За спиной остался скучный город, и постепенно его затянуло серо-розовое марево, и небо летящим бирюзовым парео скрыло всю грязь. Мы — два одиноких путника, остановились на крутой возвышенности, а впереди в низине расстилалась живописная равнина с разбросанными белыми домами; садами, просвечивающимися молодой листвой; речкой, вышедшей из берегов; стадом коз, выискивающих среди жесткой травы сочные побеги. За посёлком непроходимой стеной стоял густой лес с многовековыми дубами. Наверно в таком же посёлке жили Онегин, Ленский и Татьяна Ларина. Восхищению не было предела!

Через холмистые степи к посёлку извилистой лентой тянулась дорожка, усыпанная шлаком и укатанная колесами редкого транспорта. Хосе Игнасио в кожаных туфлях осторожно обходит кочки в виде булыжников, растаявшие лужи, а я и под ноги смотреть забывала — природа очаровала меня своим величием. Я перепачкалась, то и дело вступая в грязь. Брызги оседали на колготки и юбку, а я облюбовала лес, издали приметив грациозную косулю и малыша, похожего на олененка Бэмби из мультфильма.

С дубами вперемешку росли акации. Я разглядела пасеку. Хосе Игнасио о ней ничего не мог сказать — раньше её там не было. По жухлой траве проскочил заяц. Такой же шустрый и интересный, как и в селе, где я выросла! Он бежал-бежал, потом остановился, встал на задние лапки и словно отвесил нам поклон, мол, милости прошу в мои владения. Нас звонким щебетанием встречали стаи птиц. В сухих камышах крякали дикие утки. Рыбак на надувной лодке наматывал леску, а серебристая крупная рыбешка, попавшаяся на крючок, тщетно била хвостом, словно предупреждая нас о скрытой опасности. Но я видела только то, что хотела видеть. Мне казалось, в этом тихом местечке я начну новую жизнь, и в ней непременно появится деревенский мужчина, который разглядит во мне порядочную женщину.

Через поле в несколько гектар, справа от речки виднелся трапециевидный террикон, поросший кустарниками, и постройки закрытой шахты. Но я не заостряла на ней внимание, а вот всё остальное задумала в ближайшие дни сфотографировать, причем и в рассветных лучах, и днём, и на закате. Эти великолепные степи, реку и лес, уходящий в горизонт, я хотела показать своим виртуальным друзьям с творческого сайта. Бывший муж научил меня пользоваться Интернетом и извлекать из сети массу пользы не только в виде интересных статей для подготовки к открытым урокам, но и в виде увлекательного общения с людьми. В жизни у меня всё сводилось к школе; подруг не было, а единственного друга не так давно вовлекли в жуткие домашнее неприятности сплетницы-коллеги. Отчасти из-за недостатка общения я нашла виртуальный приют среди творческих личностей, но ни рисовать, ни петь, ни сочинять стихи для песен не умела. Я фотограф-любитель! На сайте есть специальный раздел для авторской фотографии, и это мое маленькое хобби!

Пешая прогулка была превосходной! Запах травы и свежести обволакивал, а легкий весенний ветер так и норовил растрепать непослушные волосы, собранные улиткой на затылке.  Мы постепенно спустились вниз, и величественные пейзажи начали становиться проще  — я уже не могла любоваться красотами свысока, как птица, парящая в лазурном небе.

Я рассмотрела  первый угловой дом с легким разочарованием — ставни заколочены, стены в трещинах, забор повалился, а весь участок порос хаотичными вишневыми дебрями.

— Сколько себя помню здесь жила седая татарка, — сказал Хосе Игнасио, отвечая на мой немой вопрос. Я настолько увлеклась, да и устала немного из-за сумки, что единственное, что могла, только ахать и охать. — На летние каникулы к ней привозили внучку из соседнего города. Помню её смуглой худенькой девочкой в персиковом платье с рюшками и длинными черными косами! Её звали Миа, кажется. Судя по вишневому саду, то лет пять она сюда уже не приезжает. Забавная была девчонка — всем рассказывала, что её бабушка по ночам разговаривает с духами.

— Ведьма, что ли? — Я остановилась, переводя дыхание. — И дом угловой. У нас в селе тоже на углу ведьма жила. Мы её жутко боялись в детстве. А когда она умерла, говорят, потолок осыпался, крыша просела, и в прореху в стене можно было увидеть Большую Медведицу.

— Глупости всё это, — твердил Хосе Игнасио, смеясь, — глупости! Хотя старушка и была не от мира сего, но никакая не ведьма: на метле не летала, шарлатанством не занималась — вышивала себе крестиком и гусей на полянке перед домом пасла.

А что, ведьмы обязательно на метле должны летать? — подумала я, но спорить желания не было, и я уже рассматривала расписные ворота соседнего участка. Затем еще несколько мрачных домов, административное здание с флагом, магазин, и что самое интересное — на улице никого.

С Хосе Игнасио нам было по пути. Дом его отца и деда находился дальше поместья Намистиных, по правую сторону, если стоять лицом к поместью, а мы подходили с левой стороны, где, в доме, расположенном через дорогу и наискосок, жила Окунева Каллиста Зиновьевна — пожилая женщина, с которой Вероника Намистина заранее договорилась о предоставлении мне в аренду половины дома. Как вы понимаете, моё любопытство повлекло меня хоть через забор, хоть одним глазком посмотреть, что же это за старинное поместье, и я с Хосе Игнасио пошла дальше, позабыв, что у домов тоже есть глаза, и они следят за всеми, а за незнакомцами с повышенным интересом. Так я не заметила, как шторки сразу как минимум на двух окнах шелохнулись и кто-то сверлил нас любопытными взглядами, ничем не слабее моего, когда я, наконец, увидела дом семьи Намистиных. То, что за нами следят, мне сказал Хосе Игнасио, но я не оглядывалась и не стремилась выдать любопытным, что мне известно об их любопытстве. Всё моё внимание было приковано к дому.

Поместье Намистиных, к сожалению, не имело ничего общего с дворцами и замками — приземистый двухэтажный дом-прямоугольник с большими аркообразными окнами, по периметру обложенными природным камнем песочно-медного цвета. Такая же рамка украшала центральный вход, боковую дверь и углы дома. Крыша — из металлопластиковой современной черепицы, окна — тоже современные. Я не увидела ни одной колонны, зато во дворе вдоль липовой аллеи, вымощенной брусчаткой, стояли причудливые фигурки — небольшие статуи птиц и животных. Перед домом высоко возвышались четыре кованых фонаря. Восемь традиционных по форме плафонов смотрели прямо в окна второго этажа, зашторенные белыми гардинами. Низенький дом! А двор и сад прекрасны! Вокруг двух круглых клумб тоже стояла каменная охрана, напомнившая мне гномов из сказки про Белоснежку.

— Дед Семёна был мастером на все руки! — пояснил Хосе Игнасио.

Трудно определить на глаз, сколько соток земли занимало поместье, — пятьдесят или семьдесят — но участок был и впрямь внушительных размеров, особенно если принять во внимание, что, например, у моих родителей участок всего в пятнадцать соток.

Забор вокруг поместья был тоже современный — у нас его называют "еврозабор" — из литых плит: нижняя сплошная, а верхняя узорчатая. Мы медленно прошлись до конца забора, и остановились.

Ну, что же — поместье Намистиных, действительно, выделялось на фоне других унылых и перекошенных хибар, маленьких кирпичных домиков, тянувшихся вдоль дороги протяженностью примерно в километр. А дом Эмировых — Хосе Игнасио — оказался настолько  убогим, что на миг мне показалось, будто он злобно смотрит на меня двумя черными глазами-окнами, а трещина на фасаде — это перекошенная улыбка-оскал избитого волка, выплюнувшего гнилые зубы-кирпичи. Шифер, поросший мхом, как волчья шерсть на ветру шевелился. Жуткое зрелище.

— Как же ты будешь здесь жить? Крыша явно течет, и окна не мешало бы лучше остеклить, если рамы не рассыплются от одного прикосновения, — подумала я вслух, ища глазами, признаюсь, угольный сарай. Середина апреля ведь не середина мая — ночью замерзают лужи, а днем тепло как летом после грозы. Я волновалась за Хосе Игнасио — как бы ему не пришлось мерзнуть по ночам.