Инна почти успокоилась, приняв такое решение. В любом случае это был ее собственный выбор, своя роль в чужой игре.

Утром она оделась, причесалась и, взяв все деньги, отправилась покупать цветы. Продавцы при виде странного, но выгодного клиента скидывали цену и даже дарили цветы. «Знали бы они для чего!» — с хитростью сумасшедшего думала Инна. — Ну ничего, вы меня больше не обманете. Скоро я стану свободна. Скоро я буду счастлива — ведь сегодня моя свадьба!..»

Ставя цветы в воду, она была абсолютно спокойной и какой-то умиротворенной, а заклеивая скотчем все щели в окнах, даже мурлыкала мелодию. Именно ту, под которую они впервые танцевали с Андреем. Все это было совсем недавно, а казалось, прошла целая вечность. Ее решение было твердым. Просто лечь и не проснуться. Уйти из этого мира. Умереть от пряного запаха цветов.

За час до назначенного ей самой срока Инна стала одеваться. По привычке кинула халат в стиральную машину — и тут же горько усмехнулась: зачем? Достала свадебное платье, приготовила красивое белоснежное белье, белые туфли — все то, в чем она хотела быть на свадьбе. Сначала макияж — надо быть очень красивой, ведь не каждый день выходишь замуж. Затем белье, они выбирали его вместе с Андреем. Он говорил, что Инна должна быть как снежинка, белая и пушистая, а это значит — множество всяких смешных кружевных рюшечек и оборочек. Впрочем, белье и вправду было очень красивое. И, наконец, туфли и платье. Платье, в котором она так похожа на лилию. В завершении туалета Инна заколола волосы и прикрепила фату. Ровно в полночь она погасила свет и легла на постель. Чтобы заснуть и не проснуться…

Через сорок пять минут взрывом пластиковой бомбы, прикрепленной к порогу соседней квартиры, разнесло двери на всей лестничной площадке, а квартира № 84, где согласно прописке проживали пенсионеры Синуковы, была почти полностью разрушена.

Звонки по 01 и 02 поступили сразу от нескольких человек, проживающих в соседних домах. Сообщения получили ночные бригады телевизионных программ. Кто-то дозвонился даже до Министерства по чрезвычайным ситуациям. И это при отсутствии телефонизации в микрорайоне! В «Скорую помощь» не позвонил никто. Ее вызвали уже прибывшие на место пожарные.

Из злополучного подъезда люди выбрались неожиданно просто. Возможно, из-за того, что старых и малых дома не было, а большинство из жильцов еще не спали. Так что, учитывая два лифта и две лестницы, давки тоже не было.

Приехавшие пожарные застали группу возбужденных людей. Практически все были с сумками и пакетами, смешнее всех смотрелся босой мужчина с бутылкой коньяка. Постепенно подтягивались жильцы из других подъездов и просто любопытные.

Пожарные оперативно осмотрели весь подъезд, потушили горящую дверь у квартиры № 82. Сюрприз ожидал только в соседней квартире. Пройдя груду обломков, битого стекла и топча ногами валяющиеся везде цветы, пожарные обнаружили на кровати лежащую без сознания девушку в подвенечном платье.

Тем временем подъехавшие телевизионщики выискивали наиболее выгодные ракурсы для съемок и пытались получить хоть какую-нибудь информацию от милиционеров, которые оцепили территорию вокруг дома, оттеснив жильцов и зевак на детскую площадку. Пожарным было не до интервью, поэтому своими впечатлениями и переживаниями в основном делились случайные зеваки. Но кроме того, что что-то взорвалось, никто ничего не знал. Домыслы о количестве погибших, о разборках мафии и террористах перемежались рассказами о всевозможных преступлениях и катастрофах. Все ждали — что произойдет еще! Очевидцам явно не хватало впечатлений, о которых они будут рассказывать знакомым. Это напоминало ожидание зрительного зала, когда увертюра прозвучала, занавес поднят и…

И вот из подъезда вышел пожарный, несший на руках что-то напоминающее белое облако. С каждым шагом с этого «облака» падали белые цветы.

— Господи святы… — охнула стоящая поблизости старушка и перекрестилась.

Журналисты кинулись к «скорой помощи», которая остановилась у подъезда.

— Какая красивая…

— Все за грехи наши… Утопла…

— Ты что, она же из дома!

— Охфелия!

— Разойдитесь, граждане! Осторожнее.

Несколько минут пожарный так и стоял с девушкой на руках. В своем облачении он напоминал рыцаря.

— Какой кадр! — возбужденно шептал фотокорреспондент Григорий Коханович, известный всей Москве под именем Гоша, большой энтузиаст своего дела и ценитель женской красоты.

«Скорая помощь» отъехала, пожарные, недовольные малым объемом работы, тоже. Следственная бригада приступила к осмотру места происшествия. Жильцов, чьи квартиры уцелели, попросили вернуться домой. Тем же, чьи жилища так или иначе пострадали в результате взрыва, после проверки документов, разрешили забрать необходимые вещи, а квартиры опечатали. По предварительной договоренности людей отправили в ближайший пансионат. Внизу, в подъезде, был поставлен милицейский пост.

«Это ложка дребезжит в стакане… Тук, тук, тук… Качается, качается вагон, как качается на полке, сейчас я упаду… Голова трясется туда-сюда. Кто это стонет рядом? Тук-тук, ох-ох, все быстрее и быстрее, сейчас вагон развалится!.. Мама!» Инна резко открывает глаза. Высоко над ней неподвижный потолок с квадратом слабо светящейся лампы. Опустив взор, она увидела трубочки, идущие у нее из ноздрей, и свои руки с проводами капельниц. Только сейчас боль в венах дает о себе знать. Ей холодно, ноги, прикрытые белой простыней, заледенели. Но почему же все вокруг, даже капельницы на своих штативах, трясется, как при небольшом землетрясении? Пытаясь понять, что происходит, и не имея возможности пошевелиться, Инна осматривает полумрак помещения. Эпицентр землетрясения, по-видимому, находится за белой ширмой справа от нее. Инна вслушивается в звуки, раздающиеся оттуда. Постепенно ее воображение услужливо дополняет картину. И вот она становится не только невольным свидетелем, но и как бы участником происходящего. Животный аромат страсти захватывает ее. Скрежет металла о кафельный пол, бормотание и легкий смех, стоны и звуки поцелуев. Да, за ширмой явно не бесы, не ангелы, и не инопланетяне, а существа рода человеческого. И заняты они вполне земным. А возгласы типа «да, любимый» или «о-о, как хорошо» на русском языке успокоили ее — вряд ли кто-то будет сочетать занятие любовью с уроками иностранного языка.

«Итак, я среди соотечественников, но что я тут делаю и как оказалась?» — на подобных мыслях ей трудно сосредоточиться. Продолжающееся «землетрясение» и шум невольно возбуждают ее, она чувствует, как низ живота наливается тяжестью и становится горячим, грудь напрягается, какое-то сладостное томление заполняет ее… Инна по-прежнему не представляет себе, как выглядят люди за ширмой, какого они возраста. Она только чувствует сгусток первобытной энергии жизни, в который превратились их тела, ей даже кажется, что она видит его пульсацию, цвет, яркость… Взрыв этого клубка энергии совпадает с вскриком женщины. Сознание Инны внезапно отключается.

Солнце светило прямо в глаза, и Инна, попытавшись спрятаться от его яркого света, проснулась. Над ней стояла наклонившись девушка в светло-голубом халатике и шапочке. Из-под шапочки выбивались рыжие колечки волос, а веснушки на чуть вздернутом носике необычайно ей шли.

— Доброе утро, — поздоровалась девушка.

Инна попыталась поднять руки к лицу — непроизвольный жест, когда она волновалась, то всегда проверяла: не горят ли у нее щеки.

Девушка придержала ее за плечи.

— Вам придется немного полежать, не двигая руками: можно повредить вену. Сейчас придет врач, а пока я возьму у вас еще один анализ крови. — Уверенно и быстро она заполнила несколько пробирок.

«Я в больнице, раз врач и анализы, я в больнице», — решила Инна. Она хотела многое узнать, поскольку совершенно не понимала, что происходит, и не помнила, что произошло. Голос девушки был ей знаком, и она, повернув голову направо, увидела белую раздвинутую ширму, а за ней каталку — точно на такой же лежала она.