Не обращая большого внимания, куда идет, Танис обнаружил, что бредет через Зал Неба в центре Квалиноста. Его плитка, уже укрытая сумерками, была украшена мозаикой, изображавшей Ансалон, с эльфийской столицей в центре; карта детально отображала земли от Утехи и озера Кристалмир на северо-западе до Кве-Шу на северо-востоке и Пакс Таркаса на юге. Однако, Полуэльф уставился лишь на одну точку на карте: на Утеху, приемный дом гнома. Что это было за место?

— Представляю, каково жить в доме на дереве, — сказал он, его шепот был поглощен тишиной, повисшей над пустынной площадью. Он подумал о каменных домах эльфов, которые никогда не теряли свой холод. А деревянный дом на дереве будет теплым?

Он пнул расшатанную плитку, обозначавшую положение деревни Врата, между Квалиностом и Утехой; это движение отправило вращаться осколок. Раскаиваясь и надеясь, что никто не видел, как он повредил священную карту, он прыгнул за отбитым куском и вернулся, чтобы поместить его на место, став на колени. Затем он сел на корточки и осмотрел открытое пространство.

Прохладный воздух сумерек разносил изысканные запахи ужина и теплое эхо застольной болтовни. Танис медленно встал и пристально оглядел Зал Неба; вокруг него виднелись багрянистые кварцевые шпили эльфийских домов, а прямоугольники света ламп вдоль их изогнутых стен торчали, словно клювы птенцов над круглыми верхушками деревьев. Опоясанный по кругу арочными мостами, с золотом высокой Башни Солнца, все еще отражавшей солнечные лучи в вечернем небе, город представлял собой замечательное зрелище; не удивительно, что эльфы Квалинести верили, что это был самый прекрасный город в мире. Но как эльфы могли быть в этом уверены, живя и умирая в одном и том же месте?

Может, его неудовлетворенность, задумался Танис, идет от его отца? От его человеческой стороны?

Танис поднял взгляд в темнеющее небо; практически у него на глазах стемнело, и прямо над головой стали появляться звезды. Он вспомнил миф, что когда-то Зал Неба был настоящим строением, охранявшим некий редкий и драгоценный предмет, а затем Кит-Канан волшебным образом поднял здание и этот предмет в небо, чтобы спрятать их, оставив только карту, что образовывала пол здания. Ребенком ему рассказывали другие молодые эльфы, что точный центр карты был «пятном удачи»; стань здесь и очень сильно пожелай, и ты получишь то, о чем мечтаешь, утверждали они.

— Я очень хочу подняться здесь, чтобы увидеть то скрытое место на небе, — страстно прошептал он. — Я хочу увидеть весь Ансалон. Я хочу путешествовать, как Флинт… чтобы обрести приключения… и друзей…

Смущенно оглянувшись вокруг, надеясь, что никто не видел и не слышал его, Танис тем не менее продолжал ждать — конечно, не надеясь на самом деле, что появится нечто волшебное, чтобы исполнить его желание. Естественно, нет, сказал он себе. Это была мечта ребенка, а не молодого человека. Он подождал еще несколько минут, пока подувший сквозь грушевые деревья бриз не покрыл гусиной кожей его руки и не напомнил ему, что пришло время возвращаться домой.

Где бы он еще был, подумал Полуэльф.

— История, — сказал на следующее утро Танису мастер Мирал, — словно великая река.

Полуэльф посмотрел вверх. Он знал, что у наставника не нужно спрашивать, что тот имел в виду. Мирал либо пояснит свою точку зрения, либо заставит Таниса самого понять это. В любом случае, вопросы ничего не дадут Полуэльфу, кроме раздраженного взмаха руки.

Однако сегодня, в тусклом освещении комнаты Мирала во дворце Беседующего, маг был склонен к словоохотливости.

— Великая река, — повторил он. — Она начинается с маленьких чистых потоков, одиноких голосов, стремительно несущихся мимо своих берегов, пока не сольют свои воды с другими потоками, вырастая больше и больше, по мере того, как они смешиваются и смешиваются, пока маленькие голоса тысяч крошечных потоков не соберутся в ревущую песнь великой реки. — Он сделал широкий жест, подчеркивая метафору.

— Да? — напомнил Танис. Полуэльф широко раскрыл глаза в темной комнате; насколько он мог помнить, окна в жилище мага всегда были закрыты. Яркий свет, пояснял Мирал, влияет на силу растений и специй, которые формируют основу его скромной магии. Кроме того, сильный свет причинял бы боль практически бесцветным глазам, которые Мирал прятал в глубине капюшона своей темно-бордовой мантии. Танис долго удивлялся, зачем Беседующий нанял мага в наставники своих детей; когда-то Мирал учил Лорану, Гилтанаса и Таниса — Портиос был слишком взрослым для наставника, когда Мирал прибыл ко двору — но теперь Лорана брала уроки у эльфийской леди. С другой стороны, Гилтанас и Мирал рассорились в самом начале; младший сын Беседующего теперь брал уроки только военного дела — у Ультена, одного из друзей Портиоса, который был благородного происхождения, но хронически нуждался в деньгах.

Танис, любивший странного мага, остался с Миралом, который был одним из немногих при дворе, кто не общался с Полуэльфом с вежливой холодностью. Возможно, отличие в отношении Мирала к нему было связано с годами, проведенными волшебником вне Квалинести, рассуждал Танис; хотя Мирал был эльфом, он вырос не с эльфами. Еще одна причина когда-нибудь покинуть Квалиност, подумал Полуэльф.

Мирал теперь указывал костлявым пальцем на Таниса, и капюшон частично откинулся назад с его лица. Его ресницы и брови, как и волосы по плечи, что разлетались из-под капюшона мантии, были пепельно-белыми, светлее даже локонов Лораны. Мирал, со своими полками и полками книг, волшебными зельями, своей привычкой совершать пешие прогулки, поздно вечером меряя шагами коридоры Башни — привычкой, вызывавшей хихиканье и догадки у юных эльфов — обладал бесцветным взглядом того, кто слишком много времени проводит в темноте.

— Великая река, — продолжал Мирал, и Танис покачал головой, пытаясь вернуть караван мыслей, — в свою очередь вливается в глубокое и бесконечное море. История подобна этому морю.

Маг улыбнулся, заметив, что Танис сбит с толку, и это выражение придало резким чертам Мирала ястребиное выражение.

— И хотя можно все упростить, изучая великие океаны и реки — войны и значительные события минувших веков — иногда прошлое легче понять, вместо этого слушая музыку тех нескольких крошечных ручейков, рассказы об отдельных судьбах, что одна за другой и капля за каплей, сделали мир таким, каков он есть.

Запутавшись в риторике мага, Танис втянул ароматную смесь пряностей, ухитрявшихся выскользнуть из закупоренных контейнеров по периметру комнаты, зная, что в конечном итоге Мирал перейдет к сути дела. В то время, как остальную знатную молодежь эти уроки могли повергнуть в ужас, Танис ожидал своих часов с Миралом. Наряду с историей, нужно было изучать и другие предметы: письмо, движение небес, поведение и привычки живых существ. Все это было интересно Полуэльфу.

— Например, — сказал Мирал, усаживаясь на огромную подушку, покрытую выделанными шкурами лесных оленей, и махнув Танису на знакомое, меньшее по размеру, но не менее уютное кресло сбоку, — рассказывал я тебе про Джерику?

Когда Танис покачал головой, маг начал рассказывать эту историю:

— Как ты знаешь, Танис, эльфы — олицетворение добра; они были первой расой на Кринне. — Танис открыл было рот, чтобы спросить, не верят ли другие расы, что они тоже были первыми, но маг взглядом заставил его замолчать.

— Прохождение Серой Драгоценности меньше повлияло на эльфов, чем на другие, более слабые, расы, но…

— Расскажи мне про Серую Драгоценность, — прервал Танис, надеясь, что этот рассказ протянется весь его послеобеденный урок стрельбы из лука с Тайрезианом.

Мирал сердито посмотрел, и казалось, что тени вокруг этой пары сгустились, как если бы свет отражался плохим настроением мага.

— Я рассказывал тебе про Серую Драгоценность. Итак… — хриплым голосом продолжил маг. — …Серая Драгоценность меньше повлияла на нас, чем на другие расы, но все же прохождение камня — который, как ты знаешь, является воплощением хаоса — устраивало беспорядок везде, где он побывал.