Генерал Край на правом фланге союзников вел энергичное наступление на высоты. Из войск левого фланга Жубера позиции занимала только одна дивизия, прочие левофланговые колонны только что подходили. Под натиском кавалерии Края выдвинутые далеко вперед стрелковые цепи французов отступали. Жубер вздумал их воодушевить личным примером, прискакал к цепи застрельщиков и тут был смертельно ранен шальной пулей из набегавшей цепи австрийцев. Начальство над французской армией снова принял Моро. Смерть Жубера скрыли от солдат, а союзники узнали о ней только на следующий день.

Видя, что главная атака союзников направлена против его левого фланга, Моро ввел в бой все резервы, какими мог располагать. Войска Края уже начали свертываться в колонны, чтобы восходить на высоты. Французы их встретили так жарко, что солдаты Края с трудом удерживали за собой завоеванное пространство. Край убедился, что не может наступать. Моро, заметив, что центр и левый фланг противника бездействуют, перебросил на свой левый фланг часть сил из Нови, надеясь опрокинуть Края и зайти армии Суворова в тыл. Положение для правого фланга союзников создавалось опасное. Край послал к Багратиону спросить, почему он не выступает, и требовал поддержки. Багратион ответил, что не настало еще время. Когда ординарец ускакал с этим ответом, к Багратиону подъехал генерал-квартирмейстер Цах.

— Wie geht's? — спросил он по-немецки и для понятности прибавил по-французски: — Comment ca va?[92]

— Ca va mal!..[93] Вы привезли мне приказ о наступлении? Край просит о помощи. Где светлейший?

— Он там, — неопределенно махнув рукой, сказал Цах.

Подъехал новый гонец с запиской Края. Край писал, что он отступит, если Багратион не двинется вперед.

— Положение чрезвычайно опасное, — заметил Цах.

— Что там делает Суворов? — ответил вопросом Багратион.

— Я полагаю, что в настоящее время спит.

— Спит?! — изумился Багратион, хлестнул коня и опрометью поскакал туда, где был Суворов.

С криком: «Не будите! Не будите его!» — Цах пустился вслед за Багратионом.

Прискакав к часовенке, Багратион, не сходя с коня, закричал:

— Ваша светлость! Князь Александр Васильевич, пробудитесь!

Суворов не шевельнулся: он спал или притворялся спящим. Багратион спешился и принялся трясти Суворова за плечо. От толчков Суворов проснулся, открыл глаза и улыбнулся:

— А! Князь Петр? Что нового?

Багратион в нескольких словах объяснил положение и умолк, ожидая приказа: наступать.

Суворов полулежал, опираясь на локоть, и, молча улыбаясь, смотрел на Багратиона снизу вверх мерцающими глазами.

Багратион вспыхнул.

Суворов юркнул под плащ и съежился на сене, как бы пытаясь укрыться от князя Петра.

Багратион пожал плечами, кинулся к своему коню, огрел его нагайкой и вскочил в седло. Конь заплясал на месте.

Суворов высунул голову из-под плаща, но, увидев, что Багратион оглянулся, опять юркнул под плащ.

Багратион покрутил над головой нагайкой и ускакал.

Цах то краснел, то бледнел, наблюдая за этой сценой. Генерал-квартирмейстер ничего не понимал.

— Сколько времени, генерал? — откинув плащ, спросил Суворов.

Цах вынул часы и ответил:

— Точно девять часов утра, ваша светлость.

Суворов взглянул на солнце, изумленно подняв брови.

— Вы уверены, милый Цах, что «утра», а не «вечера»? — лукаво улыбаясь, спросил Суворов.

— Совершенно уверен, ваша светлость.

— Значит, я спал не так уж долго. Почему так тихо? Французы уже разбиты? Их преследуют?

Цах не знал, что ответить, и смущенно спросил:

— Генерал Багратион начнет наступление? Он понял вас, князь?

— Не беспокойтесь, генерал: это способный молодой человек.

— Он будет наступать или нет? — настойчиво и строго переспросил Цах.

— Да. И он и генерал Милорадович также. Вы это сейчас увидите своими глазами. Пошлите Дерфельдену сказать, чтобы он шел ко мне со всяческим поспешением.

Цах послал к Дерфельдену ординарца.

Из чашеобразной, поросшей кустарником долины, на запад от часовенки, появились вдали сначала черные рассыпанные точки; они множились, сгущались, двигаясь и вправо и влево, и складывались в плотные черные квадратики. Квадратики поползли вверх по скату прямо к Нови, расстилая за собой облака пыли. По числу и по величине Суворов определил, что в наступление двинулось не менее десяти батальонов; значит, это были силы Багратиона, подкрепленные войсками Милорадовича. Суворов стоял на гребне увала и неотрывно следил за движением войск. Ординарец подал Цаху зрительную трубу и поставил за кустом раздвижной стул. Генерал уселся на него и, утвердив трубу в развилине сучка, нацелил ее на городок.

— Что вы там видите, любезный друг? — спросил Суворов.

— Французы имели время подготовиться, ваша светлость! — с упреком ответил, отрываясь от трубы, Цах. — Я вижу — Жубер понял наши намерения: он стянул к Нови большие силы.

— Тем лучше, — ответил Суворов, — мы их прихлопнем разом.

Батальоны Багратиона и Милорадовича рассыпались в стрелковые цепи. По более быстрому движению левого фланга Суворов заключил, что Багратион предпринял примерно четырьмя батальонами атаку высот в обход Нови. Дальше за облаками пыли ничего не было видно. Там, где предполагался Край, снова затрещали ружья, и с французской стороны загрохотали пушки.

Французы первые открыли огонь по атакующим Нови колоннам. Войска Багратиона и Милорадовича шли на приступ без выстрела. И Суворов невооруженным глазом и Цах в свою трубу видели, что русские войска втягиваются в сады предместья. Перестрелка усилилась, затем разом оборвалась. Колонна Милорадовича пропала за пылью.

— Багратион подошел к самой стене города, — сказал Суворов. — Они вынудят его отойти.

— Почему вы так полагаете? — недоверчиво спросил Цах.

— Взгляните: вон сверкают медью пушки. Полковая артиллерия Багратиона на рысях идет в гору. Он хочет попробовать пробить стены ядрами. Пустая затея! Напрасно он горячится. Тут нужны осадные пушки. А левей, смотрите, идут в атаку драгуны и казаки. Видите, генерал, как замедлился «марш-марш» на крутизне? Вперед! Вперед! Шибче! — крикнул Суворов, пробежав несколько шагов в гору, как будто казаки и драгуны Багратиона могли его услышать на расстоянии версты.

Пушечные выстрелы со стороны Нови участились, усилилась и ружейная перестрелка. Город заволокло дымом и пылью. Что там происходило, за этой непроницаемой завесой? Цах в свою трубу видел только серое, без проблесков пятно.

Канонада у Нови резко оборвалась.

— Багратион отходит, — спокойно сказал Суворов. — Он вызвал конницу, чтобы прикрыть отход. Противник осмелился на вылазку из города.

Цах недоверчиво улыбнулся. Долгое время спустя, при чтении описания боя под Нови, Цах убедился, что Суворов утром в день боя довольно точно передавал ему то, что происходило на самом деле. Полевые орудия Багратиона оказались бессильны против толстых средневековых стен городка. Французы вышли из Нови и ударили в левый фланг Багратиона. Он приказал отходить, прикрываясь казаками и австрийскими драгунами. Продолжение атаки четырьмя батальонами против превосходящих сил противника было бы безумием. На левом фланге Багратиона, угрожая ему обходом, появилась большая колонна французов.

Все это узналось потом, а теперь Цах, в уверенности, что атака Багратиона успешна — ему атаки удавались всегда! — начал, хотя и учтиво, спорить с главнокомандующим. Суворов не стал с ним препираться и приказал:

— Пошлите Милорадовичу приказание взять левей Нови, сомкнуться с Багратионом и всемерно его поддерживать. Сами извольте скакать навстречу Дерфельдену. Он будет теперь кстати. Скажите ему моим именем: идти сюда бегом!

Цах полагал, что его советы в данную минуту безусловно необходимы Суворову. Генерал-квартирмейстер в смущении протер стекла своей трубы фуляровым платком и протянул ее Суворову, желая хотя бы ее оставить вместо себя, как некий талисман. Суворов не принял трубы: