Маневры начались. 15 июля войска вступили в лагерь. Войск, гвардейских и полевых, собралось семнадцать пехотных и семь кавалерийских полков. Они разделялись на две армии. Одной командовала сама Екатерина, другой — Панин. Эта вторая армия состояла из гвардейской дивизии под командой Бутурлина и полевых войск князя Голицына. Измайловским лейб-гвардии полком у Бутурлина командовал Василий Иванович Суворов.

При своей армии Екатерина сформировала легкий разведочный корпус. В его состав вошли, кроме кавалерии, батальон и гренадерская рота Суздальского полка, прославленного своей подвижностью. Этот корпус произвел разведку неприятельского расположения. Прикрывая фланги корпуса, кавалерия потеснила передовые посты противника. Но Суворов повел суздальцев в наступление столь быстро, сбивая противника с занятых им высот, что Екатерина перепугалась и приказала отходить…

Маневры продолжались десять дней. В день переворота (его называли «день восшествия на престол») генералитет обеих армий пригласил Екатерину со двором на бал, устроенный в огромном полотняном шатре. В списке приглашенных находился и полковник Суворов. Екатерина, прибыв на бал, проходила об руку с Павлом Петровичем между двумя рядами ее встречавших. Она останавливалась и кидала то одному, то другому несколько слов.

— Я слышала, полковник, — обратилась она к Суворову, — что у вас в Новой Ладоге театр. Что вы там разыгрываете? Уж не Шекспира ли?

Суворов не успел ответить, как Екатерина прошла дальше. Кто-то тихонько тронул Суворова за обшлаг. Подняв голову, он увидел перед собой Павла Петровича. Он отстал от матери. Подмигнув Суворову, Павел тихонько сказал:

— Вы, сударь, не исполнили моего приказания! Хорошо же! А я книгу все-таки достал! Теперь я все знаю!

Павел повернулся вслед матери.

Суворов встрепенулся, разыскал среди гостей Бутурлина и в упор спросил:

— Это вы, фельдмаршал, сказали государыне, что я будто бы передал цесаревичу книгу о датском принце?

Старик вскипел:

— Ты, сударь, с ума спятил! Я никогда ушенадувателем[55] не был… И какой такой датский принц?.. А, вспомнил: «бух». Вот тебе и «бух»!

Ждали, что после блестящего представления Суздальского полка на маневрах Суворов получит высокое назначение. Для этого находились и основания. Многие слышали, что полковника Суворова Екатерина по-французски называла «мой маленький генерал». В реляциях о маневрах имя Суворова с похвалой упоминалось наравне с генералами; кроме полковника Суворова, не был назван ни один штаб-офицер. Ожидания не оправдались. После маневров Суворов получил приказ вернуться с полком в Новую Ладогу.

Здесь, на «непременных квартирах», продолжалась подготовка полка к испытанию войной. После красносельских маневров Суворов мог без боязни отдаться боевой подготовке полка. В 1764 году явилась в свет «полковничья инструкция», и по ней обучали солдат во всех полках. Суворов, отвергая разные уставные «чудеса», шел в своем преобразовательном рвении гораздо дальше мнительных старцев Военной коллегии, авторов «полковничьей инструкции». Взгляды свои он изложил в особом наставлении, дав ему название «Суздальское учреждение». В этом наставлении Суворов писал: «Не надлежит мыслить, что слепая храбрость дает над неприятелем победу, но единственно смешенное с оною военное искусство». На притязание выставить свои взгляды и свои воспитательные приемы рядом с «полковничьей инструкцией», но отдельно от нее командир Суздальского полка имел неоспоримое право. Военная мысль Суворова уже приобрела ту прозрачную ясность, которая впоследствии, после многолетнего богатого боевого опыта, позволила понятие «военное искусство» заменить более точным: «наука побеждать».

Суворову исполнилось тридцать четыре года. Он вступил в пору сурового мужества, когда человека одолевают житейские заботы. Василий Иванович уже не раз говаривал сыну:

— Не пора ли тебе, сударь, остепениться?

Александр знал, что понимает отец под словом «остепениться», и отвечал:

— Поздно, батюшка. Жениться надо не полковником, а поручиком.

— Пора подумать о роде. Неужели ты останешься старым бобылем и наш род угаснет? Надо жениться.

— Рано, батюшка. Я женюсь генералом.

Отец рассмеялся, что с ним редко случалось.

— То поздно, то рано! Генералом? И то дело.

— Мое светило только встает из темноты…

Разговор на том и кончился. Александр знал, что отец к этому разговору вернется, но наверняка не раньше, чем сын получит генеральский чин.

Россия воевала с Турцией на Дунае. Успех склонился на сторону России. Русской армией командовал Румянцев.

Мирные переговоры с Турцией после заключения в мае 1772 года перемирия затягивались. Турки не соглашались на главное требование России — признание независимости от Турции Крымского ханства. Весной 1773 года военные действия на Дунае возобновились.

Из Петербурга требовали решительных операций, предлагая перевести войну за Дунай. Румянцев просил об усилении своей армии и грозил, если его просьбу не исполнят, уйти с должности главнокомандующего.

4 апреля 1773 года Суворов получил назначение в действующую армию, чего добивался два года, «причем пожаловано ему на дорогу 2000 рублей». Отправляя Суворова на Дунай, Екатерина надеялась, что появление его в действующей армии взбодрит унывающих генералов. Суворов полностью оправдал эти ожидания. Он прибыл в Яссы раньше, чем туда пришло с курьером высочайшее повеление о его назначении. Румянцев встретил его холодно. Суворов повторил, что Румянцеву было хорошо известно: в столице ждут решительных действий. Румянцев ответил тем, что писал в Петербург, жалуясь на недостаток войск.

— И с малыми силами можно совершить великие дела! — воскликнул Суворов.

Румянцев усмехнулся. И, как бы предоставляя Суворову случай на деле доказать высказанную им сентенцию, главнокомандующий послал Суворова в корпус Салтыкова командиром небольшого отряда к монастырю Негоешти, на реке Арджише, в семидесяти верстах от впадения ее в Дунай. На правом берегу Дуная, против Ольтениц (при устье Арджиша), стояла сильная крепость Туртукай, занятая четырехтысячным отрядом турок. В отряде Суворова считалось пятьсот штыков пехоты и неполная сотня казаков.

По указанию Румянцева надлежало произвести, когда последует о том приказ, поиск на Туртукай, чтобы отвлечь внимание турок к этому пункту от других мест фронта, где намечались более серьезные операции. Суворов, прибыв на место и оценив обстановку, решил действовать немедленно. 6 мая 1773 года он рапортовал Салтыкову:

«По ордеру вашего сиятельства от 5 сего месяца я в Негоешти прибыл. В повеленную экспедицию вступить имею и о главных мероприятиях донести не премину. Генерал-майор

Александр Суворов».

На Арджише у Суворова были парусные лодки и гребные дощаники для переправы через Дунай. Турки сторожили устье Арджиша и обстреливали его из орудий — прямо отсюда на Туртукай переправа была затруднительна. Суворов решил переправиться верстах в трех ниже по течению Дуная и перевез туда лодки на подводах. Переправа и атака назначались в ночь на 10 мая.

Суворов дал подробную диспозицию предстоящей переправы и боя. Поиск на Туртукай явился для него «первоучинкой» — впервые за свою службу он имел возможность и время составить план и расписание сражения. В успехе Суворов не сомневался: он предписывал обратную переправу «по окончании действия и разбития турок во всех местах». Захваченную артиллерию приказывал, «сколько возможно», погрузить на паром для перевозки на свой берег, а «в прочем топить». «Туртукай весь сжечь и разрушить палаты так, чтоб более тут неприятелю пристанища не было. Весьма щадить жен, детей и обывателей, хотя б то и турки были, но не вооруженные, мечети и духовный их чин для взаимного пощажения наших святых храмов».