ночью, когда пойдешь к себе в сени, открой дыру

очага и приложи ухо к дыре. Хромой,

Безбородый и Косой придут и станут расспрашивать

Хер Сойламаза, что им скажет Хер Сой-

ламаз, то ты и сделаешь.

Купчик поступил так, как ему посоветовал

стряпчий. Вскоре пришли Хромой, Безбородый

и Кривой и спросили Хер Сойламаза:

— Эриванец привез сорок тюков самшиту,

мы за это должны ему дать семь мер золота;

Хер Сойламаз, скажи — сколько мы тут

выгадаем?

— С эриванцем нужно быть на чеку, он себе

на уме, побывал он во многих местах и знает

восемь раз больше вашего. А вдруг скажет — не

хочу я золота, дайте мне семь мер блох —

откуда вы достанете столько блох? — ответил

им Хер Сойламаэ.

— Да неуж-то он до того сообразительный?

Услышав этот разговор, утром, чуть свет,

купчик пошел к старосте:

— Застрял я в этом городе вот уже десять

дней,— сказал он ему, сорок тюков моего

товару задержали в каравансарае. Прикажи

вызвать покупателей, чтобы я получил за свой

товар и вернулся к себе.

Староста сейчас же вызвал Хромого,

Безбородого и Кривого и велел им расплатиться

с купчиком.

— Мы ему должны семь мер золота, пусть

получает, когда хочет.

— Не хочу я золота, этого добра у меня

самого много, а вот вы дайте мне за самшит

семь мер блох, да чтобы в трех были самцы,

в четырех самки.

Хромой, Безбородый и Кривой поехали в Аба-

ран * за блохами. Но дела их тут шли неважно:

пока ловили они одну блоху, выясняли — самец

или самка, клали в ведро и пускались за

второй —- та выпрыгивала. Видя, что ничего не

выходит из этого, они вернулись к себе

в Алеп. Тут они подкупили одного человека и

сказали ему:

— Подружись ты, братец, с этим эриванцем,

разузнай подробно, чей он сын, кто его

родные, и вернись к нам.

Человек, следуя все время за эриванцем,

заметил, что тот вошел в кабак и спросил себе

бутылку вина. Тогда он сделал то же самое. За

едой он взял чарку и сказал эриванцу:

— Братец, за твое здоровье!

Эриванец в свою очередь выпил за здоровье

соседа. Этого и хотел подкупленный человек.

Он подсел к эриванцу и, выведав у него все,

что ему было нужно, вышел из кабака и

пошел рассказать о слышаном Кривому.

На следующий день Кривой, встретив на

улице эриванца, сказал:

— Доброго здоровья, дорогой Мартирос, как

поживают твои родные?—и перечислил по

именам всех его близких и родственников.

Эриванец опешил.

— Благодарение богу. Давно я хотел видеть

тебя, наконец, господь привел. Эх, брат, ты не

знаешь: когда ты появился на свет, одного

глаза у тебя не было. Я вынул свой и вложил

в тебя.

Вслед за этим Кривой пустился прямо к

старосте.

— Староста,— сказал он ему,— когда

эриванец Мартирос родился, у него не было одного

глаза. Я у них дома был слугой—достал свой

глаз и вложил в него. До сих пор я обходился

одним глазом — теперь я хочу, чтобы он вернул

мой глаз. /

Староста вызвал эриванца и спросил:

— Ты этого человека знаешь?

— Он, видимо, у нас бывал, но я его не

знаю, — ответил купчик.

— Вот он говорит, что один из твоих глаз —

его. А сейчас он хочет получить свой глаз

обратно: вынь его и верни ему.

Купчик попросил у старосты срок на один

день и пошел за советом к старику-лавочнику.

Тот послал его вновь к стряпчему, добавив:

— Один лишь он может помочь тебе в этом

деле, и больше никто.

Когда он пришел к стряпчему, тот успокоил

его и посоветовал вновь приложить ухо к дыре

очага и подслушать разговор Хромого,

Безбородого и Косого с Хер Сойламазом. Приложив

ухо к дыре, он услышал следующие слова:

— Теперь эриванец с нас ни гроша не

возьмет, мигом уберется, как только узнает, что

у него хотят выколоть глаз.

— Ничуть не бывало. Эриванец скажет —

ладно, выньте у меня один глаз, но выньте и

у Кривого. Взвесим оба эти глаза, если они

будут равны по весу, дайте ему мой глаз.

Когда у старосты эриванец повторил слова

Хер Сойламаза, Кривой, захватив Хромого и

Безбородого, пустился наутек. Они и до сего

дня не могут слышать без содрогания имя эри-

ванца.

Освободившись от этих злодеев, эриванец

продал по сходной цене свой товар, подарил

стряпчему один тюк самшиту и пустился

обратно к себе на родину.

Они достигли своей цели, да достигнете и вы

вашей цели.

С неба упали три яблока: одно мне, другое

тому, кто слушал, третье тому, кто услышал.

«Маргаритнер», кн. II. Записана

в араратской деревне (Парпи).

Жили-были муж и жена. Было у них двое

детей — мальчик и девочка. Да еще была у них

красная корова. Спу.стя некоторое время у этого

человека, занимавшегося пастушеством, умерла

жена, и он женился во второй раз. Мачеха

невзлюбила детей. Когда муж спрашивал у жены,

почему она не смотрит за детьми, та отвечала:

— Ты уж лучше молчи, детей родила не я,

и нечего мне за ними смотреть.

Видя, что жена бьет, мучает детей, пастух

стал посылать их со стадом в поле, чтоб они

не оставались дома. Красная корова сказала

детям:

— Не бойтесь, детки, за стадом буду

смотреть я.

И впрямь, корова днем смотрела за стадом,

а к вечеру собирала его, и дети гнали стадо

домой. Мачеха давала детям каждый день по

кусочку черствого хлеба. Но всякий раз, как они

собирались есть хлеб, корова подходила к ним,

давала им себя доить, и дети ели хлеб с молоком.

Прошло некоторое время, и мачеха родила

дочку. Когда ей исполнилось десять лет, мачеха

стала посылать со стадом и свою дочь, но,

посылая ее, наказывала сиротам:

— Что вы сами едите, того давайте есть и

моей дочке, чтоб она также добрела, как и вы.

Каждый день мачеха давала своей дочке че-

тыре-пять хлебов.

Тогда красная корова сказала деткам:

— Не беда, пусть эта девочка тоже пьет мое

молоко. Оно ей будет горько, а вам сладко.

Дочка мачехи все хирела, а дети пастуха —

добрели. Пастух по старости не ходил больше

со стадом. Однажды мачеха спросила свою

дочку:

— Как же это, я даю тебе каждый день пять

хлебов, а им обоим по лепешке — они добреют,

а ты чахнешь?

— Мама, молоко красной коровы мне горько,

а они говорят, что им сладко.

— Ах, так!—сказала мачеха. — Пусть-ка

вернется красная корова!

На следующий день рано утром мачеха

сказала мужу:

— Видишь, как чахнет моя дочка. Ночью мне

снился святой, который сказал, что если мы

зарежем красную корову и принесем ее в

жертву дочке—она поправится.

— А чем же мы будем жить, если зарежем

красную корову? Кто будет давать нам мадэун

и тан *?

¦— Ну, уж как хочешь, а красную корову ты

должен зарезать.

Жена до тех пор приставала к мужу, пока

тот не решил зарезать красную корову. Узнав

об этом, красная корова опечалилась.

— Что ты такая печальная, коровушка? —

спросили дети, когда она пришла накормить их.

— Дорогие детки, проклятая ваша мачеха

требует, чтобы меня зарезали и принесли в

жертву ее дочери.

— Матушка-коровушка, мы вечером упросим

ее, будем целовать ей руки, ноги, чтоб тебя не

резали.

— Нет, детки, не делайте этого, а то она

изобьет вас, и от этого мне будет больно.

А вот что я вам скажу: когда меня зарежут,

вы тайком намажьте себе лица моей кровью —

от этого лица ваши будут блестеть, как золотая