Для себя и для меня!
Под таким-то вот дождем
Конь сию минуту нужен:
А не то сейчас пойдем
Мы с тобой к чертям на ужин!»
Шквал нахлынул, шквал подбросил
Двух друзей — и прочь понес.
«Андриеш! Хоть пару весел,
Мачту, киль иль просто нос,
Я надеюсь, ты припас?
Пригодились бы сейчас!
Успокойтесь, волны — дуры!»
Пастушонок слышит хмурый
Эти шутки храбреца,
Тоже бьется, не сдается,
И отчаянно плюется —
Не видать волнам конца!
Храбрецы плывут вдвоем.
Все чернее окоем,
Волны пляшут — спуск, подъем —
В чреве яростном своем
Схоронить хотят, пожалуй,
Андриеша и Пэкалу!
«Андриеш, куда-нибудь
Направляй наш гордый путь!
Нас победа ждет и слава!
Руль налево, руль направо!
Не видна ль еще земля?
Говоришь — мол, нет руля!
Весел нет? Ну, не беда:
Обойдемся парусами!
Нету? Стало быть, усами!
Как всегда, они при мне!
Что? На дно идем, любезный?
Что и говорить, полезный
Случай: спрячемся на дне!
Так плывет храбрец, хохочет
И тонуть никак не хочет,—
Знает: горе — не беда,
Держит чабана за плечи;
И неведомо куда
Так плывут они далече.
Храбреца — хоть режь, хоть ешь:
Он смеется — вся забота!
Но внезапно Андриеш
Под ногами чует что-то.
Может, под ногами дно?
Нет! Огромное бревно.
К смельчакам плывет оно
Не спеша, не наобум,
А с серьезностью суровой,
И звучит неясный шум,
Словно шум листвы дубовой:
«Смельчаки, примите дар!
Вам его прислал Стежар!»
К берегу бревно плывет,
Смельчаки сошли — и вот
Прямо к замку Барба-Кота,
Что горой чернел вдали,
Скрытно-скрытно подошли;
Семь ворот они сочли,
Видят — каждые ворота
На семи двойных крюках,
На семи больших замках,
И цепей чугунных звенья
Меж собой переплелись.
Не промедлив ни мгновенья,
Андриеш подбросил ввысь,
Выше всех дворцовых арок,
Удивительный подарок,
И осколок булавы
Засверкал средь синевы,
В хмурых тучах пролетая,
Словно искра золотая.
И с Востока, напрямик,
Буздуган примчался вмиг.
Он ударился с разлета
О железные ворота,
И распались на куски
Все ворота и замки,
А крюки из лучшей стали
Неприметной пылью стали,
И друзья прошли вперед,
Будто не было ворот,
И в огромный зал вступили,
Полный плесени и гнили.
По стенам ручьи журчат,
Осаждая год за годом
Ржавые пласты над входом,
И плывет к тяжелым сводам
Облаками серный чад.
Смутен зал, тумана полный,
А внизу бушуют волны —
Это озеро бурлит
У краев гранитных плит.
Посредине вод озерных
Остров из обломков черных,
Еле видимый во мгле,
И стоит, как на столе,
Древний ларчик на скале.
— Гей, Пэкала! Как нам быть,
Чтобы ларчик раздобыть?
— Андриеш, пускайся вплавь
Да смелей на остров правь!
И друзья, подобно рыбам,
Через волны озерца
Переплыли к черным глыбам
И добрались до ларца.
Андриеш откинул крышку —
И давай плясать вприпрыжку!
А Пэкала волосок
С громким хохотом извлек!
— Бородач, а ну, посмей-ка
Встать пред нами на пути!..
Волосок шипел, как змейка,
И старался уползти,
Но Пэкала, потный, красный,
Над попыткою напрасной
Так смеялся, что, трясясь,
Полетела шляпа в грязь.
— Вот жизнишка Барба-Кота!
Ты боишься, карлик? То-то!
Нынче вся твоя душа
Уж не стоит ни гроша!
Шутку славную сыграли
Мы с тобой! Теперь дрожи
И спасибо нам скажи,
Андриешу и Пэкале!
На волнах вскипела пена,
Зашатался круглый свод,
Стали стены постепенно
Погружаться в пену вод,
И верхом на бородище
Прилетел в свое жилище
Ошалевший Барба-Кот.
Он дрожал, пугаясь мести,
И, в предчувствии беды,
Драл от страха, с мясом вместе,
Клочья мокрой бороды.
— Не губите, пощадите!
Все отдам, чего хотите,
Ни за чем не постою!
Только волос мне верните,
Сохраните жизнь мою!
Но в ответ Пэкала пуще
Хохотал, разинув рот,
Волосок порвал,
И вот —
Лопнул жалкий карлик злющий,
Стату-Палма-Барба-Кот!
И свинцовый небосвод,
Что висел, как полог сивый,
Безнадежный и дождливый,
Прояснился, как стекло,
Брызнул яркий луч в разрывы,
Солнце жаркое взошло,
Стало ясно и светло.
Высохли луга и нивы,
Стройный бор зеленогривый,
Груши, яблони и сливы,
И пришел народ счастливый
В обновленное село.
На сияющие лица
Молча Андриеш глядел,
Здесь, в долине, поселиться
Он бы с радостью хотел —
Отдохнуть от славных дел:
Но сказал ему Пэкала,
Пастушка прижав к груди:
«Гостя, как тому пристало,
До калитки проводи,
До околицы деревни,
Как велит обычай древний!
Что же, Андриеш, пойдем.
Только спросишь — где мой дом?
Где усадьба? Где калитка?
Что ж, сознаюсь без убытка
Чести, кушме и усам:
Я того не знаю сам.
Обведи долину взглядом —
Несомненно, где-то рядом!
Где-то рядом — и везде,
На земле и на воде,
На горе, на дне колодца:
Мы ночуем, где придется,
И сознаться надо — в общем
На судьбу свою не ропщем!
Из чужого дома — в дом
Я судьбой своей ведом,
Иногда в чужом хлеву
Я с удобствами живу,
Иногда — в чужом дворе
Просыпаюсь на заре,
Посещаю иногда
Я чужие города,
Для меня и в них, поверь,
Каждая открыта дверь!
В зимний холод и в жару
Мне бы только конуру,
Конура мне — по нутру!
Лишь не стыть бы на ветру,
Не валяться на юру,—
А на утро — удеру
Поздорову-подобру,
Если я не ко двору!
У скитальца нет жилья —
Так заплакать, что ли?
Я иду по свету, я —
Перекати-поле!
Знаешь, как-то раз со мной
Случай вышел пресмешной:
Привела меня тропа
В дом богатого попа.
Вдоль обширного села
Тропка в дом его вела, —
Я иду, иду по ней,
Овцы блеют, лают псы…
Но у встреченных парней
Поотрезаны носы!
Я подумал: что за диво?
Может, срезать нос — красиво?
Подхожу к старушке древней,
Задаю, стыдясь, вопрос:
— Может, числится в деревне
Неприличной вещью нос?
— Ты не смей такой поклеп
Возводить на наше горе!
Это наш проклятый поп
Так поставил в уговоре,
Нанимая батрака:
«Ты мне служишь, мол, пока
На меня, на добряка,
Не рассердишься всерьез;
Мне батрак не нужен гневный,
И по доброте душевной
Я тебе отрежу нос!
Нос теперь не сунешь снова
В дело умное попово!
Снисхождения не жди —
Так без носа и ходи».
Я подумал: ну, не трусь!
В батраки и я наймусь.
Мне ль, Пэкале, ждать разноса?
Мне — что с носом, что без носа!
И повел рассказ Пэкала
Про того попа-шакала,
Про его меньшого брата
И про злую попадью,—
Речь Пэкала вел свою
Весело, витиевато,—
То и дело сам смеется,
Прибауткам нет числа,
Про попа, да про осла
По прозванью Боробоца.