Убедившись, что задача, поставленная войсками генерала А. И. Горчакова, успешно выполнена, Кутузов приказал им отойти в расположение главных сил русской армии.

Бой за Шевардино имел важное значение, он дал возможность Кутузову определить направление главного удара наполеоновской армии, а также завершить основные работы по строительству укреплений на бородинской позиции.

Весь день 6 сентября обе армии отдыхали. Русские молились, причащались, поклонялись привезенным из Москвы чудотворным иконам, проносимым крестным ходом по полкам.

РЕДУТ – круглое или квадратное сомкнутое полевое земляное укрепление с валом и рвом.

ФЛЕШЬ – полевое укрепление в форме тупого угла.

ШАНЦЫ – траншеи, окопы.

ФАШИНЫ – связка прутьев, применявшихся при сооружении полевых укреплений.

Русская армия накануне сражения

25-го (6 сентября) числа погода была пасмурная, изредка шел маленький дождь. Раненых было в этот день очень мало; но готовились к бою, ибо со всех окрестных деревень пригоняли в Можайск множество подвод для отвоза раненых.

7-го числа к рассвету все наше войско стало под ружьем. Главнокомандующий поехал в селение Горки на батарею, где остановился и слез с лошади; при нем находилась вся главная квартира. Солнце величественно поднималось, исчезали длинные тени, светлая роса блистала еще на лугах и полях, которые через несколько часов обагрились кровью. Давно уже заря была пробита в нашем стане, где войска в тишине ожидали начала ужаснейшего побоища. Каждый горел нетерпением сразиться и с озлоблением смотрел на неприятеля, не помышляя об опасности и смерти, ему предстоявшей. Погода была прекраснейшая, что еще более возбуждало в каждом рвение к бою.

Из воспоминаний очевидца

Наполеон перед сражением

День, предшествовавший этой великой битве, был исполнен необычайного спокойствия. Как будто все заранее условились об этом между собой. К чему было причинять себе бесполезные муки? Разве наступающий день не решал всего? К тому же всем нужно было подготовиться: каждому отряду позаботиться о своем оружии, о своих боевых силах, о своей амуниции; армии предстояло вернуть порядок, нарушавшийся постоянным передвижением. Генералам необходимо было осмотреть диспозиции на случай атаки, защиты и отступления, для того, чтобы согласовать действия отдельных частей армии и заранее предусмотреть все особенности данной местности, так, чтобы по возможности избежать непредвиденных случайностей.

Прежде чем начать ужасную борьбу, два противника-колосса внимательно наблюдали друг друга, как будто взглядом хотели измерить свои силы и в тишине готовились к страшному столкновению.

Император, не сомневаясь более в том, что предстоит битва, вернулся в свою палатку для отдачи приказаний. Тут ему представилась вся серьезность его положения. Он видел перед тем два равных войска, приблизительно по ста двадцати тысяч человек и шестисот орудий с каждой стороны; русские пользовались преимуществом местоположения, их объединяли единство языка нации, единство военного мундира, они сражались во имя одной идеи, ноу них в армии было много вновь набранных рекрутов и ополченцев, не обученных военному строю; у французов было то же число людей, но больше опытных солдат; императору только что дали отчет о состоянии его войска, и так как в данном случае вопрос касался не парадного смотра и раздачи наград, а предстоящей битвы, то на этот раз количество сил не было преувеличено и ясно предстало перед его глазами. Правда, его армия уменьшилась в числе, но солдаты были бодры и закалены, подобно тому, как человеческое тело, утратив нежную округлость юности, приобретает в позднейшее время формы, более определенные и мужественные.

Тем не менее, в течение многих дней Наполеон замечал, что солдаты хранят молчание, то молчание, которое предшествует великому ожиданию или великой неожиданности; молчание, которое наблюдается в природе перед большой бурей и которое охватывает толпу перед большой опасностью...

В середине этого дня Наполеон заметил в неприятельском лагере необычайное движение; действительно, вся русская армия стояла под ружьем. Кутузов, окруженный церковной и военной пышностью, двигался посреди нее. Этот полководец приказал попам и архимандритам надеть богатые и величественный облачения, заимствованные у греков. Духовенство шло впереди, неся священные изображения и во главе всего святую икону, бывшую заступницей Смоленска, которая, по их словам, чудесным образом спаслась от святотатственного надругательства французов.

Когда русский военачальник увидел, что его солдаты достаточно растроганы этим необычайным зрелищем, он возвысил голос и стал говорить им о небе, единственном убежище, которое остается рабам. Во имя религии и равенства он призывал этих закрепощенных защищать имущество их господ, и, указывая им на эту священную икону, укрывающуюся среди их рядов, он возбуждал их храбрость и вызывал их негодование.

Наполеон, по его словам, «всемирный деспот, тиран-возмутитель всего света, червяк, мятежник, опрокидывающий алтари, обагряющий их кровью, который предоставляет истинную святыню Господню — эту святую икону, — кощунству людей и суровости непогоды!».

Затем он указал этим русским на их печальные города, он напомнил им об их женах и детях, прибавил несколько слов об их императоре и закончил обращением к их набожности и патриотизму, составлявшим прирожденные свойства этого слишком грубого народа, которому знакомы были лишь одни ощущения, что делало его тем более опасным противником.

Эта торжественная картина, эта речь, увещевания, обращенные офицерами к солдатам, благословения священников довели до высшего напряжения их отвагу. Все до последнего солдата верили в то, что они предназначены самим Богом на защиту небес и их родной земли.

У французов не было ни военного, ни религиозного парада, никакого смотра, они не прибегали ни к каким попыткам возбуждения. Даже речь императора была роздана довольно поздно и прочтена солдатам почти перед самым сражением, так что некоторые двинулись в бой прежде, чем смогли ее выслушать.

Между тем русские, казалось бы, уже достаточно воодушевленные, призывали на свою защиту меч Михаила архангела, — призывали все силы небесные, тогда как французы искали подкрепление в самих себе, будучи уверены, что истинные силы и воинство небесное скрываются в человеческом сердце.

Случилось так, что в тот же день император получил из Парижа портрет римского короля, этого ребенка, рождение которого империя встретила с теми порывами радости и надежды, какие волновали и самого императора. С тех пор каждый день во дворце видели Наполеона около этого ребенка выражающим ему свои самые нежные чувства. И вот, когда среди отдаленных полей, среди грозных приготовлений, он снова увидал этот кроткий облик, его воинственная душа была растрогана. Он собственноручно выставил эту картину перед своей палаткой, потом позвал офицеров и солдат своей старой гвардии, желая поделиться своим чувством с этими старыми гренадерами, показать свое интимное семейство своей военной семье и озарить этим символом надежды приближающуюся опасность...

Наступила ночь, а вместе с ней и опасение, — как бы русская армия не удалилась, воспользовавшись темнотой. Это мучительное беспокойство прерывало сон Наполеона. Он беспрестанно подзывал своих приближенных, спрашивал, который час, не слышно ли какого-нибудь шуму, и посылал осведомиться, на месте ли неприятель. Этот вопрос вызвал в нем такие сомнения, что он, раздавая свое обращение к войску, приказал прочесть его лишь на следующее утро, и то, если битва состоится.