в марте 1907 года, а потом доволь¬

но неохотно продолжать их в Южной Америке.

В начале июня в сопровождении все того же Люнье-По она ступи¬

ла на американскую землю. Несмотря на восторженный прием «Рос-

мерсхольма» в Рио-де-Жанейро, несмотря на то, что в вестибюле те¬

атра была укреплена мемориальная доска («В знак признательности