Эта цель была достигнута, и Орден перешел к далеко идущим геополитическим планам. Он не только сделал красную угрозу явью, но и вооружил ее и поставил на ноги. (Разумеется, не прибегая к особой филантропии, но и не стремясь содрать с Советов сразу побольше, имея в виду не сиюминутную выгоду, а более дальний расчет. Впрочем, и большевики расплачивались с «проклятыми капиталистами» всего лишь награбленным добром ‑ реквизированными у «попов и буржуев» ценностями, «отмывая» их через дельцов вроде Арманда Хаммера).

Не случайно во время встречи в Москве 30 июня 1944 г. с Уильямом Гарриманом, ставшим к тому времени американским послом в СССР, Сталин, согласно отчету посла, «воздал должное за помощь, оказанную Соединенными Штатами советской промышленности до и во время войны. Он сказал, что около двух третей всех промышленных предприятий в Советском союзе были построены с помощью Соединенных Штатов или при их техническом содействии». Уже в наши дни Збигнев Бжезинский писал на основании материалов возглавлявшихся им Трехсторонней комиссии и американского Совета национальной безопасности, что по меньшей мере 95 процентов индустриальной инфраструктуры Советского Союза были созданы с американской помощью. А профессор Саттон считает, что остальная часть советской индустрии была построена английскими, немецкими, французскими, итальянскими, финскими, чешскими и японскими компаниями. Так, основная часть турбин для «стержня индустриализации» — плана ГОЭЛРО — поставлялась английской фирмой «Виккерс».

К индустриальной помощи добавлялись и немалые кредиты. В 1933 г. по избрании президентом США Рузвельт не только признал СССР, но и предоставил его пошатнувшейся от коллективизации экономике спасительную долларовую инъекцию. В начале 1936 г. другой западный лидер и франкмасон Леон Блюм добился от французского правительства выдачи Москве выгодного кредита в 800 млн. франков. Европейские газеты ясно намекали на то, что сам Блюм немало погрел на этой сделке руки. Его сын Робер был директором филиала фирмы «Вейлер» в СССР, и, по некоторым сведениям, часть займа пошла на покупку Советами авиационных моторов этой фирмы…

Между США и Россией тогда состоялся своеобразный «обмен кадрами». Революционеры, когда-то бежавшие в Америку из царской России, возвращались обратно. Сначала, в 1917 г., пожаловали «межрайонцы». За ними последовали другие. Только на одном пароходе «Бюффорд» в 1919 г. в Петроград прибыло 249 революционеров. (Символично, что в 1922 г. на двух пароходах из России были высланы уцелевшие при терроре остатки русской интеллигенции — Бердяев, Булгаков и др. Одна элита уступала место «элите» другой).

Большинство из них ранее не было большевиками (в основном это бундовцы, меньшевики, анархисты), но они быстро начали делать карьеру при Советской власти. Причем, как будто по некой договоренности, экс-американцы стали заполнять в основном торговые и финансовые учрежения. Например, бывший редактор нью-йоркской социалистической газеты «Форвардз» (на связь которой с Шиффом указывал французский резидент) Г. Вайнштейн стал начальником самого крупного, англо-американского, отдела Наркомата внешней торговли. Бывший чикагский анархист Владимир (Билл) Шатов занял кресло президента Ростовского промышленного банка. Борис Рейнштейн, в прошлом сотрудник той самой американской миссии Красного креста в России, стал советником Ленина по международным экономическим вопросам (устраивал деятельность совместных и концессионных предприятий).

А в Америку потянулись другие люди, многие из окружения Троцкого. История карьеры некоторых весьма любопытна. Так, Эфраим Склянский, скромный аптекарь, никогда не замеченный на ниве большевизма, почти сразу после революции, в возрасте 26 лет, становится заместителем Льва Давидовича по Реввоенсовету и часто и.о. председателя, пока Троцкий разъезжал в царском поезде по фронтам. В 1924 г. он стал начальником крупного треста, «по делам службы» уехал в Америку, где… утонул в озере.

Главным же доверенным человеком Троцкого по связям с Америкой был Людвиг Мартене ‑ весьма таинственная личность родом из Германии, «буржуазного происхождения». Он почти всю жизнь имел немецкое подданство^[26]. Мартене недолго повертелся по торговым делам в Петербурге, где познакомился, между прочим, с Троцким и другими русскими революционерами. Помимо личных симпатий к ним, как утверждалось, на него действовали и другие стимулы: он работал на немецкую разведку, и по этой причине был выслан в 1907 г. из России. Переехав вскоре в Америку, неудавшийся агент преуспел на коммерческой ниве, став вице-президентом крупной компании «Вейнберг энд Познер». После большевистской революции Троцкий назначил его главой советской торговой миссии в Америке. «Красный немец» купил себе шикарный особняк и снял офис на Бродвее, 120.

9 марта 1920 г. семьсот полицейских оцепили огромное здание по указанному адресу и учинили обыск в его помещении на 17-м этаже. Выяснилось, что на других этажах того же небоскреба обитают корпорации и банки, ведущие коммерческие дела с Советами и тесно связанные между собой: «Дженерал Электрик», «Гаранти Траст», «Стандарт Ойл», «Чейз Бэнк» и др. Но чего так и не узнала полиция — это то, что она имела дело не с отдельными фирмами, а с могущественным масонским орденом, для которого не страшны были никакие санкции сил правопорядка.

Любопытно, что моргановская «Гаранти Траст» владела газетой «Метрополитэн», которая командировала в Россию Джона Рида, писавшего оттуда пробольшевистские корреспонденции, а затем опубликовавшего на деньги тех же банкиров книгу «Десять дней, которые потрясли мир». По очередном возвращении из России американская полиция педантично обыскивала каждый раз его и непременно находила при нем то инструкции Коминтерна, то копии подозрительных счетов, то просто драгоценности. Например, в одном из протоколов его задержания значилось, что у него обнаружили помимо микрофильма и довольно круглой суммы в долларах, марках и шведских кронах 102 бриллианта, предназначавшихся, по его признанию, Мартенсу.

Однако всякий раз Рида вынуждены были отпускать, и как правило, вместе с сопровождавшим его багажом. Эту странность поясняет небольшое письмо, отправленное 5 июня 1918 г. Фрэнку Полку, советнику государственного секретаря Соединенных Штатов:

«Дорогой мистер Полк,

Возьму на себя смелость передать вам просьбу Джона Рида, который желал бы получить обратно бумаги, которые следовали с ним из России и были конфискованы. В последнем не было никакой нужды. Есть вещи, которые руководятся и контролируются гораздо более эффективными средствами, чем полицейская сила. Я думаю, вряд ли будет мудро обижать большевистских лидеров, если только это не будет вызвано крайней необходимостью. Полагаю, лучше будет использовать таких людей, как Джон Рид, во имя наших целей и политики, которую мы хотим проводить в отношении России».

Письмо подписано Уильямом Сэндсом — главой могущественной «Америкэн интернэшнл корпорейшн», в совете директоров которой были представлены такие финансовые «зубры», как Федеральный Резервный банк, «National City Bank» и вездесущий «Кун, Лоэб и К°»…

Конечно, не только американцы оказывали помощь Москве. Паровозы предоставляла ей и немецкая сталелитейная фирма Крупна. Она же осуществляла и «донской проект» Ленина, по которому 25 тысяч гектаров земли на местах уничтоженных казачьих станиц предполагалось возделать с помощью крупповских капиталов и техники. Председатель совета директоров фирмы не без гордости цитировал слова главы Совнаркома: «Мы превратим степи в фабрики хлеба, и Крупп должен помочь нам в нашей работе». Однако эксперимент провалился: возделанные земли через несколько лет превратились в пыльную пустыню.

Большевики за технологическую и финансовую помощь были готовы продать все, что угодно и кому угодно. «Наша политика идет по линии максимальных уступок, — открыто говорил Ленин на съезде Советов в 1921 г. — Переговоры с Англией насчет лесных концессий… и кроме того не меньше 3 миллионов десятин по реке Уралу, оставленных казаками в результате победоносного окончания гражданской войны — превосходные земли, а некоторые капиталистические страны могли бы пустить их в ход и получить превосходный урожай в летнюю кампанию».