— Вас прятали с сестрой, берегли, как зеницу ока. Тебя это не настораживало?

— Нет… Марго никогда не говорила, что мы оружие или что-то типа этого. Всё как обычно. Да и не прятали нас… — Я жму плечами. Пытаюсь вспомнить хоть что-то странное и настораживающее в действиях Маргариты — не припоминается. Ну, может Темная к нам с сестрой была больше расположена, чем к другим, но вряд ли кто-то будет настораживаться, когда ты в любимчиках у Главной.

— Ну, то, что про нас говорили, что мы оружие и так далее — мы с Варей знали и смеялись всегда над этим. Мало ли что придумают люди! Тем более Химеры любят пускать пыль в глаза, преувеличивать.

Я смотрю на Кевина и понимаю, что не убедила.

— Рассказывай.

— Что рассказывать? Все и так понятно. Химеры заполучили тебя и сестру — два самых сильных дара. Саббатовцы считают, что вас с сестрой готовят для переворота против Сената.

Я не сдерживаюсь и начинаю хихикать. Неужели Ганн серьезно?

— Кевин, это же смешно! Я и Варя против Сената! Ты о чем? Зачем это Химерам, во-первых? Во-вторых, если бы мы были, как ты говоришь оружием, то нас бы готовили, как солдат. А ничего нет из этого. В-третьих, мы бы с Варей не пошли на революцию. Не-а! Ни за какие коврижки! И в-четвертых, я же смертная! Мой знак был Инквизиторский, ты сам видел! Стоит ему проявиться, как я уйду от Химер.

Я продолжаю смеяться, несмотря на серьёзного Ганна, который буравит меня взглядом.

— Мелани, ты всего пару недель у Химер, а уже сомневаешься в себе и своем знаке.

— В смысле? — я хоть улыбаюсь, но напугана проницательностью Кевина.

Он прав: все эти воспоминания будят во мне плохое, я уже не прежняя Мелани. Я что-то среднее между Аней и Гриффит.

— Короче, не говори Варе. — Он серьезно смотрит на меня, выжидая знака, что поняла. И я легонько киваю.

— У Химер, как понял, помимо вас есть еще какие-то сильные ведьмы и колдуны.

— Удивил! — я закатываю глаза, всем видом показывая, что открытия не сделал.

— Нет. Мел, послушай. Короче, один раз услышал от Марго, когда та говорила по телефону с кем-то, довольно странный разговор. Ваша Темная не знала, что на мне заклинание всеязыция и уже понимаю русский: среди Химер есть кто-то, кого она назвала Кукольником. Якобы он работает на дистанции в тандеме с Психологом над тобой и Варей. Что пара недель — и ты станешь Химерой, только надо правильно выполнять их инструкции.

Пауза. Кевин смотрит на меня выжидающе, будто я должна охнуть от рассказанного. Но ничего. Не впечатлил.

— И что?

Глупый вопрос, согласна. Но срывается с губ быстрее, чем я успеваю остановить себя.

— Тебе это ни о чем не говорит?

— Нет. А должно?

Кевин жмет плечами и сильнее кутается. Я замечаю, что птицы начинают петь, радуясь приближающемуся солнцу.

— Странно это…

— Что странно? По-моему, нормально, что моя Темная хочет вернуть меня и верит, что я буду Химерой.

Приступ зевоты напоминает, что мы уже торчим полночи на крыльце дома, и уже клонит в сон. В воздухе становится влажно к тому же. Туман медленно выполз, будто дым из-под земли, и стелется легким маревом по земле.

— Психолог, Кукольник… Почему вам ничего не сообщают о них?

Рот, кажется, сейчас порвется. На меня наваливается нереальная усталость. Хочется спать.

— Мне, кажется… ты слишком много вообразил…

Зевота мешает говорить. Всё, не могу. Пора отчаливать спать.

— Кевин, я спать хочу.

— Я вижу. Сейчас сам пойду.

Не дожидаясь его, встаю, подбираю одеяло пальцами, чтобы не наступить на него грязной подошвой, отмечая, что от тумана ткань стала влажной, а в ворсинках поблескивают маленькие капельки росы.

— Ты в курсе, что Виктор послезавтра приезжает?

А вот это уже больше шокирует меня, чем Кукольники с Психологами.

— Виктор? Послезавтра?

— Ну, то есть, уже завтра приезжает. — Кевин поправляет себя, глядя на часы, которые скрывают под браслетом Инквизиторское солнце на запястье.

— Зачем?

— Я, как понял, за тобой. После того, как ушли с холма, он звонил Варе, так как ты телефон отключила.

Стою, убитая новостью. Вот уж кого не хотела видеть, так это Виктора! Полагала, что ближайшую неделю буду в России. Видно, мое пребывание у Темных закончилось. Клан Альфа просят ученицу к себе. Но тут же в мое сознание врывается другая мысль:

— Кевин, а у Рэя когда день рождения?

— Послезавтра.

Я мысленно отмечаю, что, если улучу момент, то позвоню ему.

— Ты дашь мне его номер?

— Мел, — голос Кевина звенит в тишине утра настороженными нотками. — Не вздумай звонить со своего телефона.

— Почему?

— Если Виктор или твоя Темная узнают про звонок, ему несдобровать. Тут же побегут к Архивариусам в Сенат.

— Ты прав. — Соглашаюсь, что мысль разумна. Я с легкостью могу подставить Рэя, достаточно им будет заглянуть в мой телефон. — Тогда как мне его поздравить?

— Я дам тебе свой, если хочешь.

И улыбка расцветает на моем лице. Хочется кинуться Ганну на шею и расцеловать в щеки, но вместо этого шепчу: «Спасибо» — и исчезаю в доме, чтобы выспаться перед отъездом из Вяземки.

***

— А как тебе эти? — Ева держит в своих длинных изящных пальцах блестящие новые мужские часы.

Я жму плечами и чешу в затылке. По мне, все часы тут хороши.

— Или вот эти? С кожаным ремешком?

— Я бы выбрал стальные. Но откуда я знаю? Может Рэй любит кожаные ремешки, они удобнее и не звякают. Сама знаешь, как лишний шум мешает, когда выслеживаешь на охоте…

Ева кидает осторожный взгляд на консультанта, которому улыбку будто приклеили.

— Я смотрю, ты очень внимательный друг.

Моя красавица язвит, откидывая прядь волос и открывая моему взору свою белую изящную шею. Хочется приникнуть губами к ней, почувствовав, как бьется пульс, и вдохнуть запах ее духов, который сплетается с ароматом ее тела.

— Ева, не понимаю, зачем столько стараться? Даже если мы купим женские часы или вот эту вазу, он не заметит.

Я киваю на огромное фарфоровое чудовище какого-то сумасшедшего новомодного дизайнера. Объект современного искусства встречает всех входящих своей пузатой формой, заставляя шарахаться в сторону или удивлённо пялиться.

— Впервые в жизни мы можем сэкономить на подарке. — Я улыбаюсь Еве, но та возмущенно ударяет меня по плечу.

— Прекрати, Стеф. Как ты можешь шутить на эту тему?

— А что еще остается? — Я отворачиваюсь в сторону витрин с другими часами, в то время как Ева возвращается к вопросу: какие часы подарить Оденкирку — стальные или с кожаным ремешком.

Я слышу, как она говорит: «Берем вот эти». Оборачиваюсь и вижу, что кожаные убираются на прилавок, а стальные — на упаковывание.

— Я заплачу. — Бурчу, пока Ева не успела расплатиться за наш общий подарок. Знаю, что после бутика будет снова возмущение: «Стефан, я вполне могу и сама заплатить». Но мне все равно. Порой моя женщина забывает, что она МОЯ женщина, выдвигая всю свою независимость на первый план.

Пока с моей карты тает значительная сумма, Ева следит за тем, как упаковывают часы. И вот держа бумажный пакетик с подарком для Оденкирка, подходит ко мне. Сейчас начнется.

— Я тебе деньги переведу в Саббате.

Сказано не для того, чтобы уверить меня в своей честности, а как напоминание, что подарок общий — молчи, Стеф, не возражай. Иногда Ева раздражает этим. Хочется, чтобы она дала слабину и я мог побаловать ее подарками, заплатить за ужин, чтобы вспомнила, что мужчина я и могу позволить одаривать и заботиться о своей женщине. Хотя, тут подарок для Оденкирка… Бог с ней! Пускай переводит, если хочет, если это принесет ей удовлетворение. Иногда кажется, что Ева никогда не выйдет за меня. Так и будет держать на расстоянии.

— Надеюсь, Оденкирку понравится. Если нет, подарю эту вазу. И пусть не вякает потом.

Достаю телефон и щелкаю на мобильник фарфоровое чудовище.

— Я смотрю, мистеру понравилась наша ваза.

Оборачиваюсь в немом шоке на голос продавщицы. Нет, не показалось, она серьезно.

— Очень. Я в восторге от этого… объекта!

— О! Это работа известного итальянского скульптора. Называется «Пунктуальность».

— Ну да… Я только так пунктуальность и представлял.

Пузатое чудовище с зеркальными выемками в виде глаз и шипами смотрелось несуразно в строгом Швейцарском бутике часов. Понятно, что эта ваза попала сюда не случайно: наверняка, стоит дорого, либо этот самый известный скульптор хотел избавиться от неполучившегося творения и подарил уродца магазину.