Мы идем, цепляюсь рефлекторно за Нину. Если машина Светочей полностью тонирована и я не знаю, что там происходит, то вторая открывает сидящих: Курт за рулем, рядом ненавидящим взглядом провожает меня Клаусснер, сзади сидят Ной и Кристен. Рэя нет.

— Садитесь! — Виктор открывает дверь машины. Нина залезает с безучастным видом, я медлю, пытаясь найти возле машин знакомую фигуру. Пока не слышу оглушающий рев заводящегося мотоцикла — Рэй на противоположной стороне, сидит на своем байке. Это отозвалось нежностью во мне. Я словно снова ощутила скорость, его широкую спину, запах кожаной куртки.

— Ну? — Савов нетерпеливо подгоняет меня. Я залезаю в машину, стараясь не выпускать Рэя из вида. Виктор говорит адрес одного паба, в котором есть «общественный» портал для Инициированных. Такси трогается, оставляя Оденкирка сзади нас. Мне не нравится все это. Какое нехорошее предчувствие. Мы уезжаем, но сзади слышу звук мотора, будто на охоту вышел зверь. Я невольно оборачиваюсь и смотрю в стекло заднего вида — так и есть, Оденкирк едет за нами. Савов нервничает и матерится, поглядывая со своего места в зеркала. Мы едем так до первого светофора под рычание мотоцикла. Звук щекочет нервы. Мне и радостно, и страшно. Сердце готово выпрыгнуть из груди. Не могу сидеть спокойно на месте…

Машина притормаживает у светофора — Рэй выезжает и останавливается напротив моего окна. Он сейчас, как никогда, похож на Инквизитора — охотник, а мы его жертвы. Его сильное натренированное тело наклонено вперед, готовое рвануть в любой момент на бешеной скорости. Оденкирк будто сросся со своим мотоциклом, став единым целым механизмом. Рэй поворачивает голову в мою сторону, но шлем скрывает лицо, поэтому не могу посмотреть в его глаза и понять, что думает и чувствует.

Зачем он это делает? Зачем злит Виктора?

Я чувствую, как в такси меняются биополя — магия усиливается в воздухе. Она начинает звенеть в ушах, будто ты резко встал с дивана.

— Виктор, даже не вздумай! Он ничего не нарушает, просто едет рядом с нами. — Я говорю твердо, но в моем голосе слышна паника. Нина с интересом смотрит за нами. — Виктор, если ты что-то сделаешь — это будет нарушение с твоей стороны. Сзади нас едут две машины Инквизиторов.

Я говорю, наблюдая, как Савов сделал нервное движение рукой, игнорируя мои мольбы. В воздухе продолжает чувствоваться темная магия.

— Виктор…

— Успокойся. Я ничего не сделаю ему… Пока! Хочет поиграться — пускай.

— Если он умный, то у него наверняка стоят блоки против воздействия на механизм. — Нина с интересом смотрит в окно на Оденкирка.

— Нина! Ты что говоришь? — Я в ужасе смотрю на Субботину, которая не замечает моего шока и паники. Неужели она предлагает сломать мотоцикл Рэя на полном ходу? Савов хмуро молчит и только наблюдает. Водитель такси напуган и не понимает, что происходит, чего ждать ему от мотоциклиста.

«Боже! Рэй, что ты делаешь? Пожалуйста, милый, не надо лезть на рожон!» — Я молюсь, чтобы ничего не произошло, и Виктор не применил магию. Если он что-то сделает Оденкирку, я не знаю, что со мной будет…

Но Рэй продолжает преследовать нас. Я взвинчена до предела.

— Да что этот идиот творит? — Таксист неожиданно дает по тормозам, когда Инквизитор внезапно его подрезает, заставляя сбавить скорость. Нервно сигналит мотоциклисту. В этот момент я чувствую всплеск магии со стороны Савова и слышу шепот. Но Рэй успевает увернуться от заклинания: внезапно сорвавшись с места, уезжает.

На сердце становится легче: «Уехал, успел». Замечаю, что от нервов у меня дрожат руки, а внутри звучит только один вопрос: «Зачем?». Для чего было это представление? Ведь Рэй пытает меня страхом за него! Я и так стала чокнутой истеричкой, постоянно ревущей: дай только повод — тут же в слезы; а тут еще детское баловство Оденкирка, грозящее ему сломанной шеей.

Я откидываюсь на сидение, закрыв глаза, чувствуя, как страх потихоньку отпускает. Мы уже были в паре кварталов от нужного места, как:

— О нет! Опять он! — Водитель стонет, глядя в зеркала заднего вида, и я слышу снова рокочущий звук мотора. Но в этот раз Рэй просто едет за нами на хвосте. Виктор следит за ним, в задумчивости почесывая щетину на подбородке.

— Виктор, не обращай на него внимания! — Я скулю с заднего сидения. И снова игнорирует. Так мы доезжаем до паба. Стоит такси начать тормозить у входа, как Савов пулей вылетает из машины. Я с вскриком следую за ним, по-дурацки неуклюже выпав: машина толком не остановилась, а пассажиры уже выходят. При падении снова повреждаю ладони, приземлившись на них. Только sanitatum подействовал и раны стали затягиваться, как на одной руке задеваю швы, на второй — утреннюю рану, которая уже стала срастаться и прекратила болеть.

Мужчины стоят друг против друга и о чем-то говорят с помощью ведьминого зова — это чувствуется по магическим вибрациям, исходящих от них: Рэй сидит на мотоцикле в шлеме, напротив стоит Савов с искажённым от злобы лицом. Внезапно Виктор оборачивается ко мне и хватает за левую руку.

— Смотри!

— Ай, больно! — Я вскрикиваю, так как Виктор грубо берет мою саднящую руку, где начала проступать кровь на бинтах, и зачем-то поворачивает тыльной стороной кисть и показывает Рэю. Через секунду меня обдает жаром — он показывает обручальное кольцо! Я начинаю вырываться из рук Савова.

— Понял, Оденкирк? Она моя! Забудь ты ее, наконец.

Секунда и резкий звук мотора оглашает проулок — Рэй резко дает по газам. И под взглядом самодовольного Савова уезжает.

— Что это было? Виктор, что ты ему сказал? О чем вы говорили? Говори! — Я ору на Савова, задыхаясь от ненависти к нему и своей беспомощности, начинаю бить его кулаками, наплевав на адскую боль в ладонях и то, что он сильнее меня. Я слетела с катушек, повредилась умом. Виктор ловит мои кулаки и, глядя сверху вниз, произносит самое больное за сегодняшний день:

— Всё. Забудь! Он сдался. Ты ему теперь не нужна.

— Нет. Так не может быть. Нет. — Я мотаю головой, как ребенок, не желающий верить в страшную истину. Виктор смотрит жестким каменным взглядом, но говорит нежно, будто в любви признается, от этого его слова еще больше устрашают. Уж лучше бы накричал!

— Аня, моя сладкая девочка, что же ты такая глупая? Неужели не видишь, что события в суде сегодня — показатель того, как они к тебе относятся. Всё! Ты не с ними. Они тебя ненавидят и не хотят. Клаусснер был готов тебя убить. Хотя ты ему жизнь спасла! А все почему? Потому что ты Химера для них. А твой воздыхатель, Рэйнольд Оденкирк, не так уж сильно и скучал, судя по тому, как он вел себя со своей ученицей. Стоило ему увидеть твоё кольцо, он от тебя отказался…

— Тогда зачем он ехал за нами? Зачем всё это?

— А затем, милая, что сомневался — стоит тебя ждать или можно переключиться.

— Нет! Он не такой. — Я скулю, будто сбитый зверек, на которого только что наехала стальная громадина. Дышать больно.

— А какой он? А, Аня? Много ты знала мужчин в своей жизни? А? Нет. Только я и он. А я тебе скажу: наша мужская натура — истинная Химера. Романтика, пылкая любовь — это сказки про принцев на белых конях! Мы — мужчины — не будем долго ждать, не любим, когда потраченные усилия на женщину не окупаются. А ты, Аня, для Оденкирка не окупаешься. Ты не стоишь усилий, чтобы ждать и быть тебе верным. Ты станешь скоро моей женой, и на кой черт ты ему тогда такая сдалась, такая Савовская*? А?

Я молчу. Вот, кто я. Не Химера, не Инквизитор, не Смертная. Савовская… Я ведь действительно много взяла от него. Мое представление об Инквизиции было полностью перенято от Виктора.

Я разрушена, сокрушена. Савов поворачивает ошалевшую меня к входу паба, где ждет, наблюдающая, за всем этим кошмаром, как за представлением, Нина. Я чувствую, что не хочу жить — незачем. Наверное, это ощущают птицы, которым подрезают крылья и сажают в клеть — ведь они больше никогда не познают неба, никогда не увидят цвет грозы.

***

Я гнал на предельной скорости взбешенный, нарушая правила. Удивительно, как, с лихорадочно работающей головой и пламенеющим от ненависти сердцем, не влетел никуда и не сбил кого-нибудь?

— Рэй, это глупая затея! Прекрати!