Сардоническая сказка

 «Во время проведения операции химеролог (см. Приложение) обязан следовать ниже приведённым правилам, кои успех оной операции обеспечат:

1.           Пациентам не до́лжно умирать.

Смерть – отсутствие прогресса, если не его итог, а ещё страшнейшая неудача, ведь целью химеролога является жизнь. Засим необходимо не предоставлять всё тем же пациентам оказии покидать сию бренность. Следовательно, во избежание фатальной боли нужно использовать ягоды белладонны, семена бодяки, называемой в научных кругах datura, а в околонаучных – травой дьявола; мужские корни мандрагоры (из женских получается чудесный самогон, не стоит их так просто растрачивать), плоды мака и прочие растения, содержащие опий. Желательно избегать составы с антихолинергическим свойством, вызывающим делирий – помрачнения сознания с частыми неконтролируемыми сокращениями мышц.

Прибегать к помощи магии в данном вопросе, буквально заменять ею вышеперечисленные травы и продукты, из оных трав изготовленные, – решение самого химеролога. Без уверенности в своих силах и полном контроле всех процессов, происходящих в голове, попытка чародея имеет шанс стать пыткой. Пытка же имеет чуть больший шанс пациента убить.

2.           Химерологам до́лжно помнить, что люди по природе своей трёхслойны.

Без точной уверенности в том, что части тела твари, подготовленные для слияния с плотью пациента, обладают такой же трёхслойной структурой, не начинайте проводить операцию. Нервы, кости, органы – необходимый набор. Однако ж не обязательный потому, что благодаря точечному магическому воздействию неприятные последствия для пациента можно избежать. Ценой невероятных усилий самого химеролога.

3.           Химерологам до́лжно обладать чувством прекрасного.

За всеми действиями представителей братии химерологов, творцов и созидателей, стоит красота, эстетика, что черпает себя из сказки и чуда…»

Сомнис Эймерик, отрывок из трактата «Книга жизни».

Парс убивал время тем, что обдумывал недавно услышанные байки о мифических существах, которые зачем-то явили себя в их немифическом мире. Все эти слухи о хтонических тварях с туманного острова, рядом с которым не так давно произошла корабельная трагедия, будоражили воображение. Подобные сказки влекли Парса в детстве, с возрастом же влечение переросло в настоящую страсть.

Мечтая, он ожидал Виндикта в таверне. Заказал выпивку на двоих, еду – сделал всё, чтобы у друга не было шанса сразу же избежать неприятной беседы. Даже попросил трактирщицу улыбнуться, как только молодой человек пересечёт порог, обведённый мелом. И к счастью, две кварты монастырского пива, хлеб с мясом да улыбка вызывающе грудастой хозяйки справились со своей задачей. Во-первых, перманентно угрюмый в последнее время Виндикт несколько раз осклабился на шутки. Во-вторых, не ушёл, когда намёки Парса доросли до вполне ясного предложения:

– Сходим этой ночью? Она там будет.

– Нет! – Виндикт излишне резко оторвался от напитка, замазав пеной бороду, на что, однако, внимание не обратил, так как сам чуть ли не с пеной у рта принялся отвечать: – Марта умерла, Парс. Но даже если э́то тебя не убедит, то она к тому же и похоронена рядом с могилой нашей матери. Я навещал их сегодня на Кладбище Невинноубиенных младенцев. Земля была нетронутой, разве что моими слезами.

– Похоронили кого-то, а не её. Либо вообще никого и ничто, – чтобы не привлекать внимание, Парс старался говорить как можно тише.

Виндикт даже намёка на подобные старания не предпринял.

– Я тебе сейчас вдарю! Не посмотрю на то, что друг!

– На улицу! – вмешалась обладательница чудесной таверны и чудесного бюста.

– Пошли, Виндикт, нам и вправду лучше поговорить на улице. Эм… Госпожа, а что с едой и выпивкой?

– Вы за них заплатили – они будут вас ждать. Хотя не обещаю, что стол останется свободным. И прошу, если до крови собрались колошматить друг друга, то не у моей таверны. Не портите репутацию. Идите к соседней.

На улице вечерело. Пахло дымом растапливаемых бань, солью холодного моря и мусором в придорожных канавах. Парс умышленно повёл Виндикта к полям – подальше от воды, чтобы не провоцировать, да и путников они вряд ли встретят.

– Виндикт, я хочу, чтобы ты меня выслушал не перебивая и до конца.

Виндикт не ответил, хмурясь и раздражённо играя жевалками. Не зная, куда девать руки, заткнул оба больших пальца за пояс.

– Не будешь?

Друг не ответил. Скрежетнул зубами и глянул убийственно.

– Будем считать, что не будешь. Повторяюсь: твоя сестра не мертва, а в могиле лежит по крайней мере ничто. Все маги, к которым причислялась и Марта, весь экипаж были похоронены в одно и то же время в одинаковых закрытых гробах. Эти коробки для мертвецов выделили даже самым ярым беднякам! Никто из родных и знакомых не видел тел. Своим общим приказом король и церковь просто по какой-то причине обманули людей! Не зыркай так злобно. Да, теория безумна, но у меня есть доказательство, сиречь Марта, которую я видел вчера ночью на берегу.

– Всё? – сухо спросил Виндикт.

– Не совсем, но так-то да. Всё. Что скажешь?

– Хрень собачья – вот что я скажу. Сказочка. Ты ещё добавь, что Марта приплыла к тебе на спине спасшей её русалки.

– Знаешь, ты недалёк от истины…

– Хватит! Теперь давай-ка не перебивай уже ты! – Виндикт остановился, глянул прямо в глаза Парсу. – Сказочник. Понимаю, что ты хочешь меня утешить, но делаешь только хуже, Парс, просто чертовски хуже! Весь экипаж с магами убит проклятым экспериментом, которые сами маги и проводили на острове недалеко от нас. Марта… сама виновата. Она хотела денег, успеха, а не пожизненное место в хижине травницы. Гналась за журавлём, не желая довольствоваться синицей. Вот и поплатилась. Погибшие бедолаги были изуродованы, закрытые гробы – лишь необходимость.

– Всё? – сухо спросил Парс.

– Да. Всё. И что же ты, в свою очередь, скажешь?

– Хрень собачья – вот что я скажу. Баранье упрямство. Ты ещё добавь, что не пойдёшь со мной ночью взглянуть на Марту.

Виндикт не саданул Парса только потому, что недалеко от них проезжала телега с сухоньким старичком на козлах. Возчик сена с любопытством глядел на товарищей.

– Пойдём.

Побледневший Парс кивнул и отправился за другом.

Шли молча. Заходящее солнце обжигало кровавой рыжиной ещё молодую пшеницу и рожь. Ударялось в дырявые рукава мельницы, слепило глаза, хоть уже почти не грело землю.

Виндикт понимал, что с каждой секундой теряет уверенность в ранее сказанных им словах. Ведь чего стоит всего лишь проверить? Потратить всего одну ночь ради того, чтобы найти сестру, голос которой он мечтает услышать уже на протяжении двух недель. Раз существует в мире магия, так почему же не существовать и чуду, сказке?..

– Я люблю вид ночного моря, ты знаешь. Да, я странный, – начал Парс, замедлив шаг. – А ещё мне хотелось взглянуть на те валуны, которые двигаются. Ты слышал, наверное, о них старые рыбаки в последнее время говорят: «Каждо утро опосля каменей энтих примятая земля лежит, толкал их кто будто». Хотел увидеть своими глазами, как они на берег выходят. А увидел Марту. Не смейся только.

– Не собираюсь.

– И не считай меня идиотом. Она вынырнула – абсолютно голая – из-под воды и бросилась на ближайший ко мне выступ. А позади у неё, вместо ног, скажу я тебе, был рыбий хвост, как у русалки. Она обращалась ко мне и пела. Пела голосом по-настоящему небесным, настолько невероятным, что мышцы немели от ужасной красоты. Но странно было то, что рот она раскрывала так, словно кричала от страшнейшей боли.

***

– Мне бы хотелось обсудить Вашу работу, а именно весьма неоднозначный момент, который следовало бы прояснить, – как и всегда, Симплиций, заслуженный и заслуженно старый профессор мужской школы чародеев, говорил официально, если даже не претенциозно.

– Что-то не так? – удивился его любимый ученик Сомнис, не особо стремившийся придерживаться речевого регламента. – Я получил высший балл.

– Да. С чем Вас и поздравляю, не скрывая гордости и сатисфакции от оного. Однако ранее упомянутый момент носит более личный характер, – заметил Симплиций всё же до сих пор утрированно официальным тоном, нисколько не личным. – Прогуляемся по галерее? Во время занятий там не должно быть посторонних, к тому же мне известно, что Вы любите проводить в том месте свободное время.