Так или иначе, цели германской финансовой операции на Востоке можно было считать достигнутыми. Царский «паровой каток», готовый, казалось, смять Германию, сломался в мгновение ока. Однако Разведывательное бюро кайзера полагало, вслед за прусским королем Фридрихом II, что «русского солдата мало заколоть, его еще и повалить надо». Поэтому с целью полного вывода России из войны решили усилить помощь наиболее радикальному движению в стане противника — ленинскому.
Но, прежде всего, нужно было вызволить вождей большевиков из Швейцарии, куда они скрылись перед войной от «царизма». Посредниками на деликатных переговорах между ленинцами и представителями кайзера выступили Ганецкий и австрийский социал-демократ Адлер. Решение нашли быстро: пропустить их через немецкую территорию. И уже через три недели после февральской революции два странных поезда стучали колесами по железным дорогам Германии. Странность заключалась в том, что большая часть вагонов была запломбирована, а пассажирам запретили выходить на остановках. Власти опасались, что акция по перемещению более трехсот (не считая домочадцев) русских революционеров на родину получит международную огласку. Лишь на одном полустанке пломба была на час снята с одного из вагонов: Ленин имел конфиденциальную беседу с немецким министром иностранных дел Циммерманом. После чего оба поезда без остановок проследовали к парому, который доставил их в Швецию, а через две недели Ленин уже выступал в Таврическом дворце с «Апрельскими тезисами». С места в карьер Ильич потребовал немедленного прекращения войны, явно отрабатывая обещанное во время упомянутой беседы один на один.
Тогда же, весной семнадцатого, последовал указ германского Имперского банка своим представительствам в Швеции, Норвегии и Швейцарии об открытии счетов для уполномоченных РСДРП(б). Одним из главных получателей числился Троцкий, а посредничали при этих операциях известная своей помощью революции 1905 г. финансовая группа «Варбург» и стокгольмский «Ниа-банкен» во главе с русским евреем по происхождению Олафом (Владимиром) Ашбергом. Роль курьера между русской столицей и Стокгольмом выполняла родственница Ганецкого Евгения Суменсон.
Сразу же после Октябрьского переворота 1917 г. по договоренности с немцами подлинники денежных документов как в Стокгольме, так и в Петрограде решено было изъять из архивов и уничтожить. Помощники наркоминдела Поливанов и Залкинд составили на сей счет следующую записку:
«СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
Петроград, 16 ноября 1917 г.
ПРЕДСЕДАТЕЛЮ СОВЕТА НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ
В соответствии с решением, принятым на заседании народными комиссарами товарищами Лениным, Троцким, Подвойским, Дыбенко и Володарским нами было проделано следующее:
1. В архивах министерства юстиции из досье о «предательстве» товарищей Ленина, Зиновьева, Козловского, Коллонтай и других был изъят приказ Германского банка за № 7433 от 2-го марта 1917 г. о выделении средств товарищам Ленину, Зиновьеву, Каменеву, Троцкому, Суменсон, Козловскому на мирную пропаганду в России.
2. Были просмотрены все бухгалтерские книги стокгольмского «Ниа-банка», содержавшие информацию о счетах товарищей Ленина, Троцкого, Зиновьева и других, которые были открыты по распоряжению Имперского банка за № 2754. Указанные книги были переданы присланному из Берлина товарищу Мюллеру».
Но в революционной неразберихе далеко не все важные документы удалось уничтожить. 12 февраля 1918 г. начальник германского разведывательного бюро Р. Бауэр в секретной ноте на имя Ленина высказывает недовольство тем, что часть подлинников этих банковских распоряжений оказалась в портфеле арестованного по какому-то подозрению агента Коншина (он же Отто).
Надо сказать, что в первые месяцы после Октября 1917 г. никакие правила секретности еще не были выработаны. Что касается комиссариата иностранных дел, через который по большей части проходила переписка с немцами, то там царил сущий беспорядок. По прихоти судьбы попавший в кресло заместителя, а затем и наркома Чичерин являлся человеком с не вполне здравым рассудком (он уже побывал в сумасшедшем доме, а в конце жизни окажется под неусыпным контролем психиатров, дабы своим состоянием не компрометировать советскую власть). Учет документации не велся, «секретные» бумаги открыто валялись на столах ведомства и покрывались пылью. Про них забывали.
Поэтому американскому резиденту в Петрограде Эдгару Сиссону не стоило большого труда, подкупив технического работника наркомата, заполучить копии документов «германо-большевистского альянса». Когда же в марте 1918 г. Совнарком стал спешно переезжать в Москву, Сиссон заполучил целый мешок подлинников секретных материалов, украшенных подписями германских офицеров и резолюциями красных вождей. По возвращении в Штаты экс-резидент издал эти бумаги, частью в факсимильном виде.
Для русских публикация документов не стала разорвавшейся бомбой. Еще охранка в свое время вышла на «немецкий след» большевиков и эсеров, а Временное правительство раздобыло часть оригиналов немецких банковских распоряжений о финансировании Ленина и К°. Это произошло после известных третьеиюльских событий 1917 г.: накануне намеченного на 5 июля наступления на фронте большевики, выполняя волю Берлина, устроили в Петрограде, по сути, мятеж. После его провала часть зачинщиков удалось схватить на конспиративных квартирах, там и обнаружили многие ценные документы. (Возглавлявший следствие и добывший обильный компромат юрист Павел Александров после Октябрьского переворота был немедленно ликвидирован большевиками). Поэтому Ильича и пытались привлечь к суду летом 1917 г., да он отсиделся в Разливе.
За границей брошюру Сиссона «Сто красных дней» восприняли как сенсацию. Ее материалы пытались оспорить. Но в 1921 г. ветеран немецкой социал-демократии Бернштейн обнародовал в своей статье приведенные на заседании германской правительственной комиссии данные о помощи большевикам в России. Позже были обнаружены новые подтверждения «германо-большевистского сговора». По снятии 50-летнего срока давности в Западной Германии в 1968 г. были опубликованы документы из архива министерства иностранных дел кайзеровской империи, отражающие финансовую подоплеку Октябрьской революции.
В начале 1993 г. корреспондент еженедельника «Штерн» Фелькляйн побывал в бывшей святая святых архива ЦК КПСС — спецхране фонда Ленина, и нашел там копии секретной германо-большевистской переписки[11].
Тайный альянс Ленина и Вильгельма действительно существовал. Но не менее интересно другое: денежные средства переводились большевикам через уполномоченные банки-партнеры группы «Кун Лоэб и К°». То есть через ту же финансовую группу, которая ранее помогала японцам против России. И как и в 1905 г., когда Акаси финансировал революцию в царской империи фактически из средств американца Шиффа, деньги тоже оказались не только немецкими. Цифра помощи Ленину в 60 млн. золотых марок, приведенная Бернштейном, более чем в два раза превышает сумму, выделенную из секретных фондов кайзеровских МИДа и Генштаба. Другие источники (доклад французского резидента в Америке и т. д.) подтверждают, что банки Шиффа, Варбургов, Ашберга были не только посредниками между немцами и большевиками, но и спонсорами революции. Иными словами, разведка и тайная дипломатия Германии объединились с финансовой олигархией во имя сокрушения России. Парадокс в том, что рука об руку с ними действовала и дипломатия Великобритании (см. ниже). Этого совместного удара и не выдержала русская монархия в 1917 г.
АНТАНТА + ВИЛЬГЕЛЬМ +…= ФЕВРАЛЬ СЕМНАДЦАТОГО
Разумеется, считать революцию целиком делом «вражеской агентуры» было бы глубоким заблуждением. Революции, как вирусы, могут заноситься откуда угодно, но здоровый организм успешно борется с ними, и лишь в ослабевшем развивается болезнь.